ТРИ БРАТА

– Ну, как там в селе? Немцы расправляются с нашими? Хлеб отбирают?

– Еще как! – ответил Гдалья. – Бьют и все забирают.

Надвигались сумерки. На бледно-голубом небе засияла золотая россыпь звезд. Они мигали, как бы звали партизан домой, к родным и близким.

Вскоре все в лагере уснули крепким сном. Один Рахмиэл не смыкал глаз. Перенесенные потрясения, тяжелые думы о доме не давали ему покоя. Ему хотелось излить душу хоть перед братом и Гдальей, но они, усталые и измученные, быстро уснули.

Вдруг зычный голос расколол ночную тишину:

– Подъем! Подъем! Собрать оружие и вещи… Партизаны мигом выстроились в полной боевой готовности. Перед колонной встал Давид:

– Только что вернулись разведчики из Дибровского леса и привезли приказ – срочно двинуться на соединение с рабочими отрядами города. Пойдем проселочными дорогами. В пути могут быть стычки с немцами, расквартированными в селах и хуторах. Партизаны Дибровского леса будут двигаться справа от нас и в случае надобности нас поддержат… Приказано уничтожать все запасы хлеба, которые немцы награбили у крестьян… Ни одного зернышка не должно достаться врагу!

Партизаны жадно ловили каждое слово Давида.

– Как же своими руками хлеб уничтожать, – крикнул кто-то в строю, – когда сами подыхаем от голода!

– Лучше уничтожить, чем отдать злодеям! – откликнулось сразу несколько голосов.

– Я думаю, хлеб, если можно будет, мы раздадим, бедноте, – разъяснил Давид.

Скомандовав «вольно», Давид подозвал к себе командиров отделений, приказал забрать у некоторых партизан лишнее оружие, передать пришедшим в отряд, а также прислать к нему для получения боевого задания трех разведчиков и двух дозорных.

Получив подробные инструкции, разведка отправилась выполнять задание. Выслав вперед дозор, отряд двинулся в путь.

15

В воскресенье, когда Танхум ехал с ярмарки домой, он хотел завернуть к помещику Бужейко, купить у него сортовой пшеницы для парового клина и заодно узнать, верно ли, что большевики опять подняли головы и совершают дерзкие налеты на окрестные села и хутора. Но было уже поздно, да и в воскресный день у пана могли быть знатные гости, тогда его и на порог не пустят. Поэтому Танхум решил отложить поездку на утро следующего дня. И вдруг ночью его разбудил частый, тревожный стук в окно. Танхум выскочил во двор и увидел всадника. При свете луны он узнал приезжего: это был сын помещика Бужейко – Алексей.

Танхум с детства знал Алексея. Не раз доставалось ему от юного паныча, когда он, Танхум, вместе с другими мальчишками из Садаева, заигравшись, забирался в помещичье имение. Алексей Бужейко не раз колотил его, швыряя в него камнями, ломал ребра, глаза подбивал. Но когда Танхум разбогател, он стал частенько заезжать к помещику по разным хозяйственным делам.

Помещичий сынок, не здороваясь, властно приказал:

– Седлай коня и следуй за мной! Мужики опять бунтуют… Их собралось видимо-невидимо, и этот сброд рвется сюда… Немецких солдат у нас мало, им не справиться с холопами. Пока комендатура пришлет помощь, они нас тут укокошат. Ну, чего стоишь как истукан? Чего ждешь?

Танхум подумал: «Рахмиэл и Заве-Лейб с ними… Теперь братья рассчитаются со мной за все!».

Алексей тронул коня. Только сейчас Танхум заметил, что панский сынок не один, у ворот его поджидают еще несколько всадников.

– До рассвета тебе нужно прибыть на хутор Терновку. Там наш сборный пункт, – сказал Бужейко.

Всадники быстро умчались, а Танхум, испуганный и растерянный, стоял на пороге дома и думал о том, как ему быть, на что решиться. Наконец отчаянно махнул рукой, вернулся в дом и стал будить жену:

– Нехама, вставай! Скорей вставай! Приготовь мне что-нибудь в дорогу.

– Что, что случилось? – спросила Нехама. – Куда вздумал ехать среди ночи?

– Говорю тебе, живее пошевеливайся! – начал сердиться Танхум. – Положи в мешочек хлеба и еще чего-нибудь, чтобы перекусить в дороге.

С минуту Нехама недоуменно глядела на мужа, затем встала. Танхум взволнованно ходил взад и вперед по комнате, что-то бормоча про себя.

– Танхум! Ради бога, скажи, что случилось? – умоляла Нехама.

– Ты что, не слыхала, что за мной приезжали? Люди хотят защищать свое добро… Меня собираются разорить, без земли оставить, а я должен молчать?

– Ой, горе мое горькое! – ломала руки Нехама. – Куда ты едешь?… Тебе жизнь не дорога? На кого меня покидаешь?… Если большевики ворвутся в Садаево, они же с меня спросят за все!

– Хватит тебе каркать! Приготовь что-нибудь в дорогу.

Танхум вышел в хлев, накормил и напоил коня и вернулся в дом. Жена не переставала рыдать.

– Чего разревелась? Хочешь, чтобы народ сбежался? Ну, перестань, говорят тебе! У меня нет времени толковать с тобой… Слышишь, перестань!

Он схватил мешочек с едой, выбежал из дому и вскочил на лошадь.

– Смотри, никому не говори, куда я поехал! – строго наказал он, – Если красные вернутся, тогда я пропал. Но ехать я должен. Авось все обойдется, выкручусь как-нибудь…

– Танхум, подумай хорошенько, куда ты лезешь? – Нехама припала к дверной притолоке и громко заплакала. – Куда лезешь?… Подумай, с кем ты связываешься…

– Перестанешь ли ты наконец?! Или… – пригрозил Танхум и помчался степной дорогой в имение помещика Бужейко.

16

Партизанскому отряду Давида Кабо удалось незаметно обойти населенные пункты, где были размещены немецкие подразделения, и двинуться на Садаево.

К отряду по пути присоединились комбедовцы и активисты сельских ревкомов, которые не успели эвакуироваться. Во время налета на немецкий склад вблизи Садаева партизаны захватили оружие, боеприпасы и другие виды военного снаряжения. Неожиданная добыча еще больше укрепила отряд, подняла боевой дух бойцов.

Посланная отрядом разведка в Садаево пришла под утро. Она разузнала, когда и куда немцы ушли, и вернулась обратно.

Как только стало известно, что партизаны вот-вот войдут в Садаево, народ повалил им навстречу. Впереди всех бежала Фрейда. Взволнованная, ворвалась она в колонну партизан и с плачем бросилась на шею мужу:

– Рахмиэл! Дорогой! Какое счастье… Я все глаза выплакала. Уж и не знала, что и думать… Не чаяла видеть тебя живым!

Разбившись на группы, отряд рассыпался по дворам. Давид с несколькими партизанами отправился в ревком, а Рахмиэл с Фрейдой – домой, поглядеть на детишек. Но те уже бежали им навстречу, кричали: