Три билета до Эдвенчер

Кляня судьбу и высматривая, нет ли где другой добычи, я услышал, как из кустов меня отчаянно зовет Боб. Побежав на крик, я увидел, что мой партнер стоит на четвереньках перед густой стеной подлеска.

— Что стряслось?

— Тиш-ше ты! Вон под тем кустом… там здоровенный тейю!

Я лег на песок, всмотрелся под куст — и впрямь, между корнями возлежала огромная жирная ящерица длиною около трех футов. Ее массивное тело густо украшали черные и ярко-красные чешуйки, а по черному хвосту рассыпались золотые блестки. У нее была широкая и, очевидно мощная пасть, из которой то появлялся, то исчезал толстый черный язык. Рептилия с интересом следила за нами.

— Надо что-то предпринять, — предложил я, — а то ведь удерет!

— Стой здесь, — сказал Боб, — а я попытаюсь отрезать ей путь к отступлению.

Сказав это, Боб уполз в тыл противника, я же, лежа ничком, продолжал наблюдения. И тут я впервые (а сколько таких случаев еще было у меня впереди!) убедился, сколь хитры эти неуклюжие на первый взгляд создания. Изгибая шею и поворачивая голову, ящерица снисходительно следила за обходными маневрами Боба. Выждав, когда мой компаньон почти дополз до противоположной стороны куста, тейю рванулся с места — только облачко пыли на мгновение повисло в воздухе. Боб вскочил, метнулся за ней — черта с два! Тейю уже благополучно скрылся под сенью соседнего куста.

Боб сел, выплевывая песок и оглядываясь по сторонам: куда же эта тварь могла запропаститься? Между тем, когда я приблизился к театру боевых действий, тейю выполз из своего убежища и с опаской двинулся по направлению ко мне. Я стоял не шелохнувшись, и ящерица, очевидно приняв меня за ствол сухого дерева, приблизилась на расстояние нескольких футов. Когда она оказалась в пределах досягаемости, я повторил ястребиный бросок Боба, глухо плюхнулся на песок — но все же успел-таки цепко схватить ящерицу одной рукой за шею! Тейю мгновенно свернулся в кольцо и попытался укусить меня за руку, причем до того неожиданно, что чуть не вырвался у меня из рук. Никогда бы не поверил, какая сила может заключаться в этом не столь уж крупном существе! Поняв, что ей не вырваться, ящерица пустила в ход задние лапы с могучими когтями, пытаясь расцарапать мою руку до крови и в то же время отчаянно хлеща во все стороны хвостом. Нам с Бобом понадобилось целых десять минут, чтобы совладать с нею и запихать ее в мешок. К этому времени мы оба были ободраны в кровь, а меня эта тварь к тому же так хлестнула хвостом по лицу, что искры из глаз посыпались.

Лишь некоторое время спустя мы поняли, как нам повезло с этим тейю — ведь из всех обитающих в Гвиане ящериц они самые смелые и хитрые и так просто в руки не даются. В неволе лишь немногие из них приручаются подпускают к себе — большинство же остаются дикими коварными. Большинство ящериц кусаются лишь в том случае, если оказываются в безвыходном положении ил при попытке взять их в руки, а тейю может напасть и без всякого повода.

Правда, впоследствии мы приобрели кое-какой опыт, так что к определенному моменту у нас скопилось уже около двух десятков тейю, которых мы в Джорджтауне держали в большом ящике с проволочной сеткой. Но все же мне еще не раз приходилось убеждаться в их коварстве. Как-то раз я пришел поставить им свежей воды и увидел, что все они лежат кучей в одном из углов клетки, закрыв глаза. Полагая, что они спят, я спокойно открыл дверцу и только потянулся за миской, как вдруг одна из этих рептилий открыла глаза и мгновенно, бульдожьей хваткой повисла у меня на большом пальце. Я попытался стряхнуть ее, но от шума проснулись остальные ящерицы и стремглав бросились на помощь собрату. Я тут же вытащил руку из клетки вместе с повисшим на ней тейю и захлопнул дверцу — иначе вся эта дикая орда неминуемо скопом вцепилась бы в мою руку. Пока на ней висела только одна тварь, освободить руку не составило особого труда, ну а если бы все двадцать — что тома? Даже подумать страшно! Не знаю других ящериц, которые по самому ничтожному поводу проявляли бы такую злость! Когда в ящик с тейю сажали новых жильцов, то проволочную сетку приходилось накрывать мешковиной, иначе ящерицы бросались на сетку и принимались кусать и царапать ее когтями, стараясь дорваться до человека.

…Успешно завершив поимку нашего первого тейю, мы предприняли новые попытки ловить амейв. Хотя в прошлый раз ни один из нас не достиг цели, предложенный мною метод лова — с помощью скользящей петли — был все же признан более надежным, нежели «шапкозакидательский» метод Боба. Ох, сколько же понадобилось терпения, сколько было пережито горечи разочарований, прежде чем нам удалось поймать шесть экземпляров этих прелестных созданий. А ведь они и в самом деле восхитительны — так и сияют, словно полированные резные безделушки, затейливо раскрашенные травянисто-зеленым, черным и желтым.

Правда, они требовали крайне осторожного обращения, но по иной причине, чем тейю. Чуть что — и ящерица сбрасывает свой великолепный длинный хвост, а кому такая нужна? Но, в итоге, надежно упаковав ящериц в холщовые мешки, мы направились к нашей хижине пообедать, заодно и посмотреть, не объявился наш отважный охотник мистер Кордаи.

Как и следовало ожидать, храбреца ловца нигде и духу не было. Зато на ступеньках хижины нас поджидал молодой индеец, у ног которого лежал большой мешок. Присмотревшись, я увидел, что мешок шевелится.

— С чем пожаловали? — спросил я, с надеждой глядя на мешок.

— Кумуди, хозяин, — с улыбкой сказал юноша. — Большая водяная кумуди.

— Что такое «водяная кумуди»? — спросил я у Айвена, который как раз в этот момент появился из кухни.

— Это крупная змея, сэр. Вроде боа, только живет в воде.

Я подошел к мешку и приподнял его. Он оказался весьма тяжелым, и когда я поднял его, изнутри раздалось зловещее, рассерженное шипение. Развязав веревку, я заглянул внутрь — вот это да! Там, в глубине, свернулась кольцами большая блестящая анаконда. Это водяная змея, родственница боа-констриктору. Об этой рептилии понаписана масса волнующих, но не всегда внушающих доверие историй.

— Взгляни, Боб, — сказал я, наивно рассчитывая доставить моему компаньону радость от нового приобретения. Это анаконда, да какая!

— Да ну тебя! — отшатнулся Боб. — Завяжи-ка лучше мешок, от греха подальше!

Но выполнить это требование сразу оказалось невозможным. Дело в том, что гвианские змееловы требуют плату за пойманных удавов и анаконд не со штуки, а с погонного фута. Может, с их стороны это и резонно, но нам-то от этого не легче: ведь чтобы измерить длину змеи, ее приходится вынимать из мешка, в каком бы настроении она ни была. В частности, анаконда, о которой идет речь, пребывала в весьма дурном настроении, и лишь впоследствии я узнал, что они крайне редко пребывают в каком-либо другом. Но в тот момент я, еще не имея представления о сложности характера анаконд и привыкнув к куда более покладистым африканским питонам, запросто засунул руку в мешок, чтобы схватить анаконду за шею. Она яростно бросилась на меня, но, по счастью, промахнулась; Айвен, индеец и Боб со страхом взирали на меня как на сумасшедшего.

— Вы что, сэр! Это же презлющая змея! — сказ Айвен.

— Она укусит вас, — прошептал индеец.

— И ты получишь заражение крови, — заключил Боб.

Но эти предостережения мне уже были ни к чему. Со второй попытки я сцапал-таки шипящую и извивающуюся рептилию за шею и выволок из мешка. Индеец измерил ее — пять футов шесть дюймов, не так уж и много для анаконды: известны экземпляры и до двадцати пяти футов длиной. Уплатив индейцу запрошенную им сумму с погонного фута, мы с Бобом, как отважные змееловы, дружным усилиями запихали анаконду в один из надежных мешков, которые привезли с собою специально для этой цели. Затем я вылил на мешок пару ведер воды и отнес в комнату, где содержались другие добытые животные.

Некоторое время спустя я отправился в единственный в Эдвенчер магазин купить гвоздей. Возвращаюсь — и что я вижу? Боб стоит на верхней ступеньке деревянной лестницы, ведущей в кухню, с застывшим выражением лица и толстенным суком, точно древком знамени, в руке — ну, Наполеон на Аркольском мосту! Из глубины дома доносилось угрюмое бормотание Айвена, периодически сменявшееся завыванием.

— Что стряслось? — бодрым голосом спросил я.

Боб бросил на меня полный отчаяния взгляд.

— Твоя анаконда удрала, — сказал он.

— Как удрала? Каким образом?

— Не знаю как, но факт остается фактом. Устроилась в кухне. Похоже, ей там нравится.

Я взбежал по ступенькам и заглянул в кухню. Анаконда возлежала, свернувшись кольцами возле печки, а опрокинутый горшок, валявшийся на полу посередине кухни, свидетельствовал о поспешном отступлении Айвена. Увидев меня, анаконда с яростным шипением двинулась в мою сторону, но безрезультатно, потому как до меня было добрых шесть футов. Тут из двери спальни показалась голова Айвена — судя по выражению его лица, он так и не оправился от шока.