Трейдер. Деньги войны
Шрифт:
— Я приеду вечером, никуда не уходи, — низкий голос в телефонной трубке, как обычно, пробрал до мурашек.
Время до вечера я провел как на иголках — уж больно многообещающими были интонации, но в конце концов взял себя в руки, заработался и чуть не опоздал к намеченному времени. Хорошо, что тут город желтого дьявола и за деньги тебе предоставят хоть черта лысого — консьерж в мое отсутствие принял цветы, коробочку с ожерельем и шампанское, мне оставалось только забрать их, когда вошел в подъезд.
Торопился зря — начисто вылетело из головы, что представления Ziegfeld Follies
Таллула влетела румяная с холода и тут же принялась вываливать на меня сценические новости, попутно избавляясь от одежды, в чем я ей всемерно помогал. Глаза ее сверкали, она буквально подпрыгивала на месте, словно собираясь пуститься в пляс, особенно после вручения длинной нитки жемчуга.
Радостно завизжав, она кинулась мне на шею, измазала в яркой помаде щеку и тут же убежала в ванную, я даже не успел обнять ее как следует.
Зато через десять минут она с воплем «Та-дам!» выскочила обратно, словно на сцену, вскинув одну руку вверх и тут же потащила меня в спальню. Поскольку кроме бандо с перышком и жемчуга на ней больше ничего не осталось, я и не думал сопротивляться.
Несмотря на молодость и здоровье, хватило меня только на один заход — слишком устал и хотел спать.
— Подожди минутку, я сейчас! — подскочила Таллула и бросилась копаться в своих вещах, раскиданных по квартире.
Действительно через минуту она плюхнулась обратно на постель, сунув мне под нос серебряную пудреницу.
— Сейчас я тебя взбодрю! — хихикнула Таллула и отщелкнула замочек.
Внутри оказалась маленькая серебряная ложечка, закрепленная на второй крышечке, а уже под ней…
— Это что, мука? — тупо спросил я, глядя на содержимое.
— Кокаин! Давай, нюхай!
Наркотик подействовал мгновенно — я вышиб коробочку у нее из рук, порошок белым вихрем рассыпался по простыням и комнате. Она ойкнула, а я вскочил и влепил оторопевшей Таллуле со всего размаха такую затрещину, что ее отбросило в угол.
— Дура!!! Дура!!! — заорал я. — Если хочешь сдохнуть, лучше застрелись, чем эта дрянь!
Я топал ногами и призывал громы и молнии на голову Таллулы, размазывавшей слезы по щекам, — несколько человек из числа моих знакомых сторчались до смерти. В том числе те самые Мишка и Юрка, с которыми мы начинали первую «фирму» — Мишка подсел сразу же после того, как ее отжали, а когда я вернулся из армии, его уже схоронили. Юрка продержался дольше, поскольку был при деньгах, но дотянул только до 2011 года, когда словил инфаркт миокарда.
— Если у тебя появились бабки, это не повод совать в нос всякое дерьмо!!!
— Но… — пискнула Таллула.
— Никаких «но»! — прорычал я. — Или сдохнешь под забором! Ясно???
Она мелко закивала, а я, выплеснув во вспышке последнюю энергию, упал обратно на кровать и отрубился.
Когда я продрал глаза, Таллула, к моему удивлению, лежала рядом — чистенькая, умытая и причесанная. Я-то думал, она после скандала и мордобития свалит, ан нет, она тут же встрепенулась и принялась вокруг меня ворковать,
что напугало меня как бы не больше, чем кокаин:— А на медовый месяц поедем на Кубу, да, милый? Дом построим в Джерси, поближе к морю…
Наверное, я охренел еще больше, чем Таллула от моей плюхи — она вела себя так, будто я сделал ей предложение, хотя раньше никаких поползновений в смысле женить на себе за ней не водилось. Я ей нравился, вот и все — деньги она любила куда больше, а надеяться выйти замуж за миллионера могут только дурочки из голливудских фильмов или чертовски умные хищницы, ни той, ни другой Таллула не являлась.
Пока я напряженно соображал, что случилось, она предъявила на меня права по-взрослому — добыла из сумочки давнюю Trenton Times с заметкой о благотворительном вечере, да еще с весьма сомнительной подписью под фотографией и потребовала объяснить, «что за мымра отирается рядом с тобой?»
Странно, что среди контрразведчиков так мало женщин — если они захотят что-то узнать, то узнают несмотря ни на что. Помню историю, как девица вычислила измену по смайлику — парень некстати прислал «поцелуйчик», извинился, дескать, промахнулся, тут же прислал другой. Она залезла в эмодзи, увидела что эти два отстоят довольно далеко друг от друга, то есть промазать можно только в том случае, если они оба рядом в строке недавно использованных. Значит, недавно посылал кому-то еще, ну и раскрутила всю историю…
А Таллула, оказывается, отслеживала мои появления в прессе… Но это никак не объясняло ее порывов.
— Погоди, какой, блин, медовый месяц? Что ты несешь? — тут лучше рубить сразу, не рассусоливая.
Она с растущим недоумением рассказала, что я признавался ей в любви, звал замуж, а еще практически изнасиловал и показала синяки от пальцев на бедрах. Судя по размеру, пальцы точно мои, да и во время первого захода никаких синяков не было…
Обещания оторвать руки репортеру из Трентона плюс история про мой лунатизм ее не очень-то убедили, Таллула ударилась в слезы и расстались мы сильно недовольные друг другом.
С этого момента все как под гору покатилось: уж не знаю, совпало так или согласовано, но нажим усилился на все наши компании. Всплыли и древние, еще довоенные конфликты отца с Рокфеллерами, про которые все и думать забыли, несколько контор на бирже начали играть против нас и жирной точкой стал расстрел одного из вагонов с концентратом. Вот просто тупо взяли и расстреляли из томпсонов, выпустив на землю тонн двадцать оранжевой жижи. Причем ни один соседний вагон не пострадал, то есть это очевидное предупреждение.
Тут, понимаешь, пятнадцать государств пакт Бриана-Келлога подписали, чтобы исключить войну как способ решения международных противоречий (три раза «ха» с высот XXI века), а мы втягивались в полугангстерский конфликт.
Отец за неделю осунулся и словно постарел лет на десять, Лавров сохранял спокойствие, но я видел, чего это стоит — у него еле заметно подрагивало нижнее левое веко. Мы строили линии защиты, когда отец вдруг потребовал от меня уехать из Штатов. На время, чтобы буря улеглась, чтобы меня ненароком не грохнули.