Тревожный месяц май

Ростик покорно расшнуровал ботинки. Так даже таинственнее: ни грязи, ни следов.

Антон осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого, тихо. На всякий случай обуваться не стали.

Кнопка лифта тотчас вспыхнула красным огнем, и через несколько секунд мальчики с облегчением отгородились пластиковым щитом от посторонних глаз.

– Давай я, - сказал Ростик и нажал кнопку с цифрой «12».

Лифт устремился вверх.

– Что я тебе говорил!
– уже не таясь кричал Антон.

Ростику пришлось еще раз сознаться в правоте друга.

Кабина мягко остановилась, двери с шипением раздвинулись.

Перед ними стоял парень в разноцветном комбинезоне.

– С приездом, новоселы!

У Ростика похолодело под ложечкой, но Антон не растерялся, кивнул маляру в ответ и сразу же нажал на кнопку. Лифт провалился вниз.

– Влипли… - дрогнувшим голосом прошептал Ростик и сунул ноги в ботинки.

Кабина встала.

– Живо!
– заторопил Антон и потащил Ростика за руку.

Они удачно прошмыгнули на лестницу и помчались наверх. Ноги елозили в ботинках, путались шнурки, но Ростик не отставал ни на ступеньку. К счастью, Антон удачно нажал кнопку: лифт опустился лишь до восьмого этажа, а четыре этажа, да еще два лестничных марша - пустяки.

Чердак был высоким, головой не заденешь перекрытия.

Обернутые алюминием трубы отопления на ножках-кронштейнах, будто серебристые чешуйчатые драконы, расползлись по всему чердаку.

В наружных стенах зияли бойницами вентиляционные оконца без стекол…

Ребята прильнули к ним.

– Ух ты!
– восторженно воскликнул Антон.
– Краео-тища какая!

Ростику тоже понравилось. Выше и подниматься незачем. Еще увидит кто…

– Пошли!
– опять заторопил Антон.

Отсюда на крышу - два шага. Не два - пять, пять ступенек по железному трапу.

Крыша оказалась плоской, огороженной низеньким кирпичным бортиком, словно палуба на верхнем капитанском мостике.

А видимость - на тысячу километров! Как из космического корабля, наверное.

– Ну?!
– победно спросил Антон.

– Здорово, - заулыбался Ростик. Смуглое лицо его прямо-таки светилось. Все опасения и страхи забылись. Не отпустят к морю, и здесь с Антоном лето прекрасно пройдет. С Антоном не соскучишься!

– Завтра уже поздно было бы, - сказал Антон.
– Государственная комиссия принимать будет. Не сунешься. А тот… - Он показал вниз, на такой же дом, который только начали строить.
– А тот когда еще до крыши доведут!

Второй двенадцатиэтажный поднимался пока до первых оконных проемов. Кран над будущим домом нависал стрелой, будто цапля над лягушонком.

Антон приложил к белесым бровям руку козырьком и пристально вгляделся в остекленную кабину строительного крана: не мама ли там работает? Оттуда, из «стрекозиного глаза», тоже все прекрасно видно. Не единожды попадался…

– Тут смотреть нечего, - произнес Антон, понизив голос.
– Город как город.

Он увлек Ростика на другую, безопасную сторону.

И отсюда был виден город, прибрежная часть его. Крытые рубероидом, промазанные полосами битума крыши панельных и кирпичных домов, щедро выстекленные дома-«свечки», и, казалось, насквозь прозрачное управление стройтреста, и темная стремительная махина танка «Т-34» на гранитном постаменте, а правее за ним, через дорогу, за временным щитовым забором, звездным кругом наклонные стелы-знамена.

За горбатым путепроводом и рыжим с робкой прозеленью лесом виднелись ГРЭС и завод.

– А знаешь, какой вышины новая труба?

– Сто восемьдесят, - небрежно кинул в ответ Антон.

Высота внушительная, но мама каждый день почти на сорокаметровую высоту забирается.

Антон покосился на «стрекозиную» кабину…

– Пошли, оттуда еще поглядим.

С южной стороны все так же величественно текла река и желто светились песчаные пляжи левобережья. За мрачными развалинами, Домом Советов и Дворцом культуры опять топорщился лесной массив.

– Во-он там, где две березы срослись, Дом пионеров и школьников будет. Говорят.

– Где-где?
– выпучил карие глазищи Антон.

– Видишь ель сохлую? Макушка вроде телевизионной антенны, пригнулась даже… Дальше чуть две березы в обнимку…

– Ерунда!
– отрезал Антон.
– Дворец для нас выстроят там, где развалины. И не спорь! Кто лучше знает: самый первый прораб в Иришах или оператор, хоть и старший, отец твой?

Спорить, конечно, не имело смысла.

С Волхова задул ветерок. Посвежело. Антон внимательно осмотрел небо.

– Опять тучи натянет. К вечеру наверняка дождь хлынет.

– Похоже, - согласно кивнул Ростик.

– У нас тут солнце шестьдесят пять дней в году.

– В среднем, - уточнил Ростик.
– А в Баку не меньше чем триста.

Ростик сказал это просто так, но Антона задело.

– Ну и сидел бы в своем Баку! И смотрел бы каждый день на свое солнце. Это даже неинтересно, когда каждый день с утра до вечера солнце печет. И грибы не растут. Им влага нужна, грибные дожди.

– В Баку грибов нет. И леса нет…

– То-то! А здесь на любой вкус: солнце, дождь, лес, грибы!

– Там море…

Против моря, конечно, ничего не скажешь. Море - это море. Антон никогда в жизни не бывал на море. А море…

– А Волхов там есть?

– Волхова нет.

– И Волхова нет!
– победоносно воскликнул Антон: сквитался за море. Тем более, море в Баку Каспийское, а оно, как всем известно, мелеет год от года. Скоро совсем, наверное, высохнет.

Волхов - река вечная! По Волхову еще варяги в Грецию плавали. И древние славяне на веслах и под парусом ходили… Вот эпоха была! Никто в школах не просиживал. Кто в греки, кто куда ходил…

Антон хлопнул Ростика по плечу и зябко передернулся от ветра:

– Айда вниз, насмотрелись.

Ростику тоже стало холодно.

Только отошли от кирпичного фальшборта, сошли на три ступеньки, как где-то гулко прогремел взрыв. Ребята бросились назад, на крышу.

За неразлучными березами, словно по волшебству, выросло высокое мохнатое темно-сизое дерево. Не дерево - громадный куст. Вырос и упал, будто подрубили его сразу. Лишь сизое облачко поплыло по небу, но и его подхватил волховский ветер, смял и развеял.