Три глотка одиночества
Шрифт:
Московское метро похоже на подростковый секс: тесно, непривычно, неловко. Час пик. Переполненные вагоны.
Ох. Ах. Sorry.
***
Дорогу я знала.
Нет, она не запечатлелась – смутно и безотчетно – в моей «подкорковой» памяти, просто у меня был адрес, и я некогда жила в этом городе. Непривычно про Москву – «этот город». Уж слишком она сама по себе, слишком сама-своя, чтобы про нее можно было бы вот так, походя, обронить «этот город»…
Моя старшая сестра обиталась, как большинство москвичей,
Туда я и направилась.
Но дом ее не был стандартным, одним из многих, будь то режущие провинциальный глаз дома тридцати этажей или типовые хрущовки.
Это был старый, 50-ых годов домик, неизвестно как здесь оказавшийся, в два этажа, с отказывающей подчас системой канализации; домик, давно заслуживающий хорошей реставрации, а то и капитального ремонта, с деревянной лестницей и чердаком, полным ветхого постельного белья.
Моя смешная память, мой инстинкт, моя шизофрения привели меня сюда. Что будет дальше?
Валентина… Сестра.
Она встретит меня радостно? Так, что станет понятно: этой встречи мы ждали долго.
Валентина, мы с тобой многое пережили. Были вместе, когда большинство давно разошлись бы по разным тропинкам. Ссорились, не соглашались, до хрипоты орали друг на друга. Оставались рядом даже тогда, когда это казалось совсем невозможным.
Валентина, все осталось по-прежнему?
Самое трудное всегда – сделать первый шаг. Я его сделала.
…Лестница оказалась именно такой, как я ожидала: темной, расшатанной. Неожиданно чистенькой. Уж никак не ожидаешь встретить в подобном доме такую вот хрустальную чистоту. Даже аккуратный половичок у двери имелся.
Сестра жила на втором этаже этого странного дома. Поднималась я медленно, нехотя, оттягивая неизбежное. Сердце колотилось как безумное.
А я ведь всего лишь шла к любимой сестре. Всего лишь…
На мой звонок открыли не сразу.
Темноволосая хмурая женщина посмотрела подозрительно и неприветливо. Странно, что вообще открыла. Глазка в двери не было.
– Вам кого?
– Позовите, пожалуйста, Валю.
Женщина растерянно заморгала, словно я потребовала у нее что-то запредельное.
– Вы имеете в виду… вам нужна Валентина Гольц?
Я почувствовала, как начинает кружиться мир. Кружиться – неверно сказано… Он менял краски, углубляясь, становясь полнее, и шире, и ярче.
Реальней. Мир становился настоящим.
Женщина неожиданно потускнела, съежилась. Такая маленькая была она сейчас. Внешних звуков не стало.
– Именно так. Валечка Гольц… с вами?
У нее был растерянный взгляд, вся она была серая и невзрачная.
И как же контрастно смотрелся в сравнении с ней окружающий мир! Темный, яркий, пугающе живой, этот мир меня сразу узнал, ну а я его не узнать не могла…
Пурпур. Одно тяжелое слово, и пропасть за ним. Я в него влюбилась? Или это он меня решил приворожить – сразу и безоговорочно?
Сказочный. Реальный. Прекрасный. Совсем-совсем безумный… Прямо как я. И чем дальше, тем больше.
– У нее теперь другой адрес. Она съехала с этой квартиры. А вы ей, простите, кем приходитесь?
– Сестрой. Меня Анной зовут.
Зачем
представляюсь, не знаю. Все делаю импульсивно, на одном вдохновении.Маленькая женщина тускнеет все больше.
– Елена. А что же она вам свои новые координаты не оставила?
– Мы давно уже не виделись.
Елена кивает. Кивок едва угадывается, в подъезде темно и призрачно. Я с ней не вполне в одной плоскости. Бывает.
– Вы меня уж простите. Валя адреса не оставляла, один телефон…
Я выжидающе молчу.
– Только я книжку записную потеряла. Вместе с сумкой где-то оставила.
Обрывается сердце. Неужто?..
– Давно она переехала?
– Да с полгода уже.
Сосредоточенно думаю.
– Можно от вас в справочную позвонить? Я только с дороги…
Елена не без колебаний соглашается. Я знаю, сговорчивость ее вызвана в значительной степени моим видом: тихая интеллигентная девочка лет семнадцати, начитанная и безвредная. У меня часто бывает такой вид. Если без косметики и если я так хочу.
Прохожу в квартиру. Квартира явно валентинина, мебель чужая. Неприятная, эту мебель я не хотела бы здесь встретить.
Звоню. Почему-то почти не надеюсь на положительный результат. Но все же звоню, так, для очистки совести.
Ожидание оказываются вполне оправданными.
В Москве нет женщины с таким именем.
Или она здесь не прописана.
О господи, господи, где же ты, родная моя?
Елена смотрит с нетерпением.
Кажется, ждет кого-то. Скорее всего, любовника. Вот почему она мне так легко открыла…
Звонок в дверь.
Я права.
– До свиданья.
Лицо новой хозяйки разгорается, делаясь ярче. Волнуется, верно. Предвкушает…
Я ухожу. Валя, что же нам теперь…
Елена торопливо запирает дверь на два замка. А любовник у нее молодой, темненький, симпатичный. Глаза только острые какие-то, чересчур проницательные. Один взгляд пристальный, а до костей пробирает. Ох… Не люблю я такие глаза.
Резко перехожу в свой обычный режим. К миру возвращаются его прежние краски.
Вот и наигрались мы в эти ребяческие игры. Где я теперь? И где моя Валя?
Я на нее так надеялась, и…
Что-то тут неладно. Неправильно. Не так все должно было быть.
Говорил же мне Сергей: большой город Москва, легко заблудиться…
Валя-Валя, единственная надежда, единственная ниточка…
Что ж мы теперь, Анна Григорьевна Гольц? Обратно собираться будем? Или прямо в больницу? Там нас давно уже ждут добрые дяди в белых халатах. Вот и во множественном числе уже о себе заговорили вдобавок ко всему прочему…
Зажмурив глаза от мрачной перспективы, я сместилась. Пурпурный Мир принял меня в свои объятья легко и, как мне показалось, радостно. Отдохнуть бы хоть немножко. Слишком я устала, ночь в поезде – плохой тонизатор, глаза слипаются, несмотря ни на что…
Вот и солнышко какое маленькое, тоже, наверное, не выспалось. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…
С трудом разлепив веки, я иду дальше.
Придет серенький волчок, схватит Аню за бочок…
Волк. Серый.
***