Третья стража

Глядя в глаза зверя, уперев копья в землю, Глеб произнес:

– Сейчас я скажу тебе, что будет. Ты прыгнешь, наткнешься на копья, и хотя бы одно проткнет твое сердце. А если не проткнет, я раскрою тебе башку топором. Шкуру снимать не стану, не хочу возиться, но клыки выбью и повешу себе на шею. А твой труп останется здесь, и его сожрут полосатые.

Он почти кричал, и зверь попятился, будто удивленный громким звуком человеческого голоса. Глеб ждал, напрягая мышцы и стиснув челюсти. Потом рявкнул:

– Прыгай! Прыгай, тварь, и я с тобой покончу!

Внезапно земля сотряслась. Из-за деревьев, что торчали на опушке рощи, вылетело что-то черное, огромное, стремительное. Глеб не успел разглядеть этого нового участника схватки, как он уже был рядом и обрушил на клыкастого страшный удар копыт. Тот с ревом и визгом покатился в траву, подставив бурое брюхо. Медлить не стоило, и Глеб, отбросив одно копье и схватив другое обеими руками, воткнул его в живот хищника.

Но это еще не стало победой – с грозным рыком зверь поднялся. Копье вонзилось глубоко, его конец волочился по земле и мешал хищнику двигаться. Глаза зверя сверкали, он поводил башкой, словно соображая, кого терзать, на кого броситься первым.

Черная молния вернулась. Вероятно, клыкастый собирался прыгнуть, но помешали копье и быстрые движения атакующего. Новый удар обрушился на хребет зверя, и тот замер – то ли ошеломленный болью, то ли парализованный – возможно, его позвоночник был перебит. Глеб ринулся к бурой твари, высоко подняв толор. Лезвие с хрустом вошло в череп, сокрушая кость – так глубоко, что он не смог вырвать оружие. Отскочив, он схватил последнее копье, но, кажется, в нем уже не было нужды – яростные глаза хищника померкли, огромная голова ткнулась в траву.

Глеб приблизился, ухватился за рукоять и, дернув со всей силы, освободил топорик. С лезвия капали кровь и серые ошметки мозга.

– Я же обещал, что раскрою тебе башку, – молвил он, чувствуя, как трясутся от страшного напряжения руки. – Так и получилось. Теперь расстанешься с клыками.

За его спиной кто-то фыркнул, и, обернувшись, Глеб уставился на своего спасителя.

Конь! Огромный вороной! Глеб был рослым человеком, но голова скакуна возносилась над ним на добрую половину метра. Широкий круп, длинные точеные ноги, мощная грудь и копыта размером с блюдца… Не бывает таких гигантских лошадей! – подумал Глеб и тут же поправился:

– На Земле не бывает, а здесь не Земля.

Конь снова фыркнул и положил голову на его плечо. Выронив в изумлении топор, Глеб посмотрел в темные глаза, поднял руку и погладил шею животного. Кажется, это было то, что нужно – конь придвинулся совсем близко, так, что огромное ухо оказалось рядом с губами Глеба, и застыл.

– Спасибо тебе, выручил! – Глеб продолжал ласкать бархатную шею. – В одиночку я бы не отбился… А ты боевой парень! И дружелюбный! Хозяина ищешь? Так вот он, перед тобой!

Опыт с лошадьми у Глеба имелся – на Кавказе не всюду пройдут танк и БМП, а конь довезет в любое место, если только там не отвесные скалы. Сейчас какое-то шестое чувство подсказывало ему, что надо говорить, не важно, о чем, но любые сказанные слова как бы укрепляли связь с этим огромным мощным созданием. Прижимаясь к нему щекой, разглядывая его, Глеб вдруг сообразил, что конь оседлан, что на его боку болтается стремя, а голову обхватывает кожаный ремень с уздечкой. Несомненно, животное было домашним, привыкшим к человеку.

Внезапно конь отстранился, опустил голову еще ниже и начал обнюхивать Глеба. Его влажные ноздри трепетали, вбирая запах нового хозяина.

А где же прежний? – подумал Глеб, но тут вспомнились ему черепа и кости, белевшие под ярким солнышком. Не в том месте остался хозяин скакуна, там схватка случилась век назад, но очевидно, такие битвы редкостью не были. Сколько вороной скитался по степи в поисках человека? Месяц? Два? Или целый год?

– Соскучился, бедолага, – прошептал Глеб и повел коня в рощу. Там уже скакала по деревьям стайка белок-обезьян, встретившая пришельцев пронзительными воплями и градом фруктов. Конь ел их из рук с большой охотой, довольно фыркал и без возражений позволил снять с себя уздечку и седло. Белки продолжали кидаться плодами, но не очень метко – все же кисти и пальцы были у них не такими гибкими, как у земных макак. Но один плод угодил Глебу между лопаток, что вызвало наверху бурю веселья. Он погрозил зверькам кулаком.

– Неблагодарные твари! Кто вас от клыкастого спас? Брысь отсюда! Это моя роща! Я ее отвоевал!

Вороной слушал человеческую речь, сопел одобрительно, помахивал хвостом. Хвост у него был роскошный, почти до земли.

Глеб занялся седлом и прочей сбруей, сразу отметив, что стремена металлические, похоже, из бронзы, на подпруге бронзовая пряжка, и уздечку скрепляют бронзовые накладки. Металл покрыла патина – видно, конь бродил в саванне не месяц, а побольше. Седло было искусно сделано из многих слоев толстой кожи, склеенных или прошитых, без передней луки; сзади оно приподнималось, и там Глеб нащупал что-то твердое – очевидно, деревянный валик. «Хорошие мастера», – пробормотал он, взвалил седло на плечо и покинул рощу. Вороной без понукания шел следом.

Над мертвым чудищем уже трудились полосатые, разбежавшиеся при виде человека и коня. Подобрав канистру и три уцелевших копья, Глеб подошел к зверю и вышиб топориком клыки. Затем повернулся к своему скакуну.

– Волос из хвоста не одолжишь? Лучше несколько – ремешок сплету, чтобы канистру подвесить.

Конь не возражал. Срезав ножом волос, Глеб обмотал клыки и повесил на шею. Хоть и примитивное ожерелье, а все же знак доблести.

Он посмотрел на реку. Берег тут был низкий и песчаный, вода прозрачная и наверняка теплая. Вдали стогами сена покачивались огромные птицы, ловили рыбу, перекликались трубными голосами. За спиной, в роще, слышались птичьи трели и перебранка белок-обезьян. Мир да покой! Клыкастый дьявол валялся мертвым, полуобглоданным, и вокруг снова был рай.

– Предлагаю перейти к водным процедурам, – сказал Глеб вороному. – Нужно тебя искупать, да и мне окунуться не помешает. Коль теперь я твой хозяин, то должен тебя холить и лелеять. Еще имя… у тебя, конечно, было имя, но я его не знаю. Дам новое, что-нибудь из медицинской практики… – Он призадумался на секунду. – Йокс у нас уже есть, а тебе, с учетом масти, подошел бы активированный уголь, такой препарат от засорения желудка. Но длинновато для имени, так что будешь просто Уголь. Согласен?

Вороной фыркнул и ткнулся губами Глебу в плечо. Повторив несколько раз – Уголь, Уголь, – он повел коня к реке, разделся, нарвал травы и, забравшись в теплую воду, стал тереть шкуру скакуна травяной мочалкой. Нелегкая работа! Уголь был гораздо крупнее земных лошадей.

Закончив, Глеб вернулся на песчаный пляж, а вороной, согнув ноги, лег в мелкую воду у берега. Похоже, он не боялся хищных речных обитателей, если такие здесь были.

Разглядывая коня, Глеб подумал, что его повадки совсем не характерны для тех четвероногих копытных, которых он знал на Земле. Лошади, олени, лоси боятся волков, а Уголь расшвыривал полосатых, бил так, что ребра трещали. Лошадь, оставшись в дикой степи, не выживет, если не прибьется к табуну каких-нибудь мустангов, но Уголь не сородичей искал, а хозяина. И лошадь, конечно, не вступит в схватку с ягуаром или тигром, не бросится на помощь человеку! Пожалуй, с этим клыкастым вороной и один бы справился – копыта у него как пудовые гири, размышлял Глеб. Драться умеет и повадками похож на пса, на верного пса, что предан хозяину до гроба…