Третье рождение Феникса

–  А где же…

–  Он придет в другой раз, - отвела глаза Ева.
– Много дел.

Римма огорченно вздохнула. Она надеялась, что вмешательство частного сыщика как по мановению волшебной палочки избавит их с подругой от возникшей проблемы.

–  Вот, не было печали… - уныло сказала она, опускаясь на стул.
– Вы присаживайтесь, Ева.

–  Замок сменили?

–  Ага. Только все равно боязно.

–  Вы сами-то что думаете? Кто мог проникнуть к вам в квартиру и зачем?

Лудкина достала из пачки сигарету, закурила.

–  На работе пристрастилась, - объяснила она наличие вредной привычки.

– Стоишь целый день на морозе, зубами стучишь, а закурил - вроде как полегче. Я третью ночь не сплю, все гадаю… кто да что? Кроме как на бывшего супруга, грешить не на кого!

–  Вы были замужем?
– уточнила Ева.

–  То-то, что была! Черт забери такое замужество! Ну… из песни слов не выбросишь. Угораздило меня по молодости выскочить за Валерку: я кассиршей в аптеке работала, а он шофером, товар возил. Понакомились, то да се… У него на лбу ничего написано не было, это уж после свадьбы выяснилось и про алкоголизм, и про… В общем, психом он оказался!

–  Как это - психом?
– не поняла Ева.

–  Пил, чем дальше, тем больше. А пьяный совсем бешеный становился - бил все, громил, драться лез. Я его вылечить хотела, по бабкам возила, по врачам… Один доктор мне и подсказал, что Валерка - психически больной. Я на развод подала, ушла сразу к родителям. Но Валерка не отставал… подкарауливал, скандалил. Дом даже чуть не поджег. Из-за него мне пришлось уезжать из Кострова. Впрочем, вру. Не только из-за Валерки. Скучно мне было в Кострове, в Москву хотелось. Душа на простор рвалась! Вот и дорвалась…

–  Полагаете, это все ваш бывший муж натворил?

–  Больше некому, - развела руками Римма.
– Он ведь ненормальный. Мог замок открыть, вещи разбросать в бешенстве-то! Первый раз, весной, я тоже на него грешила. Ну… потом затихло все, больше не повторялось, я и успокоилась. Мы даже замок менять не стали.

–  А кровь?

–  В первый раз крови не было. Я почему на Валерку думаю - у него часто кровь из носа шла. Как начнет хлестать… хоть пригоршню подставляй. Только вот что меня смущает: Валерка адреса моего московского не знает. Я его никому не давала, кроме задушевной подруги. Даже с родителями не переписываюсь, а звоню. Не хочу, чтобы этот алкаш сюда ездить повадился.

–  Вы подруге доверяете?
– спросила Ева.
– Могла она дать адрес вашему бывшему мужу?

–  Не могла, - уверенно сказала Римма.
– Я… звонила, спрашивала. Она утверждает, что давно Валерки не видела, а тем более не давала ему адреса.

Лудкина докурила сигарету, достала новую. Ее пальцы едва заметно дрожали.

–  Как же тогда он нашел вашу квартиру?
– удивилась Ева.

–  Откуда я знаю? Это меня и пугает. Психи на все способны. И спросу с них никакого - больные, мол, за себя не отвечают. Верите, я в подъезд заходить боюсь… прислушиваюсь, от каждого звука шарахаюсь, от каждой тени. Вся надежда была на вашего знакомого! Может, он бы выследил Валерку… управу какую-нибудь на него нашел.

–  Смирнов поможет, - сказала Ева.
– Во всяком случае, постарается. Просто сегодня у него не получилось.

–  Жалко…

–  А что Людмила говорит? Она дома?

–  Заболела она.
– Римма выпустила изо рта облачко дыма, вздохнула.

– Промерзла, грипп подхватила.

–  Могу я с ней поговорить?

–  Заразиться не боитесь?

–  Не боюсь. В транспорте все кашляют, чихают - не убережешься.

Римма затушила недокуренную сигарету, поднялась.

–  Пойду, гляну, как она там. Если уснула, будить не станем. Пусть отдохнет.

Лудкина вышла в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Ева обвела взглядом убого меблированную гостиную: обои обшарпанные, грязные; стол, за которым они с Риммой занимаются испанским, накрыт старой скатертью; диван продавлен, обивка замусолена. Под потолком висит лампочка без абажура - неуютное временное жилье, приют беженцев. От кого, куда бегут эти люди?

На ковре зловеще белело пятно, оставшееся после замывания крови. Крови ли? Ева присела на корточки, всматриваясь в границы пятна. Если бы кровь лилась из носа, она бы брызгала повсюду, капли были бы там и сям… на полу, в ванной, около умывальника и даже на мебели.

–  Людмила согласилась поговорить с вами, - сказала Римма.
– У нее температура, но это не страшно.

Ева от неожиданности вздрогнула, подняла голову.

–  Кровь была только на ковре?
– спросила она.

–  Да…

–  А капель на полу, на мебели, в ванной вы не видели? Если у человека идет кровь из носа, должен же он как-то ее остановить, умыться, наконец?

–  Правда!
– воскликнула Римма, усаживаясь на корточки рядом с Евой.
– Мне это в голову не пришло. Нет, больше нигде крови не было.

–  Ладно, пойду к вашей подруге.

Ева вошла в полутемноту, пропахшую лекарствами. На кровати лежала женщина, укутанная в теплый платок и одеяло.

–  Здравствуйте, Людмила… - невольно перешла на шепот гостья.
– Как вы себя чувствуете?

–  Ужасно… у меня горло заложило, - просипела та.
– И голова раскалывается.

–  Простите, но я должна задать вам несколько вопросов.

Женщина молча кивнула.

–  Что вы думаете о пятне крови на вашем ковре?

Больная зашевелилась.

–  Ковер не мой… хозяйский. А кровь… не знаю, откуда она могла взяться. Мы пришли… с работы… все вещи разбросаны… и это пятно.

–  В других местах кровавых брызг не было? Только на ковре?

Женщина кивнула.

–  Только на ковре, - едва слышно произнесла она.
– Римма подозревает, что ее бывший муж… Валерий мог устроить этот разгром.

–  А вы как думаете?

Больная молчала. Ей не хотелось ни о чем думать. Хотелось снова забыться и спать, спать. Она закрыла глаза.

Ева немного постояла, ожидая ответа. Но женщина, кажется, уснула.

***

Евгений Шаповал был дома один. Белобрысый, с отросшей светлой щетиной на круглых щеках, с замотанным вокруг шеи теплым шарфом, он сидел за компьютером.

–  Поболеть как следует - и то нельзя, - пожаловался парень.
– Работы навалом. Половина сотрудников с гриппом слегли, а журнал должен выходить в срок. Мне еще повезло, температура невысокая, только кашель - вот, сижу, вкалываю.