Требухашка. Рождение
Шрифт:
— Следи за базаром, — сказал я и поднял кулак. Сосед даже не вздрогнул и улыбнулся.
— Ну бей, слышь. Меня столько раз били, что боли я не боюсь, слышь. Ни одной кости целой нет, травматолог даже взятки перестал требовать, потому что у меня денег всё равно нет, а на стол к нему попадал регулярно, как бутылка вискаря в тумбочку. Поэтому бей, гнида, я вас здоровых не боюсь!
Он выкрикнул так, что спящий дом вздрогнул и чуть не проснулся. А я кулак медленно разжал и руку опустил, хотя очень хотелось ему нос поправить — слишком влево отклоняется. Я денег не возьму.
Алкаш на меня уже не смотрел
— Витька, слышь. Не бойся никого. Не слушай никого. Особенно не верь доброжелателям, тем кто сами в друзья набиваются. Тот, кто первый руку тянет, тот и наебать хочет. Вот подумай, ты с ним первый поручкался или он с тобой?
Витька посмотрел на меня и почесал макитру. Конечно это я к нему на помощь прибежал, а не он ко мне, но кто сейчас помнит добро?
— Вот так, — продолжил сосед и на меня посмотрел, — слышь, отстань от него. Отпусти парня.
— Я и не держу никого, — сказал я и посмотрел на друга, — идешь?
— П-пойдём, — как-то неуверенно сказал он и побрел за мной. Со стариком так никто и не попрощался и только огонёк от сигареты остался висеть над скамейкой.
— Ну ты даёшь, — сказал я, раздеваясь в прихожей, — тебе каждый упырь так может лапши навешать и друг станет врагом? Ну ты даёшь!
Витька отмалчивался и пошел проверять Требухашку, я пошел за ним на кухню.
— Ну что там? Сожрал уже дневной запас?
Витька кивнул и полез за за новыми пёрышками, а я продолжал стоять в дверях и накаляться от злости.
— Ты что со мной не разговариваешь что ли?
— Р—р-р-р-р.
— Ладно не рычи, вижу нервничаешь. Ложимся спать, утро вечера мудренее. До завтра подумай и расскажешь.
4.
Утром мой друг объявил, что уезжает. Засиделся, не хочет быть нахлебником и вообще ему уже звонили — звали назад, чтобы подписал очень важные бумаги. Я молча слушал и смотрел в его предательские глазища, а он отворачивал взгляд.
— Так важно? — спросил я.
— Да.
Яйцо с монстром внутри было единственным свидетелем разговора и оно было беспристрастным.
— И когда едешь?
— Сегодня или завтра. Как можно быстрее.
Чмошник — предатель. Грёбаный Павлик Морозов. Я приказал себе успокоиться и не делать глупостей. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Давай завтра? Сам тебя посажу в поезд, а то ты, как всегда, найдешь неприятности на мягкое место. А сегодня выйдем последний раз вдвоём. Последняя вылазка. Что скажешь?
Конечно он согласился.
Витька остался думать куда пойдем ночью, а при желании мог и осторожно сходить на разведку. А кому-то работать нужно. Требухашки приходят и уходят, а кушать нужно каждый день.
Даже равнодушный к личной жизни своих работников (от слова «раб») Тарас Борисович спросил у Толика всё ли со мной хорошо и не пьяный ли я. Напьешься с вами, как же. Напарник заверил его, что с «пацаном все нормально, работает хорошо, а дальше нас не интересует».
«Мне тоже пофигу, что с вами, если уже на то пошло», — думал я, разгружая тяжеленные ящики с бананами, пока шеф с напарником мило беседовали. Ну а что, зачем помогать? Молодой, сам справится. Тут важнее разговоры.
Взять бы тот ящик, хрустнуть
об землю чтобы желтые бумеранги полетели в сторону, а потом взять один банан и засунуть Толяну в мягкое место, чтобы не ездил на молодых.Когда сталкиваешься с такого рода несправедливостью сам готов стать немного неправым.
Бананы всё не кончались, руки уже дрожали, и по спине изредка пробегали молнии боли, когда директор ушел и Толик прогулочным шагом подплыл ко мне и кряхтя взялся за ящик.
— Тяжело, да, Мишка? Пашем тут, а благодарности ноль. Про денежку я вообще не говорю, — продолжал стонать он, когда у меня зазвонил телефон.
— Эй! Ты куда? — Забеспокоился дед, когда я отцепился от ящика с польскими яблоками и отошел в сторону. Витька звонил. Что-то не так.
Витька очень редко звонит. Разговор по телефону превращается в пытку как для собеседника, так и для него. И я не издеваюсь над инвалидом, просто такова жизнь. Слушать его мычание и так тяжело, а по телефону он нервничает почему-то в десять раз больше и пока выговорит пару слов — уже забываешь о чём шла речь.
Поэтому да, если он звонит, то что-то явно случилось. Или полиция сейчас двери выбивает, или он уже на допросе, или маньяк в дверь ломится. А может просто кран прорвало и вода по лестничной клетке булькает. Но, конечно, я не догадался о настоящей причине.
Вот стенограмма:
Я — Алло!
Витя — п-п-п-п-п-п-п
Я — Привет, привет! Что случилось?
Витя — Миш-ш-ш-ш-ш-ш-ш
Я — Не тяни, я на работе. Что случилось?
Витя — Д-да. Ты-ты-ты-ты-ты
Даже мобильная связь смогла передать его напряжение и мучение. Давно друг таким не был. И он не напуган. Когда его мучили на работе и издевались добрые земляки, заикался парень совсем по-другому. Более громко, злобно, отчетливо. Буквы вылетали как камни из-под колёс автомобиля, а сейчас он заикался неумело и растеряно. Не знаю с чем и сравнить: будто что-то очень важное хотел сказать и не мог сформулировать.
Когда-то я так стоял у школьной доски и не мог рассказать про Бородинское сражение: вроде бы и читал целый вечер и понял всё, а как начать и в каком порядке рассказывать не знаю. А еще училка Марья Ивановна ждала с таким видом будто сейчас скажет: «Ну что, опять не готов?». А этот худощавый, воняющий папиросами парень сегодня подготовился вот только саркастический взгляд училки убивает его, режет по запястью бритвой. Как и насмешливые взгляды отличниц и безразличие взглядов друзей. Если бы я был Витькой, то не смог бы произнести ни слова. Да я и так не смог, сказал «Извините, я не готов» и сел на своё место. Больше попыток выучить историю в моей школьной жизни не наблюдалось. А теперь друг «нервничал» в трубку.
Я — Ты в опасности? Кто-то рядом с тобой?
Витя — Н-н-н-нет.
Я — Тогда расслабься, успокойся и рассказывай.
Толя — Мишка, ты идёшь? Я за двоих работать не буду!
Витя— Ме-ме-мешаю?
Я — Нет. Говори.
Толя — По телефону в рабочее время нельзя говорить, Мишка!
Витя — Те-те-те-те-те-ет.
Я — Успокойся и скажи нормально!
Витя — Вы-вы-ы.
Я — Сейчас брошу трубку, задрал!
Толя — Ты идешь? Мне тоже эти коробки не нужны. Сейчас брошу всё и домой пойду.