Третий вариант

– Нет, – твердо сказал Мясников, – деньгами занимался наш банк. Они все еще там, в Швейцарии.

– Тогда зачем Касимову отправлять в больницу нашего сотрудника? И вообще, зачем ему портфель Мальчикова? Может, деньги все-таки уже не там?

В голосе Потапенко появились какие-то следовательские нотки, и Мясников изумленно посмотрел на него.

– Ты меня подозреваешь?

– Я просто спрашиваю.

– Нет, ты не просто спрашиваешь. Ты меня подозреваешь.

– Я хочу знать, что происходит. И мне совершенно ясно, что люди Хайфулина не стали бы бить по голове нашего сотрудника, если деньги все еще находятся в швейцарском банке.

– Откуда ты знаешь о деньгах? – вдруг вспомнил Мясников.

– У меня должность такая, – засмеялся Потапенко, – я про все должен знать.

– Думаешь, там был еще кто-то третий? – наконец понял банкир.

– Точно. И этот «третий» не хотел, чтобы Мальчиков летел в Швейцарию. Точно так же, как не хотел пускать туда и нашего Кондакова. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

Мясников закрыл глаза. – Проклятые деньги, – прохрипел он, – начинаешь подозревать кого угодно. Никому нельзя верить.

– Вот это правильно, – кивнул Потапенко, – когда речь идет об очень больших деньгах, нельзя доверять никому. А мне можно. Ведь я обязан обеспечивать твою безопасность.

– Кончай валять дурака, – сказал банкир, – нужно срочно найти этого подлеца Рашида и поговорить с ним откровенно. Дело слишком важное, чтобы тянуть.

– У вас мало времени? – понял Потапенко.

Мясников посмотрел на него. Его старый знакомый оказался слишком опытным человеком, чтобы от него что-то скрывать.

– У нас мало времени, – кивнул он, выделяя второе слово.

ГЛАВА 12 Продолжение событий. День второй

Конечно, в Москву я поехал не ради удобства «главного мясника». К этому времени возникло несколько вопросов, которые мне нужно было разрешить именно в столице. Лететь самолетом я не хотел. Пришлось ехать поездом. Господи, что случилось с Россией? Даже в фирменных вагонах пассажиры запираются на ночь, опасаясь грабежей, спят по очереди, дежурят. Или беспробудно пьют, уже не опасаясь никого и ничего.

Только не нужно меня убеждать, что пьянка была всегда. Была. Но не такая. Раньше пили с удовольствием, расслаблялись, весело проводили время, отводили душу. Сейчас пьют с надрывом, с ожесточением. А как только выпьют, сразу звереют.

В общем, спать мне не дали, но, к счастью, особо крутые рэкетиры в вагоне не появлялись. А ввалившиеся трое юнцов скорее брали на испуг, бешено вращая глазами и утверждая, что являются «санитарами» зоны.

Мой сосед по купе, рисковый мужик лет пятидесяти, послал их подальше, да таким отборным матом, что я просто ошалел от удовольствия. А когда один из юнцов стал доставать свой ножичек, он выхватил такую «пушку», что этих доморощенных рэкетиров и след простыл. Мужик убрал свое оружие и, весело подмигнув мне, предложил выпить.

– Не боишься? – спрашиваю я его после первой бутылки. – Можешь загреметь.

– Здесь, на «железке»? – Он засмеялся так весело, что я понял всю нелепость своего вопроса. – Да тут менты вообще никогда не бывают, – охотно поясняет мужик, – они забыли, как эти вагоны выглядят. А те, кто помнит, сидят в доле с этими, – показал он на дверь купе.

– А «пушка»? – Я не унимаюсь. – Не опасно вот так носить ее с собой?

– У меня разрешение, – ухмыляется он, доставая какую-то книжку, из которой я понимаю, что он работает где-то в охранной фирме и может вполне легально иметь при себе хоть целый арсенал. Это уже интересно. В мое время такого беспредела не было.

– Убедил, – киваю я, а сам думаю о своем чемоданчике. В нем, конечно, гораздо меньше, чем у моего «клиента», тем более что часть «имущества» я оставил Савелию, но мой чемоданчик тянет на такую сумму, за которую меня можно разрезать на очень мелкие кусочки. Неприятно провести ночь с человеком, который по случаю и без случая хватается за пистолет.

Всю ночь мы пьем, а под утро он отключается. Не без моей помощи, разумеется. У меня с собой всегда есть некоторые специфические пузырьки, которые любого быка вырубают. Я его тщательно обыскал. Не верю, когда человек с оружием так просто оказывается рядом с тобой. Это еще нужно проверить. Но все оказывается правильно. Есть удостоверение, выданное одной московской фирмой, имеется разрешение на оружие, паспорт. Имя и фамилия в паспорте совпадают с данными в других документах. С собой мужик ничего особенного не везет. Обычный набор командированного: грязные рубашки, бритва, носки, платки, даже кипятильник. Но, заглянув в паспорт, я обращаю внимание на любопытную деталь – место рождения. Это как раз тот среднеазиатский город, с которым у Касимова были завязаны самые интересные отношения. И откуда, как я сильно подозревал, приехал мой заказчик. А таких совпадений не бывает. Блефует мой «мясничок». Охрану со мной послал – боится, как бы чего не вышло.

Потом я беру проводника в оборот, и он сразу раскалывается. Признается, что в нашем купе должен был ехать совсем другой человек. Но этот тип сунул сто тысяч и приказал провести его в это купе. А другого «чайника» отправил на свое место, в соседний вагон. Я, конечно, благодарен ему за рэкетиров, но не люблю, когда меня обманывают. Поэтому его пистолет выбрасываю. На всякий случай. Пусть потом объясняет, как провел эту ночь, а заодно и заявление в милицию пишет о пропаже своего оружия. Не дай бог бандиты какие-нибудь найдут и убьют из него хорошего человека. Вот будут проблемы у моего мужика и «владельца скотобойни».

Но номер пистолетика я записываю. Вдруг пригодится, в таких случаях никогда не знаешь, что может произойти на следующий день.

Я давно не был в столице. Как раз с того дня, когда стрелял в политика из гостиницы «Москва». Его тогда пристрелили, но стрелял не я один. Это я точно знаю. Сам я стрелял два раза, а в политика пуляли четыре раза. Наверное, потом, по дороге в больницу, нашелся еще один «доброволец». Мои пули его только ранили. Он, оказывается, бронежилет носил. А неизвестный «благодетель» его потом и добил. А мне, чтобы все следы скрыть, пришлось придумать свою «смерть» и столько месяцев провести в Сибири.

Я сам инсценировал свою смерть и знаю в подробностях, как это лучше делать. Наверное, поэтому меня Глухарь и позвал. Теперь я должен вспомнить весь свой опыт, чтобы найти исчезнувшего клиента, также удачно устроившего собственные «похороны» и исчезнувшего после Швейцарии.

В его досье указано место захоронения на престижном Ваганьковском кладбище. По дурости своей думал, что там только знаменитостей хоронят. Хотя сейчас настоящие «знаменитости» – это люди с большими деньгами. Все остальные – шваль, песок, грязь. Как много переменилось в моей стране за последние несколько лет. Получается, что именно за этих ублюдков, находящихся у власти и похожих на откормленных котов с лоснящимися от самодовольства рожами, я положил свою руку в Афганистане. Выходит, что ради таких, как мои заказчики и клиенты, я стал инвалидом, от жены ушел, сына столько времени не вижу. Как подумаю об этом, так выть хочется от ненависти к ним. Даже не знаешь, кто конкретно виноват. С одной стороны, эти как будто против других боролись. Те, старые пердуны, толкнувшие нас в Афганистан, были выжившими из ума маразматиками. Эти, так гневно обличавшие их, оказались еще хуже. Те хоть верили в какие-то идеалы, пусть глупые, надуманные, но идеалы. А у этих за душой нет ничего. Они не верят ни в Родину, ни в дружбу, ни в идеалы. Для них предательство – обычная норма. Вы их глаза видели? У тех, прежних, были пустые и бесцветные. У этих – цветные и лживые.

На Ваганьковском могила Рашида Касимова вся в цветах. Находится на самом почетном месте, почти в центре. Как им удалось получить это место? Неужели разорили чью-то старую могилу? Похоже на то. Наша мафия бессмертна: если нужно, они и не одну могилу порушат. Все время удивляюсь, почему до сих пор «крестных отцов» не хоронят у Кремлевской стены? При их деньгах и возможностях, при массовой, сверху донизу, коррупции можно было ожидать, что несколько свежих табличек там появится. Может, мафии просто не нравится, когда сжигают тела уважаемых людей? Ничем другим отсутствие интереса к Кремлевской стене объяснить не могу.