Требуется идеальный мужчина

Но Стив не засмеялся, лишь глубоко задумался. Собрал пустые банки, коробочки и предложил ей:

— Последний кусочек?!

— Нет, спасибо.

— Не будешь против, если я доем? — Он доел куриную ножку в молчании. — Я согласен.

Келли расправила плечи с надеждой.

Стив подумал, что иногда Келли бывает так открыта, что можно прочитать ее мысли. Тут она проигрывает. Стив выпрямился, откашлялся и протянул через стол руку для пожатия, сказал:

— Это договор!

— Прекрасно, — сказала она, улыбаясь.

Его сердце билось со страшной силой. Он едва сдерживал себя, чтобы не пойти дальше рукопожатия. Ее улыбка была необыкновенной. В круге света от настольной лампы глаза казались темными и манящими.

— Прямо с этой минуты, — сказал Стив низким, напряженным голосом, но его рука по-прежнему сжимала руку Келли.

Напряженность момента была снята появлением женщины, которая едва вошла в дверь из-за огромной пачки газет. Она сбросила Келли три верхних газеты.

— Тут «Лондон Таймс», Парижская «Геральд Трибюн», «Рома». О!

— Корделия, это Стив Руссо!

— Привет, Стив! — Корделия махнула рукой из-за пачки и быстро вернулась к разговору с Келли. — Непробиваемый Джексон говорит, что в «Трибюн» есть статья о безнадежных попытках подорвать социализм в странах Северной Африки. По его мнению, на эту статью тебе нужно обратить внимание.

— Хорошо, я посмотрю.

— Что вы едите? Пахнет, как эта гадость, которая продается на углу.

— До свидания, Корделия!

Глаза у Корделии удивленно раскрылись. Она была ошарашена резким тоном Келли.

Закрывая за собой дверь, Корделия попрощалась со Стивом.

— До свидания.

— До свидания. — Он повернулся к Келли, улыбаясь. — Непробиваемый Джексон?!

— Да, наш шеф.

Стив достал очки из внутреннего кармана.

— Ты все это читаешь?

— Все политические новости.

Как он ей нравился в очках. Одно время она тоже носила очки. Ей казалось, что они делали женщин привлекательными, а мужчин — чувственными. Келли подумала, как мало она знает о человеке, который сидит напротив ее и просматривает финансовую страницу в «Таймсе».

— Стив!

— Да, — как бы извиняясь, он вежливо улыбался, продолжая читать газету. — Рынки никогда не спят.

— Расскажи мне о своих родителях. Какое у тебя было детство? Есть ли братья, сестры?

Он снисходительно принял ее расспросы.

— Два брата, две сестры. Мама, оставаясь дома, изображала миссис Клюви. Серьезно. Делая что-нибудь по дому, она всегда была одета в платье и с ниткой жемчуга на шее. С тех пор как дела у отца пошли получше и для домашней работы появилась прислуга, нитка жемчуга неизменно дополняла ее наряд.

— Чем занимался твой отец?

— Он основал компанию по продаже ковров. Это была одна из самых больших компаний в Нью-Джерси.

— Ковры Руссо? Помню рекламу по радио, когда я была маленькой.

— Во время Иранского кризиса персидские ковры стали поступать реже. Это сказалось на торговле. Наступили тяжелые времена. И отец решил продать свою фирму в международную корпорацию. Родители удалились от дел в Палм Спрингс.

— У тебя была идеальная семья.

— До того дня отец всего себя отдавал работе. Пока не продал дело. Он чувствовал себя неловко с нами, детьми. Но потом привык.

— А теперь ты работаешь день и ночь?

— Это только потому, что у меня нет семьи. Но все может измениться, Келли.

Келли опустила глаза. Она зачерпнула полную ложку риса. Только в индийском ресторанчике на углу их улицы считали рис единственным гарниром к жареной курице.

— А твоя семья?

— Только мама и я.

— А твой отец?..

— Умер. Нет, ушел.

— Но это же большая разница, — сказал Стив.

— Он оставил нас, когда мне было девять лет.

— Тогда ты должна его помнить.

— Думаю, я — лучше, чем он меня. Отец пытался скрыться каждый раз, когда мама приглашала его, напоминала ему о моем дне рождения или о приближающихся каникулах. Он часто переезжал Мы — никогда. Мама всегда как-то умела найти его для меня. Но когда мне было пятнадцать лет, я попросила ее перестать беспокоиться по этому поводу.

— Звучит жестоко.

Келли передернула плечами.

— Не заставляй меня вспоминать старые блюзы о разбитых домашних очагах. И мама, и я пережили это нормально.

— Так ли это?

— Я не держу зла на мужчин. Почему? Ты считаешь, что мне нужно об этом поговорить с доктором Куртис? Кстати, не хотелось ли тебе встретиться с ней?

— Она уехала. На две недели…

—… на две недели в Санта Крус, — сказали они хором.

Стив рассмеялся.

— У меня еще один сеанс по поводу работы. А ты все еще продолжаешь к ней ходить?

— Она сказала, что шесть недель будет достаточно, но иногда я думаю, мы будем продолжать и после этого.

«Как долго он будет ждать Келли?» Стив задумался. Он посмотрел на часы.

— Мне пора уходить. — Но с места так и не сдвинулся.

— Спасибо, что пришел — Келли тоже сидела без движения.

Только долго-долго смотрела на Стива. Он ей очень нравился, очень. Люди ходили по холлу туда-сюда. Звуки их голосов то приближались, то удалялись. Недалеко от кабинета Келли шумел ксерокс. Ничто не нарушало их молчаливого общения.

Перед тем как спуститься в холл, Стив долго стоял в дверях. Келли подошла к нему. Она быстро протянула руку.

— До воскресенья.

Он кивнул. Не отрывая глаз от Келли, Стив взял ее руку, но не пожал. Он просто подержал ее, ладонь в ладони. Затем, уже из коридора, спускаясь по лестнице, он крикнул:

— Я за тобой заеду!

На звук незнакомого голоса кое-кто в холле повернули головы.

Келли обнаружила, что, как завороженная, идет за Стивом по коридору. Когда он исчез за поворотом, Келли вдруг увидела свое отражение в стеклянной двери. На ней был растянутый свитер, такой большой, что висел, закрывая до половины длинную юбку. Завершали наряд высокие ботинки на толстой подошве и синие теплые до колен носки. В таком наряде было тепло в старом сыром здании редакции. В нем также было удобно перебежать дорогу в библиотеку университета.