Требухашка. Рождение

Я — Говоришь или трубку бросать?

Витька молчит и я слышу его дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я тоже молчу, чтобы не сбить его настрой. Пусть успокоится, пусть расслабится. Дядя Толя рычит и смотрит угрожающе. Из склада выглядывает директор. Шофер свесился из кабины и тоже заинтересовался. Всем почему-то резко стали интересны мои телефонные дела. Витька собрался, и я уже понимаю, что сейчас он всё скажет чётко и без заиканий. Почти угадал.

— Т-требухашка вы-вылупился.

Глава 9

1.

Отпроситься с работы было делом пары минут. Старик-напарник хотел возмущаться, но вспомнил (не без помощи), как общался с директором, когда кое-кто другой работал. Он ещё хотел булькать, но, обидевшись на протянутый кулак с предложением его понюхать, затих и молча взялся за работу.

Директор развёл руками, но принял то, что «бывают непредвиденные ситуации, а если кого-то что-то не устраивает, то можно поискать грузчиков получше».

Как истинный поэт, он принял свою долю, смирился и удалился, не возмущаясь, а я побежал переодеваться.

Когда покидал территорию магазина, чувствовал как минимум три взгляда, торчащих в спине, словно ножи. Да, бывают в жизни огорчения, согласен.

Ну, Витька, если пошутил… Головой встретишься с унитазом, как в старые добрые времена. Не посмотрю, что друг.

2.

Он не пошутил. Это я понял, когда друг открыл дверь. Понял по выражению его лица. Претенденты на «Оскар» не смогли бы так округлить глаза, пустить слюну по подбородку и растрепать волосы, вздыбив их, как у сумасшедшего учёного. Судя по тому, как дрожал ключ в замке и как долго Витька открывал мне мою же дверь, нервничал он страшно.

— Чего? — пошутил я с ходу. — Таблетки закончились? Ты мне напоминаешь Джокера без грима. Чего ты там лепетал в трубку? Не дай бог обманул, и я зря работу оставил.

— З-заходи, — пролепетал сосед, и я вошёл.

Посторонние звуки услышал сразу. Когда знаешь свою хату наизусть и передвигаешься по ней без света, то что-то новое гремит, как гром, — просто потому, что оно чужое.

Странный звук напоминал мокрое шлёпанье босыми ногами по кафельному полу, только намного тише. Уже собираясь разуваться, я замер и посмотрел на друга. Тот молча кивнул и показал в сторону кухни.

Стараясь не спешить и не нервничать, я всё-таки разулся и, оглядываясь на Витьку через плечо, вошёл на кухню.

Яйца больше не было. Кусок скорлупы, как осколок ракеты, крутился на полу, а на столе, на моём круглом противне, укутанное в моё банное полотенце, лежало «нечто».

— Фу, — сказал я и подошёл ближе.

Витька держался за спиной и подтвердил:

— Ага.

Это не было похоже на того Требухашку, которого мне довелось узнать. Это «чмо» было отвратительным. Белая с чёрными прожилками личинка, длиной полметра. Слизкая и плохо пахнущая, она лежала смирно, только раздавая смрад, как благовония. Белёсая кожа пульсировала, выделения пузырьками то появлялись в складках, то исчезали.

Да, оно было живое. Может, бабочка появится когда-нибудь из этого урода, но сейчас больше похоже, что урод может родить только ещё более страшного урода. Вонял он смесью бензина и затхлой воды из лужи. Глаз у урода не было: либо он сейчас был слепым, либо спрятал глазные отверстия в слизи.

Лапки присутствовали, похожие на тоненькие прутики, только проклюнувшиеся из дерева. Надави пальцем — и хрустнут.

Когда урод дрожал или еле заметно ворочался, под ним оставалась липкая лужица. А когда зевал, то в слизи открывалось маленькое чёрное отверстие, обнажая глубину, уходящую в никуда.

— Ты мне должен полотенце, — сказал я другу, разглядывая личинку Требухашки.

— Х-хорошо, — согласился он. — Это Т-т-требухашка?

— Смотря где ты его взял. Если это розыгрыш или смешная шутка-пранк, то жалеть не буду. Если кто-то кусок говна закинул с улицы в форточку, то спрошу за яйцо у тебя.

— Э-то-точно он, — не сомневаясь, ответил Витька. — Я у плиты был, яичницу жарил, когда яйцо начало т-трещать.

Яичницы с картошкой — любимого блюда Витьки — на сковородке не было. Вся еда оказалась почему-то в мусорном баке. Забурчало в животе от обиды, но я слушал рассказ дальше.

Короче, он готовил небольшой обед, когда монстр начал рождаться. Яйцо натужно и громко скрипело, пугая человечка, а потом встало на дыбы, так что он с перепугу рассыпал соль.

— Это к-к-к-к-к…

— Я понял, к несчастью.

В такой вертикальной позе оно продолжало скрипеть, как костыли пенсионера, ещё минут пять, меняя цвет фрагментами, как на шахматной доске. А потом лопнуло, разбросав осколки скорлупы и околоплодную жидкость, которая оказалась даже на сковородке. К потолку поднялась тучка чёрного и вонючего дыма. А слизень свалился на стол и крутился там, пока Витька не схватил его и не замотал в перья, как в перину.

— А полотенце зачем?

— Ему же холодно, — пожал он плечами. — Требухашка дрожал.

3.

Перья урод впитывал буквально на глазах, как масло растворяется на горячей сковородке: раз — и растеклось жёлтой лужицей, два — и вверх идёт пар, три — и разбиваем яичко.

— Кушать охота, — пожаловался я Витьке. — Всё это хорошо, но я без обеда из-за вас.

— Сейчас, с-сковородку помою.

— Давай лучше пельмешей. Я пока ничего не хочу есть с этой посудины. И проветри кухню, а то соседи могут забеспокоиться.

Витька начал суетиться, а я занял стул рядом с личинкой и продолжал привыкать к запаху. Что-то мне вся эта идея уже переставала нравиться. Жил, деньги зарабатывал, никому не мешал… И вот влезла в жизнь эта зубастая тварь. Теперь я дома, на низкооплачиваемой работе и с кучей проблем на хвосте.

В ящике стола лежал молоточек для отбивания мяса. Просто вспомнилось. Просто если чисто теоретически взять и сделать из мерзкого слизневого кокона отбивную, что будет? Конечно, для начала надо надеть маску и перчатки, закрыть посуду, чтобы гадость не попала на неё, и молотить. Молотить так, чтобы зелёная жидкость в стороны, чтобы ничего не вылупилось из этого мерзкого свёртка.

Потом сделать из старой рубашки одноразовую тряпку, намочить её и собрать всю гадость в мусорный пакет, вынести в мусорный бак и забыть об этом наваждении, как о страшном сне. Хорошо? Хорошо.

Вот только бы не заявился потом какой-нибудь здоровяк из портала и не спросил за свою зверушку. Может, у них ментальная связь или что-то типа того. Короче, повязан я с этим монстром. Пока разрывать ниточки не решусь. Может быть, позже. Всё равно интересно, чем всё это закончится.

4.

Витька удивил. Он так ждал этого «вылупка». Ждал Требухашку-вонючку больше, чем я. Он так радовался, когда тот наконец родился, и так нежно смотрел на него. Я был уверен, что теперь он точно не уедет и останется ещё хоть на месяц. Кто-то ведь должен мне помочь вынянчить этого монстра? А кто, если не лучший друг? Но, как говорится, «если друг оказался вдруг…»