Третье рождение Феникса

–  В офицерскую гостиницу?
– скривилась Вершинина.
– Или в гарнизонное общежитие? Так ведь такси, пожалуй, снегом заметет по дороге. Придется вам вездеход вызывать!

–  Ради вас, Оленька, хоть бро… бронетран-спортер!
– заплетающимся языком по-армейски пошутил майор.

На самом деле она не поехала бы, даже предложи ей Морозов провести ночь любви в люксовском номере пятизвездочного отеля. Ольгу беспокоило нервное, наигранно-веселое поведение брата. Как бы парень дров не наломал! Ольга с Сергеем хоть и были двоюродными, но росли вместе, играли в пятнашки и прятки в бабушкином саду, делились игрушками, конфетами, а когда подросли, то и сердечными тайнами. Влюбленность брата в Машу Симанскую Ольга восприняла как временное увлечение, которое налхынуло внезапно и постепенно пройдет. Сережка всегда был влюбчивым - в школе встречался то с одной девочкой, то другой, а будучи курсантом, переписывался сразу с несколькими девушками. Его интерес к Маше не казался чем-то особенным, не присущим его характеру. Ольга надеялась, что все само собой уладится, утрясется - брат убедится в бесполезности ухаживания за Симанской, осознает разницу в возрасте, в отношении к жизни, и успокоится, найдет себе другую женщину. Но происходило нечто странное, обратное ее ожиданиям.

Ольга не могла покинуть вечеринку и оставить Сергея одного. Даже любовные признания Морозова померкли из-за терзающего ее беспокойства.

Господин Герц возбужденно следил за Марией Варламовной, утопая в эротических фантазиях. Усмиренное было желание снова разгорелось.

Руслан Талеев танцевал с Тамарой Ивановной, собираясь таким образом вызвать ответную ревность у Маши. Лучше бы вместо Зориной в его объятиях оказалась дама помоложе и покрасивее, но выбирать не приходилось.

Андрей Чернышев увлек Симанскую к окну. В стекла мело; тысячи, мириады снежинок опускались с неба на землю, на деревья, на крыши домов.

–  Маша, - с дрожью в голосе сказал Чернышев.
– Маша… неужели между нами все кончено?

–  Давно, - слишком спокойно, равнодушно произнесла она, мельком бросая взгляд на Талеева и Зорину.

–  Но я же… я вернулся в Костров из-за тебя! Не смог забыть то, что… наши встречи, клятвы… Помнишь ту весну? Черемуху, под которой мы целовались?

–  Я не клялась, - покачала головой Мария Варламовна.

–  Но ты не прогоняла меня, а напротив, поощряла… к безумствам, клятвам… ты упивалась властью надо мной! Ты…

–  Это скучно, Андрюша, - перебила она.
– Время любви прошло. Я не обманывала тебя, но сейчас я ничего не чувствую.
– Мария Варламовна приложила руку к сердцу.
– Здесь все угасло.

–  Из-за него?
– зло сверкнул глазами Чернышев.
– Из-за этого Талеева, да?

–  Не знаю… Чего ты хочешь?

–  Я должен понять! Почему ты строишь глазки этому щенку Вершинину? И даже Герцу? Тебе нравится стравливать мужчин, любоваться, как они кидаются друг на друга? Это опасная игра, Маша!

–  Но ведь надо же как-то развлекаться.

–  Так ты… - Андрей задохнулся от возмущения, кровь ударила ему в лицо.
– Ты доиграешься! Сука!

Необъяснимо, как это слово долетело до Вершинина, но он побагровел, вскочил и бросился к Чернышеву. Они сцепились. После мгновенного шока Талеев и Морозов бросились разнимать дерущихся. Затрещала и оборвалась малиновая штора, что-то упало, покатилось, разбилось…

Господин Герц хлопал глазами, тщетно пытаясь подняться с мягкого кресла, в котором глубоко утонул его упитанный зад. Ольга испуганно вскрикнула. Зорина плотоядно наблюдала за поединком, пряча улыбку. Вот так так! Это славный спектакль - гладиаторский бой костровского разлива. А причиной всему - Мария Варламовна. Наконец-то она получит по заслугам!

–  Это все метель!
– развела руками Тамара Ивановна.
– Стихия оказывает негативное влияние на психику людей. Они теряют контроль над собой.

Мария Варламовна подошла к столу, налила себе воды, выпила. Драка между Чернышевым и Вершининым возмутила ее, вывела из равновесия. Что они позволяют себе? Особенно Андрей. Разве не они сами, все, все, хотели ее внимания? Разве хотя бы одному из них она обещала руку и сердце? Наоборот! Это они пытались вырвать у нее признания в чувствах, которых она не испытывала, заставить клясться в том, чего не существовало. Она не лукавила - проникаясь к ним симпатией, принимала их ухаживания. А когда охладевала, всегда честно заявляла об этом. Разве ее вина, что она любила их всех, но не той любовью, которой они ожидали?

Между тем Руслан усмирил майора Чернышева, а Морозов скрутил руки Вершинину, заклиная его одуматься.

–  Ты поднял руку на старшего по званию!
– шипел он на ухо Сергею.
– Понимаешь, чем это грозит?

–  Сережа, ради бога!
– заплакала Ольга.
– Прекрати! Ты пьян… Идем на улицу, остынешь, протрезвеешь.

Вершинин дал ей увести себя во двор. А Тамара Ивановна подошла к Симанской, обняла ее за плечи, притворно вздохнула.

–  Умеете вы раскалить мужчин, Машенька, этого у вас не отнимешь, - елейным голоском пропела она.
– Особый любовный талант! Поделитесь хоть маленькой толикой с нами, обыкновенными женщинами.

Господин Герц не сводил глаз с Марии Варламовны, продолжая разгадывать загадку ее привлекательности. Это началось еще со школьной скамьи, когда он смотрел на Машу и не находил в ней ни одной особой черты - ни потрясающей фигуры, ни классической красоты лица, ни развязных манер. Многие девчонки были хорошенькими, напропалую кокетничали, зазывно смеялись - но только не Маша. Она вела себя… никак. Ничем не стараясь выделиться, поразить воображение.

–  Отпусти его, - громко сказала госпожа Симанская Руслану.

–  Как скажешь.

Чернышев злобно дернулся, вырвал руку из стального захвата Талеева.

–  Прости… - брукнул он, не глядя на Марию Варламовну.
– Сам не знаю, что на меня нашло.

–  Я не сержусь, - улыбнулась она.
– Хотите, господа, я вам спою? Старинную песню… которой вы никогда раньше не слышали? Андрей! Ты должен помириться с Сережей. Обещаешь?

Чернышев подавленно кивнул. В конце концов, он был не прав, оскорбил женщину… нехорошо получилось.

Притихшие и расстроенные, вернулись со двора Сергей и Ольга Вершинины, внесли в гостиную свежий, холодный запах снега.

–  Мир?
– подошел к молодому офицеру Чернышев.
– Я вел себя неподобающе, признаю. А ты молодец!

Вершинин нехотя подал ему руку.

Господин Герц вместе с креслом придвинулся поближе, весь превратившись в слух. Он не знал, что Маша умеет петь!

Тамара Ивановна жеманно уселась на стул, поджала губы. Этот номер не входил в ее программу. Симанская соглашалась петь исключительно редко, и в данном случае она просто пыталась таким образом разрядить обстановку.

Мария Варламовна открыла пианино, зажгла свечи и попросила погасить люстру.

Зазвучало музыкальное вступление… немного печальное, полное скрытого томления.

Ты приди сюда скорей, Здесь не увядают цветы, Листья не опадают с ветвей И ждут, когда придешь ты. Здесь грешный ангел грезит о любви, Он споет тебе песню разлуки. Песню тоски и печали… Он знает, что всему придет конец. Только любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь тайну свою он хранит, Много дней и ночей Он молча о ней говорит. Здесь грешный ангел голову склонил Над ложем влюбленных, С улыбкой нежной он смотрит, Зная, что всему придет конец. Одна любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь ждет тебя знак судьбы, Много дней и ночей Ждет, когда придешь ты. Как будто в обыкновенную гостиную обыкновенного костровского дома вошло что-то любовно-магическое, неуловимое и неосязаемое, колдовское… вложенное в простые слова, несущие смутный, туманный смысл…