Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок.
Шрифт:
Созерцая это странное отражение своей души в темноте ночи, математик сказал:
– Борьба будет ужасной. Посмотрим, кто выйдет победителем.
Ночные насекомые нашептывали ему таинственные слова. Вот что-то скрипнуло, вот донеслось какое-то цоканье, похожее на прищелкиванье языком, где-то послышался жалобный лепет, откуда-то донесся неясный переливчатый звук, напоминавший звон колокольчика отставшей от стада коровы. Вдруг раздалось странное отрывистое «тсс». Такой звук могли издать только человеческие губы. Пепе почувствовал, как вся кровь в нем вскипает при этом звуке, повторявшемся все громче и громче. Он огляделся
В воспаленном мозгу Пепе Рея мгновенно пронеслась мысль: фенике, голубь, белая цапля… Однако птица эта была не что иное, как платок.
Инженер выпрыгнул из окна в сад и, внимательно присмотревшись, увидел руку и лицо своей кузины. Ему казалось, что он различил, как она предостерегающе приложила палец к губам,
принуждая его к молчанию. Но вот милая тень опустила руку а тут же скрылась. Пене Рей вернулся в свою комнату и, бесшумно проскользнув в галерею, начал медленно пробираться по ней. Он слышал, как сильно билось его сердце, будто кто-то стучал топором в его груди. На мгновение он остановился… Со ступенек лестницы отчетливо донесся слабый стук. Раз, два, три… То был еле уловимый стук каблучков.
В полной темноте Пене шагнул вперед и протянул руки. В его душе царили глубокая нежность и восторг. Но к чему скрывать – эти чувства сливались с другим, возникшим вдруг как адское наваждение: с жаждой мести. Стук каблучков слышался все ближе и ближе. Пене Рей сделал несколько шагов настречу, и руки, ощупывавшие пустоту, встретились с его руками и… застыли в крепком пожатии.
ГЛАВА XVII
СВЕТ ВО ТЬМЕ
Галерея была длинная и широкая. С одного конца на нее выходила дверь комнаты, в которой жил инженер, посередине приходилась дверь столовой, а с другого конца была лестница и возле нее большая дверь со ступенчатым порогом, запертая на ключ. Там была часовня, в которой члены семьи Полентинос молились своим семейным святым. Иногда в этой часовне служили обедню.
Росарио, подведя брата к двери в часовню, опустилась на ступеньку.
– Здесь?.. – прошептал Пепе Рей.
По движению правой руки Росарио он угадал, что она крестится.
– Милая моя сестричка… Спасибо, что ты пришла,- говорил он, пылко прижимая ее к сердцу.
–
Холодные пальцы девушки коснулись его губ – она просила его молчать. Он порывисто поцеловал их.
– Тебе холодно, Росарио… Почему ты так дрожишь?
У Росарио зуб на зуб не попадал. Рей прижался к ней лицом и почувствовал, что она вся горит; он в тревоге прошептал:
– Твой лоб пылает. У тебя жар.
– Сильный жар.
– Ты в самом деле больна?
– Да…
– И все-таки вышла…
– Чтоб увидеть тебя.
Пепе, обняв девушку, пытался согреть ее, но это ему не удавалось.
– Погоди,- шепнул он.- Я схожу в комнату, принесу плед.
– Только свет потуши, Пене.
Рей забыл погасить в своей комнате свет, который узкой полоской проникал через щель под дверью, слегка освещая галерею. Прошло мгновение, и он вернулся. Стало совсем темно. Держась за стены, он подошел к сестре и заботливо укутал ее с головы до ног.
– Вот теперь тебе будет хорошо, моя девочка!
– Мне очень хорошо!.. Я ведь с тобой.
– Со
мной… навсегда,- восторженно отвечал молодой человек.Вдруг она высвободилась из его объятий и встала.
– Что ты делаешь?
Он услышал лязг железа. Росарио вставила ключ в невидимую скважину и осторожно открыла дверь, на пороге которой они сидели. Из комнаты, темной, как гробница, доносился едва уловимый запах сырости, какой обычно бывает в помещениях, остававшихся долгое время закрытыми. Росарио взяла Пепе за руку и повела за собой. Послышался ее тихий голос:
– Входи.
Они прошли несколько шагов. Пепе казалось, что он идет за ангелом ночи в неведомые Елисейские поля. Росарио шла ощупью. И снова раздался ее нежный голос, она шепнула:
– Садись.
Они подошли к деревянной скамье и сели. Пепе Рей обнял девушку. В тот же миг он ударился головой обо что-то твердое.
– Что это?
– Ноги.
– Росарио, я не понимаю…
– Это ноги божественного Иисуса; мы сидим под распятием…
Слова Росарио, словно холодное копье, пронзили сердце Пепе
Рея.
– Поцелуй их,- приказала девушка.
Математик поцеловал ледяные ноги святой статуи.
– Пепе,- спросила Росарио, пылко сжимая руку брата,- ты веришь в бога?
– Росарио! Что с тобой! Какие-то безумные мысли приходят тебе в голову!
– Отвечай!
Пепе Рей почувствовал влагу на своих руках.
– О чем ты плачешь? – спросил он, совершенно растерявшись.- Росарио, что ты говоришь? Ты убиваешь меня. Верю ли я в бога! Ты сомневаешься?
– Я-то нет, но все говорят, что ты безбожник.
– Ты низко пала бы в моих глазах, ореол чистоты, окружающий тебя, растаял бы, если бы ты поверила подобному вздору.
– Я слышала, как тебя называли безбожником. Я никак не могла узнать, правда это или нет, но только вся душа моя восставала против такой клеветы. Ты не можешь быть безбожником. Я чувствую всем моим существом, что ты такой же верующий, как и я.
– Как хорошо ты сказала! Зачем же ты спрашиваешь, верю ли я в бога?
– Я хотела узнать это от тебя самого, услышать это из твоих уст. Я так давно не слыхала твоего голоса!.. А сейчас – какое наслаждение слышать тебя, после долгого молчания слышать, как ты говоришь: «Я верю в бога».
– Росарио, ведь в бога верят даже преступники. Если есть безбожники,- я не сомневаюсь, что они существуют,- так это клеветники, интриганы, которыми кишит мир… Что касается меня, то мне нет дела до интриг и клеветы; если ты станешь выше их, не дашь проникнуть в свое сердце разладу, нашептываниям коварных врагов, нашему счастью ничто не помешает.
– Но что же такое с нами случилось? Пене, любимый… Ты веришь в дьявола?
Он помолчал. В часовне было совсем темно, и Росарио не могла заметить улыбки, которой брат ответил на ее странный вопрос.
– Вероятно, надо в него верить,- сказал он наконец.
– Что происходит? Мама запрещает мне видеть тебя; но она не говорит о тебе плохо – ей не нравится только твое неверие. Она велит мне ждать, уверяет, что ты примешь решение… уедешь… вернешься… Скажи по совести – ты плохо думаешь о маме?
– Вовсе нет,- ответил Рей; боясь ее обидеть, он не решился ответить иначе.
– Ты не считаешь, что она меня очень любит – обоих нас любит, желает нам добра и в конце концов даст согласие на брак? Мне так кажется…