Травоядный. Том II

— Она пробудилась, — сказал я себе, — Та её сила, она за гранью добра и зла.

Щёлк! Послышался звонкий удар железа об железо! Тусклый мягкий свет проник в кромешную темноту камеры, едва осветил каменную коробку без окон, с отверстием для дерьма в центре.

— А постучаться? — спросил я, хуже-то уже вряд ли будет.

Но гость ничего не ответил. Я видел его тёмный силуэт. Громадный, в каком-то плаще. Он сделал шаг, другой — ни звука, будто барс ступает по снегу. Остановился передо мной, с трудом я рассмотрел голову под капюшоном. Маска. Серебряная, в образе гиены.

— Ты по делу? Или… ах… так, посплетничать? — спросил я запинаясь.

Пришелец ничего не ответил, наклонился, поставил что-то на пол перед мной, развернулся и так же тихо вышел.

— Хоть попрощался бы! — бросил я вслед и тут же скривился от боли, внутри что-то взвыло, лёгкие захрипели. — Ну, зато теперь я могу говорить всё, что хочу. Меня не убьют.

Для меня было очевидно, что я им нужен. Не то чтобы слишком, но ведь они ещё те азартные ублюдки. А смотреть на бои зайца, способного сражаться с волком, дорогого стоят. К тому же им, наверное, хочется узнать о сообщниках.

— Ладно, посмотрим, что тут у нас, — сказал я и ногой подвинул нечто, оставленное маской.

Слышался шершавый металлический лязг. Тарелка, значит. Я ухватил её рукой, поставил на ляжку и пошарил по поверхности.

— О, боже! Как это мило! — усмехнулся я, ощущая несколько нарезанных долек. — Значит, им ещё и персиков на меня не жалко, ну точно я им понравился!

Закинул одну в рот и ощутил разливающееся тепло. Организм заработал, энергия потекла по венам, я чувствовал, как каждая клетка принялась восстанавливаться! Казалось, тысячи мелких букашек засновали у меня под шкурой!

Но я совершенно не чувствовал энергии души… ни той дымной, ни вихристой… Но, по крайней мере, они решили меня подлечить. А с остальными проблемами будем разбираться по мере.

— Вы ведь не думали, что я сдамся после одного поражения? — спросил я у неведомых собеседников. — Битву я просрал… Но война только началась.

* * *

Следующий посетитель пришёл спустя часов восемь, если судить по ощущениям, а других вариантов и не было. За это время я успел многое обдумать. Все свои действия с момента, как очутился в этом мире. И чётко осознавал лишь две вещи: слабости непростительны, и привязанности — слабость. Если бы я сбежал, а не ринулся на помощь девке, как херов рыцарь, сейчас был бы очень далеко. Если бы не дал тупых обещаний полумёртвой личности в голове — был бы свободен! Если бы был сильнее — разобрался бы с Риханом и свалил бы к чертям!

И пока меня чуть ли не волокли куда-то по коридору два амбала в серебряных масках, я сделал вывод: «Жалость — в жопу! Гордость — туда же! Слабости — как ни странно, тоже в жопу! — я мысленно кивнул самому себе. — Я больше не собираюсь быть жертвой предрассудков и мимолётных желаний! Теперь каждое моё действие будет вести меня к свободе! И я должен стать настолько сильным, чтобы никто в этом мире не мог вновь заковать меня в херовы кандалы!»

С этим меня швырнули в дверной проём словно уличного котёнка, забравшегося на кухню! Я кувыркнулся и распластался на полу словно звезда! В потолке светились белые камушки, подобные тем, что я видел в древнем языческом храме.

— Зачем же так грубо?! — послышался возмущённый голос, молодой, нахальный.

Я повернул голову и увидел кожаные сапоги под тигриную лапу, полированные, покрытые выбитыми узорами. И следом протянутую ладонь, полосатую и далеко не массивную.

«Иди-ка на хер», — подумал я и встал своими силами, пусть и не без труда.

Одежды на мне всё ещё не было, а большую часть тела покрывали пропитанные засохшей кровью повязки. Я расправил плечи, словно не беспокоясь о том, что сверкаю голой задницей, а достоинство похоже на испуганную черепаху. Холодно же. Перед мной стоял высокий тигрид, может, даже моего возраста. Весь расфуфыренный, расшитый камзол, подвязанный шёлковым кушаком. Морда как у наглого кота, шерсть лоснится, блестит нетронутая физическим трудом. От него пахло по-женски, цветами и пряностями.

«И вот это вот будет меня допрашивать? Серьёзно? — подумал я и тут же сглотнул. — А с другой стороны, был бы полуголый бугай весь в шрамах. Я бы хоть знал, насколько хорошее у него воображение: пару раз под дых, пару по голове и немного ногами бока помять. А такие… никогда не знаешь, что у них на уме».

— Присаживайся, — сказал тигрид и указал рукой на стальной стул перед широким стальным столом.

Я молча сел и поёжился от холода стали. Он сел напротив и уставился на меня. В его глазах не было ни хищного азарта, ни угрозы. Мои желваки напряглись, я быстро огляделся. Комната не сильно отличалась от моей камеры, за исключением светящихся камней в потолке, стульев, стола и нескольких вещей, лежащих на нём, на самом краю: сложенный кожаный плащ; плотная кожаная скрутка с двумя ремешками, потёртая, часто используемая; и небольшое блюдце с нарезанным белым персиком.

«Не самые приятные предметы, — подумал я, чётко представляя, что находится в скрутке и зачем плащ. — И куда хуже от понимания, зачем тут персик… Хотя какая мне разница, всё равно к этому придём».

— Начнём, — сказал тигрид и положил ладони на стол. — Моё имя — Михаэль. А твоё?

— Изиншмидт-Хаутауэр, — назвал я самое бредовое имя из тех, что сумел вспомнить. — Или назвать полное?

— Я понял, — выдохнув, сказал он, поджал губы и легонько кивнул.

Я тут же почувствовал, прикосновение руки к правому плечу. С размаху выкинул левую наотмашь, и её тут же перехватили! Я оттолкнулся ногами, но ощутил, будто впечатался в стену! И затем меня втемяшили мордой в стальную столешницу!

— Ладно! Ладно! — закричал я. — Всё скажу!

— Стоп! — приказал тигрид. — Слушаю.

— А… Ты не мог бы назвать имя парня, забравшего твою девственность? Мы с ним тёзки.

Меня приподняли и вновь впечатали в сталь, скулу рассекло, глаз начал заплывать. И вновь! По лицу потекла кровь из разбитой брови, оставляя на столешнице мой автопортрет, сразу после того, как ещё раз вдолбили в стол! Я ощущал, как вмятина приобрела очертания моей заячьей головы.

— Кладите его. — приказал тигрид.

Из-под меня выдернули стул, схватили за лодыжки и закинули с грохотом на стол! Один потянул за руки, другой за ноги. Я сжал челюсти, тяжело дыша сквозь зубы! Попытался потянуть, но хватка оказалась стальной, не двинуться!

«Мы бы всё равно к этому пришли бы, — подумал я, щурясь от света, — Зачем ждать?»

Тигрид встал, я вывернул голову, наблюдая за ним. Он снял камзол и кинул тот на спинку стула. Начал медленно закатывать рукава, не теряя ухмылки.

— Тебе бы лучше не раздеваться, а то тут холодно — простудишься, — посоветовал я.

— Шутить в подобных условиях… — проговорил он и вальяжно пошёл вдоль стола, — Нужно быть либо конченым тупицей, либо самоубийцей. Но я не сомневаюсь, что ты не относишься ни к одной из этих категорий.

Он развернул длинный кожаный плащ, лежавший на столе, надел и принялся затягивать многочисленные ремешки и пуговицы.

— Заяц, убивший двух патрульных и надзирателя, сумевший организовать побег и снявший кандалы, — он взял кожаную скрутку и пошёл в сторону моей головы, — Ты неглуп. И не слаб. По крайней мере для зайца. И делаешь вид, будто не боишься меня, смерти, боли.