Требухашка. Рождение

— Ч-что? — руки у бармена дрожали, но он стоял напротив меня и страха не показывал, только голос парня подводил. Тоже наверное слышал много страшных историй об этом месте.

— Говорю, девушку как делить будем? Я дико извиняюсь, но Боливар двоих не увезет. Как бы, если бы мы не были знакомы, то уже бы прописал в нос и Катьку забрал, но как-то на хорошего человека кулак не поднимается. Только в крайнем случае, если понимаешь о чем я.

— И что же делать?

— Эй, — начала Катя, но я поднял ладонь и она замолчала.

— Ты бывал в деревне?

— Ч-что?

— Ну к бабушке на лето ездил отдыхать, например? Речка, клубника, черешня днем и дискотека с красивыми девочками вечером?

— Нет, — пожал плечами толстяк.

— Много упустил. Селюки за своих девок бьются до смерти. Особенно они не любят когда красавицы разрешают проводить себя домой городскому «вьюноше». Проведёшь такую, помилуешься у калитки, может ещё чего перепадёт, если ты понимаешь о чем я и домой нужно идти, а там тебя уже ждут парни с вырванными из забора досками. Эх, молодость. Были времена.

Я мечтательно посмотрел в небо и продолжил:

— Деревня обычно спокойная. Пацанчики добрые: в поле работают, матерям помогают с живностью и по дому, а ночью идут в клуб на дискотеку и там иногда превращаются в зверей. Ну ты понимаешь, Боря, — алкоголь и здоровые сельские понты. Ещё когда я был совсем мелким и на девок не заглядывался видел как избили парня из Севастополя. Мы с друзьями под клубом тусовались — в карты играли и взрослых из себя строили, когда увидели как выскочил рыжий Лёха, красный как и его волосы, и быстро-быстро через парк побежал прочь от клуба. А за ним ещё один парень, и ещё один, и ещё. На ходу перчатки натягивают, кастеты достают, дубинки резиновые — что блин, ультрасы какие-то. Мы естественно за ними погнали, интересно же. Бежим в темноте, ветер в ушах свистит, парни ухают, смеются, подкалывают друг друга. Весело. А где-то морячок провожал сельскую красавицу домой, я уж и не помню, как её звали. Она сейчас в Америке, уехала с какой-то сектой. Да дело не в ней. Подстерегли морячка селюки и лупили так, что тельняшка заворачивалась. Сейчас это вроде и смешно, потускнели воспоминания о глухих ударах по телу, но до сих пор я помню этот серый комок людских тел в ночи, облепивший что-то бесформенное лежащее на земле и помню первобытный страх. Будто сейчас это многорукое серое чудовище с десятком щупалец добьет моряка, выпрямится и развернется ко мне. Я ведь тоже из чужих, из городских.

Меня забрал оттуда сосед, Костик — парень лет восемнадцати. Взял за руку и сказал, что не на что здесь смотреть и с силой увлек прочь. Когда я его спросил «за что так моряка били?» он сказал, что нечего гулять с чужими тёлками, особенно если не знаешь, кому она принадлежит.

Толстяк посмотрел на меня и кивнул, вытирая лоб.

— Намёк понял.

— Я ничего такого не имел в виду, просто вспомнил историю.

— Ага, — подтвердил толстяк, — а что с моряком стало?

— Выжил. Крепкий был парень, наверное. Я бы точно отдал концы, а он встал и до утра домой как-то сам добрёл. Говорят, что полночи под колодцем провалялся, все там в крови было, но прочухался и ушел. А утром его скорая в город забрала — родители вызвали. Не пугайтесь так, вернулся он через пару дней живой. Вся голова в бинтах, страшный, изуродованный, настоящий Франкештейн, но местные девки на нем еще больше вешаться начали, а своих еще больше невзлюбили. Такие дела. Одна даже замуж потом за него вышла.

На минуту воцарилась немного неудобная тишина. Катя молчала и смотрела то на меня, то на Бориску. Он докуривал сигаретку и намеревался вытягивать следующую. Я скрестил пальцы в карманах и высматривал в темноте Витьку.

— И что делать будем?

Голос у парня дрожал, но отступать он не собирался. Взял девчушку за руку, сжал с силой и на меня смотрит. Нахохлился как боевой цыпленок и дуется, храбрец пухленький.

— Ничего. Забирай Катьку и домой иди.

Я отошел на пару шагов, ступил в темноту, как в болото и осмотрелся. Витьки нигде не было видно.

— Миша? — удивилась Катюша. Я оглянулся. Она стояла прижавшись плечом к своему новому другу, слегка покачиваясь. В глазах разочарование и и немного злости. Я подмигнул им, картинно удаляясь вдаль.

— Отведи её домой, Борька! Если еще раз будешь мою коллегу спаивать мы будем говорить по-другому. А ты, завтра на работу чтобы как штык. Тогда и поговорим о личной жизни.

6.

Витька должен был ждать меня у входа и никуда не отходить. По крайней мере мы так договаривались, а теперь я шел по темным дорожкам парка и тихо его звал и ответа не было. Ели, каштаны, липы, лиственницы нависали угрожающе со всех сторон, закрывая уже яркую полную луну. Мохнатые лапы скрипели, шумели и размахивали над головой, но когда переведёшь взгляд делали вид, что ничего не происходит. Скамейки опустели, больше никто не целовался, не курил и не кричал в радиусе сотни метров. Я вытащил мобилку и посмотрел на часы. Да ладно, детское время ещё, где все подевались вместе с Витькой? Неужели опять он во что-то вляпался? Неужели опять его бьют как тот раз за границей?

Тогда в хостеле он жил уже месяц, а я только заселился и знакомился со старожилами. Витька сам ночевал в комнате, ни с кем не общался, на кухню и в туалет выходил только когда никого рядом не было. Нечёсаный как домовёнок Кузька, неумытый как поросёнок, злой, дёрганый и нелюдимый — такой он был. А еще от парня воняло. Он мало мылся, потому что стеснялся занимать место в душевой, а по ночам воду выключали. И по природе своей ещё и пот у него был вонючий.

А это многим не нравилось. Напряжение нагнеталось потихоньку ещё до моего приезда. А потом всё случилось.

Я лежал на своей койке и слушал БИ2 в наушниках, когда услышал странный грохот на этаже. Очень лень было вставать и отрывать задницу от простыни, но шум комом катился мимо моей комнаты и наконец разродился криком, стоном, пыхтением, плачем сквозь зубы и самое главное разбавил весь этот котел издевательским смехом. А я не люблю когда над кем-то смеются. Пришлось вставать и проверять что происходит.

Клубок скрюченных тел как раз прокатился мимо, когда я выглянул в коридор.

Местный куратор рабочих по имени Олег стоял ухмыляясь рядом и подмигнул мне. Спиной он опёрся о стену и руки на груди сложил, сам не участвуя в вакханалии, но противный смех был точно его.

— Что происходит, шеф?

Он смерил меня взглядом, размышляя стоит отвечать или нет. Решил. Ответил.

— Живёт у нас тут вонючка-заика. Парням надоело уже его носки нюхать и семейные жалуются на плохие запахи после него в туалете. Решили научить парня чистоплотности.

Человеческий клубок пыхтел в конце коридора у душевых и я вышел посмотреть.

«Арр» — зашипел кто-то, и послышался глухой звук удара. Дальше слушать я не стал.

— Эй! Ты что! — крикнул в спину куратор, но я уже пересек короткое расстояние от двери к душевой и схватил первого попавшегося соседа за шиворот. Потянул с силой на себя стараясь оторвать его, вытащить за грани клубка.

Они пытались «впихнуть 'не впихуемое». Четверо здоровых парней схватили пятого, на котором уже была разорвана футболка и пыхтя запихивали его в душевую. Парень молча сопротивлялся, упёрся обеими руками и ногами по обе стороны проёма. Он был весь мокрый от пота, на спине виднелся синяк, а на пол капала кровь из носа, образуя лужицы как во втором терминаторе.

— Ты чё, — прохрипел Санька, которого я оттаскивал, горло футболки чуть придушила его, трескаясь по кругу. «Сейчас ткань лопнет и выскочит, гад», — подумал я, помог себе второй рукой и отшвырнул соседа к стене. Футболка все-таки порвалась с громким треском и Санька охнул. Открыл рот и полилась брань, но немощным потоком бурной реки, а так…выбросы грязи из-под ног прохожего. Как всегда про маму вспомнил, про отца, про красоту моего лица и болезни которыми мне обязательно придётся заболеть.

Я, тем временем, схватил за волосы патлатого Вовку и оттащил его тоже. Парни уже начинали что-то подозревать, и жертва пинаться стала свободнее.

Разнять удалось не без проблем, но своего учителя по физ-ре я мысленно поблагодарил не раз. Вот что значит «Вся сила в спорте».

Парня оттащил в противоположную сторону. Не знаю, чего они так долго возились — силёнок у Витьки не было совсем. И правда попахивало от него застарелым потом, о чем я и сообщил ему потом. Вот такое было начало нашей дружбы. Один раз вписался, потом приходилось вписываться ещё не раз. Очень у нас любят слабых обижать.