Третий должен уйти
Шрифт:
Я уходил от Лизы, не желая ее больше знать. Не нужна она мне, и пусть проваливает — и так я думал всерьез. Но, как оказалось, это во мне звучал голос ревности. Если она привезла с собой качка, чтобы вызывать во мне это чувство, то ее план удался. Правда, я не сразу это понял.
Мы приняли душ, спустились в ресторан отеля, где нас ждал ужин. Там я увидел Лизу. Она сидела за столиком в компании своего альфонса. У меня захватило дух — настолько она была красива. Роскошная прическа, вечерний макияж, нарядное платье для светских раутов. Она загадочно улыбалась, бросая на меня пылкие взгляды…
Ночью
Снова осень, опять холодные дожди, но это не страшно, если дома — безоблачное лето. Все хорошо у меня в семье, поэтому и работа ладится.
— Вадим Борисович, к вам Курдов, — сообщила секретарша.
Олег дождался, когда о нем доложат, и, войдя в кабинет, остановился, выжидательно глянув на меня.
— Проходи! — Я показал ему на кресло за приставным столом.
Курдов давно уже освоился в роли моего заместителя по безопасности, он чувствовал себя большим начальником. В некоторых вопросах мог перечить мне и даже язвить, но рамки свои знал. И не борзел. Кровожадностью не страдал, с агрессивными конкурентами старался решать вопросы мирно, а если не получалось, подключал к делу ментов — тогда в ход шли провокации, подставы, все такое прочее. Грязно, подло, но это лучше, чем убийства…
А с ментами Олег взаимодействовал плотно, да и сам по себе представлял определенную силу, поэтому я давно уже забыл о бандитских наездах. И с ретивых чиновников мы обламывали достаточно эффективно… В общем, работа шла, и Курдов отлично с ней справлялся.
И к моей жене он дышал ровно. Может, когда-то Сима и нравилась ему, но сейчас она интересовала его исключительно как объект охраны. У него семья, свою жену он очень любит и даже не пытается ей изменить. Как некоторые. Когда-то…
В общем, я зря в свое время сомневался в Олеге.
Он сел в кресло, открыл папку, заглянул в содержимое:
— Чайков Михаил Витальевич, семьдесят третьего года рождения. В девяносто пятом году был осужден на двенадцать лет.
— Ну, знаю такого, и что?
— Миха, его кличка. Он и Шильник — одна банда.
— Что было, то было.
— Он с Лизой Ларцевой жил, — гнул свою линию Курдов.
— Короче можешь?
— А Лиза к тебе, Вадим Дмитриевич, клеится.
— Это ты про случай на море?
Я не рассказывал Олегу о своей встрече с Лизой, но разве от него что-то скроешь? Его глаза и уши всегда где-то рядом со мной.
— Это хорошо, что ты дал ей отставку. Нам проблемы с ней не нужны.
— Ты к чему этот разговор завел?
— Чайков освободился.
— И что?
— Он с Лизой жил, а ты с ней спал. У тебя с Полубояровым проблемы из-за нее были, как бы теперь с Чайковым не возникли.
— Он знает, что я с ней спал? — в раздумье спросил я.
Как-то не думал я, что Миха когда-нибудь освободится. Двенадцать лет когда-то казались вечностью. Но годы прошли, Миха отмотал срок, и что теперь? Лиза для него святое, а он с
ней спал. Как бы я поступил на его месте?— А вдруг?
— Когда это все было!
— Но ведь было.
— И что ты предлагаешь?
— Все зависит от тебя. Чайков с тобой хочет встретиться. Приходил, спрашивал, я пока дал отбой. Вот информацию о нем собрал. — Олег щелкнул пальцами по своей папке. — Если захочешь с ним встретиться, его привезут. Если нет, мои ребята поговорят с ним, и он забудет к тебе дорогу. А если не забудет… Он прикидывается заблудшей овечкой, но я ему не верю. В душе он волк, и я боюсь, как бы не показал зубы.
— И чего он хочет?
— Сказал, что ему нужна работа.
— И все?
— Возможно, это предлог, чтобы вцепиться тебе в горло.
— Возможно, ты преувеличиваешь… Я встречусь с ним.
Мои заводы и производства разбросаны по всему Подмосковью, а офис в Москве, там я проводил переговоры, заключал сделки, оттуда шло управление производством. Но был еще и архиповский кирпичный завод, в честь которого называлась моя компания. И когда моего присутствия в основном офисе особо не требовалось, я работал здесь, в своем кабинете, который отличался от старого размерами, отделкой и обстановкой. Старое административное здание превратилось в современный офис, а заводская ограда — в крепостную стену, во всяком случае, так говорил Курдов. Охрана у него здесь на высшем уровне, муха не пролетит.
И еще отсюда удобно было ездить домой.
Прежний свой дом я, как и собирался, отдал родителям, а сам переехал в новый особняк неподалеку. В родных местах лучше, чем на Рублевке, — и я так считал, и Сима.
Я принял Миху в своем кабинете на архиповском заводе. Он зашел с неловкой улыбкой на губах. Взгляд неуверенный, заискивающие нотки в нем.
Миха очень изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Загрубел, постарел. Ему всего тридцать четыре года, а выглядел он на все сорок, если не больше. Седина в черных волосах проблескивает, морщины на лбу. Но цвет лица вроде бы здоровый, плечи, как и прежде, широкие, руки сильные, на ногах крепко держится.
Я подошел к нему, подал руку. Он порывисто пожал ее, дернулся, как будто хотел меня обнять, но сам же себя и осадил. Как ни крути, а друзьями мы не были.
Одной рукой я коснулся его плеча, а другой показал на кресло за приставным столом.
Я предложил ему кофе с бутербродами, и он не стал отказываться.
— А ведь я у тебя здесь никогда и не был, — сказал он, усаживаясь.
Вроде как бы для поддержания разговора сказал, но в его словах угадывался намек. Не был он у меня раньше и дань с меня не снимал, хотя и мог.
— Раньше здесь было по-другому.
— Раньше все было по-другому. — И снова в его словах прозвучал толстый намек, но я и не ждал от него ничего другого.
— Ты спас мне жизнь. Ты не обкладывал меня данью. Я все это помню.
— Ты сам это сказал… — с легким торжеством в голосе проговорил Миха.
— Лиза приходила, сказала, что тебя посадили. Попросила денег, я дал ей пятьдесят тысяч долларов.
— Пятьдесят тысяч?
— По тем временам большие деньги.
— Да это и сейчас немало…