Трепет

Игнис потрогал собственные предплечья, ощупал ноги и сбросил куртку. Рубаха его была окровавлена. Процелла испуганно вскрикнула. Он засучил рукава. Там, где шесть лет назад его тело пробивал насквозь подручный Никс Праины по имени Донум, снова зияли раны. Кровь хлюпала и в сапогах. Игнис принялся разуваться.

– Процелла, – попросил он. – Найди у меня в мешке кисет со снадобьями. Это, конечно, магия. Но она вернула то, с чем я уже давно распрощался.

– Ты перенес и такое? – прошептала Бибера.

– И такое, – кивнул Игнис. – И подобное. И много раз. Но когда я оборачиваюсь, чтобы вспомнить, что было самым страшным, то вспоминаю не пытки, не истязания, ничто из этого. А только три мига в своей жизни. Тот, в который я узнал, что моя семья уничтожена. Это случилось в маленьком галатском городке в предгорьях Абанаскуппату. Тот, недавний, в котором увидел, как из тела моей жены, под ее сердцем, выходит острие пущенной в меня стрелы. И тот, уже давний, в котором я видел, что убивают спасшего меня друга. Я был уверен, что его убили, но, к счастью, кажется, он остался жив.

– Его ведь зовут Син? – спросила Бибера.

– Откуда ты знаешь? – поразился Игнис, да так, что едва не отдернул руку от перевязывающей его Процеллы.

– Он тот, кто научил меня тому, что я знаю, – пожала плечами Бибера. – Он редко, очень редко бывал у Бенефециума, наверное, тот ему сказал, что есть в семействе Ренисус наполовину безродная девчонка, на которую не действует никакая магия. Ни Тутус, ни Церритус, ни Зелус, ни даже Аша – никто не мог надо мной подшутить. И Син захотел со мной поговорить. Поговорить, ничего больше. Он говорил со мной раз десять или двенадцать. Не помню. Сколько раз появлялся в Бэдгалдингире, столько раз и говорил. И ничего больше. Всякий раз находил для меня время. Я даже не могу рассказать точно, о чем были наши разговоры. О всяких глупостях. Почему приходит зима? Отчего светят звезды? Как растут деревья. Что мне делать, когда я вырасту? Почему не падает башня угодника в Бэдгалдингире, если ей и в самом деле столько лет? Почему так долго живет Бенефециум? Откуда взялась Сухота? Что мне делать, когда вернется Лучезарный?

– Ну что же он посоветовал тебе насчет возвращения Лучезарного? – спросил Игнис.

– Он сказал, что не верит в его возвращение, – пожала плечами Бибера. – Даже если кто-то пытается отрыть могилу, чтобы вытащить оттуда мертвеца. Но добавил, что его вера – это одно, а то, что может случиться, – совсем другое. И сказал, что не знает, что мне надо будет делать в таком ужасном случае. Сказал, что я сама догадаюсь. Но добавил в последнюю нашу встречу, а это было где-то с полгода назад, что если в Бэдгалдингире появится Игнис Тотум, Камаена Тотум, Литус Тацит или Алиус Алитер, я должна сделать все, что могу, чтобы никто из вас не сгинул в башне Бенефециума.

– Выходит, – поднял брови Игнис, – что Бенефециум не угодник?

– А ты думаешь, что всякий назвавшийся угодником тут же становится венцом благочестия? – удивилась в ответ Бибера.

– Но… – развел руками Игнис.

– Я не знаю, кто такой Бенефециум, хотя слышала, что он живет долгие годы, – призналась Бибера. – И Син мне не ответил, кто он такой. Сказал лишь, что каждому отпущено столько прожить, сколько отпущено. И о том, что не каждый вопрос находит свой ответ. Но в одном я уверена – Бенефециум не угождает. Иногда снисходит. Но никогда не угождает.

– Ну, это не самый большой недостаток, – усмехнулся Игнис. – Снисхождение лучше жестокости. Мне другое непонятно, почему ты поверила Сину?

– Мать сказала, что он тот самый, кто спас ее отца, – объяснила Бибера. – И тот самый, что после смерти его и его жены приглядывал за ней и за ее братом, пока не нашлась сердобольная старушка и не взяла их в дом.

– Удивительно, – прошептал Игнис. – Знаешь, иногда мне кажется, что Син – это не просто какой-то добрый дедушка, который появляется всякий раз, когда нужна его помощь, а это сам Энки вернулся на землю.

– Я его спросила об этом же! – подмигнула окаменевшей Процелле Бибера.

– И что же он ответил? – напрягся Игнис.

– Он долго хохотал, – ответила Бибера. – А потом сказал, что это не так. И хорошо, что это не так. Потому что, если бы это было так, это значило бы, что земля уже способна держать на своей спине богов, и тогда возвращение Лучезарного стало бы неминуемым!

Они выбрались из границ Светлой Пустоши на самой окраине Кирума. До кварталов каменных домов еще оставалась пара лиг, но часть ремесленных слободок, брошенных жителями, успела сожрать Светлая Пустошь. С наскоро возведенных сторожевых башен на выбравшуюся из-за пелены троицу стражники смотрели как на демонов, выползших из Пира.

– Заплутали! – крикнул Игнис. – Заехали в эту гадость, еле живы остались! Это Кирум?

– Кирум! – крякнул толстый старшина стражи, спускаясь с вышки. – Как вас туда занесло?

– Да ночью, – пожал плечами Игнис. – Мы идем с севера. Из Аббуту. У нас дела в Фиденте. Думали, уж пропали.

– Да и странно, что не пропали, – протянул старшина, придирчиво рассматривая ярлык Игниса. – Хотя в последнюю неделю пакость стала лезть из Светлой Пустоши послабее. Маги говорят, что силы она копит. Нынче, по всем приметам, должна поджарить нас. А если копит… Я думаю, что если она их накопит, то снесет наш город вместе с его улицами. Сдвинет в самую Му!

– Подожди! – не понял Игнис. – Как это сдвинет? Весь Кирум? А Фиденту? Она ж тут рядом! Или Светлая Пустошь все должна сожрать?

– Должна не должна, а сожрет, – сплюнул стражник. – Мы пока еще держимся. Смотри, видишь край?

Игнис оглянулся. Покинутый ими край Светлой Пустоши словно огибал город, охватывая его на четверть с севера и запада.

– Маги помогают нашему герцогу, – объяснил стражник. – Сами великие мастера магических орденов. Мы обвешаны их амулетами, да и на наших башнях – этих амулетов пропасть. Но, кажется мне, все это зря. Вроде медовой тянучки в рот смертельно раненному.

– Что за маги? – спросил Игнис.

– Так четверо, – нахмурился стражник. – Ордена Воды, Земли, Огня и Воздуха. Еще два – Ордена Солнца и Луны – в Эбаббаре. Вроде бы в Эбаббаре, а там кто их знает? Говорят, там почти так же, как здесь. Но там в городе шесть башен, они хоть как-то сдерживают Пустошь. Здесь самое горячее место. Тут сейчас от всего Ардууса держит оборону герцог Эбаббара – Флавус Белуа. Оставил в Эбаббаре племянника, а сам сюда. Но он все больше в Утисе, за рекой. А маги все в Фиденте. Один здесь. По очереди. В Кирумском замке. Сейчас как раз Амплус. Дылдина такая, в два раза почти выше меня. Хоть одна радость, этлу перед смертью увидеть. Подожди немного, перед сумерками он должен объявиться, как раз всякая дрянь начинает на город лезть, видишь – земляные валы? Это магия земли, приятель, да. Ужас что такое. К тому же холод! Снег! Лед кругом! А до зимы-то еще два дня! Приходи, магу будет интересно узнать, что кто-то по Светлой Пустоши бродит!

– Кто из орденских магов был у Бенефециума? – обернулся к Бибере Игнис.

– Амплус и был, – пожала она плечами. – Еще слышала, что дакитка была необыкновенной красоты. Кажется, Лакрима ее имя?

– Ну, хоть не Никс Праина, хотя и она, и Лакрима женщины, а Рор… – задумался Игнис и, повернувшись к стражнику, сказал: – Приду обязательно. Надо хоть посмотреть, в чьи лапы или что там у этой пакости, мы чуть не угодили.

– Там все, – хрипло пообещал стражник, – и лапы, и пасти, и ужас что такое.