Три карты на стол

– Что вы, мистер Донован, - в голосе Рука звучала отеческая укоризна.
– Не трудитесь, я все организую. – И бросил, не оборачиваясь: - Микки, займись! Список с адресами у Хэнка.

Побыстрее.

– Да, босс!

«Правый» громила почтительно склонил голову и утопал.

АРук повернулся ко мне, улыбнулся одобрительно.
– Спасибо, Меган.

Я расплылась в ответной улыбке - и рассердилась на себя.

Проклятье! Скоро буду тапочки ему в зубах приносить, только бы похвалил,только бы почесал за ушком… А лучше за ушком - поцеловал…

Яприкусила щеку. И дернулась от негромкого вопроса Рука: - Что не так?

– А что мы будем делать?
– спросила я первое, что пришло в голову. Не признаваться же!
– В смысле, пока всех привезут. Он прищурился. Полутьма кабинета словно вуалью скрывала его фигуру и лицо, оставляя на виду лишь глаза. Или они горели собственным огнем?

– А чего бы ты хотела?

Низкий бархатный голос Рука. Жар от калорифера. Интимный полумрак…

Кто-то гулко сглотнул, вырвав меня из… транса? Грез?

Ячуть не застонала вслух. Совсем ты голову потеряла, Меган Вон! Обвела паническим взглядом кабинет… Придумала!

– Хочу сладостей! И кофе.

От таких предложений не отказываются. Особенно лакомки вроде Рука.

Гангстер усмехнулся понимающе, постучал себя пальцем по губам.

– Думаю, это можно организовать. Ведь так, мистер Донован?

Тот вздрогнул, посмотрел дико, кашлянул. глазки-то как блестят!

– Да-да, мистер Рук! Конечно,конечно. Любые… кхе-кхе, сладости.

И ладошки потные потер, извращенец.

***

Донован расстарался.

Чего только не было на столе! Гора песочных колечек, посыпанных толченым арахисом и сахарной пудрой. Нежнейшие бисквиты, пропитанные ромом и прослоенные кремом с вишней. Хрустящее безе. Ягoдные корзинки. А главное, эклеры: со взбитыми сливками, со сгущенным молоком, с белковым кремом, с шоколадом...

Даже у меня слюнки потекли!

ук и вовсе глаз оторвать не мог. Цапнул вазочку с малиновым суфле и со счастливым вздохом запустил в нее ложку.

Накрыли нам в отдельном кабинете. Охрана осталась с Донованом, как бы тот чего не учудил. Так что мы были одни.

– Зря, - проговорил Рук негромко. Поднял на меня взгляд. Облизнулся.

Кто скажет, почему я покраснела?

– Что - зря? – я схватила первое попавшееся пирожное, украшенное «мраморным» узором.

– Зря ты так откровенно полeзла на рожон, - Рук без спешки смаковал деcерт.
– Надо было потом мне сказать, потихоньку. Донован тебе этoго не простит.

– Ну и пусть, – отмахнулась я. Хм , а вкусно! Какой-то нежный крем, хрустящие песочные коржи, воздушное безе, сливочная помадка...
– Пока я с тoбой, он меня не тронет. потом я все равно уеду.

– . Ну да, – он сдвинул брови, взял консервированную вишенку, обмакнул во взбитые сливки. Неторопливо, смакуя, прожевал.

– Ты меня дразнишь?
– я отложила нaдкушенное пирожное.

– Да, - признался он честно.
– Тебе не нравится, сладкая? Может, попробуешь мое?

Я отвела взгляд. Жарко здесь,душно.

Рук вздохнул. Потянулся через стол, поднял мое лицо за подбородок.

– Не закрывайся от меня. Я не сделаю тебе ничего плохого. Веришь?

– Верю.

И ведь правда поверила,идиотка! Почти поверила.

Долгий взгляд глаза в глаза. Потом Рук скользнул ладонью по моей щеке, заправил выбившуюся из прически прядь и сказал глухо:

– Я очень жду ночи, сладкая. Я тоже. Жду и... боюсь.

Нельзя мне терять голову, никак нельзя. А к тому идет.

– Не смотри на меня так, – попросил он.
– Иначе я плюну на Донована и увезу тебя отсюда прямо сейчас.

– Тогда Донован может выкрутиться, - напомнила я.

Рук поднял брови.

– Думаешь, я сам не знаю? Давай поговорим о другом, ладно? Он потер шею, отвернулся. И

сказал совсем другим,деловитым, тоном:

– Татуировка свежая. Его подлатали, это заметно, но наскоро. Краснота и припухлость ещё видны.

– Постой, - я посмотрела на него недоверчиво.
– Хочешь сказать, его лечил блондин?

– Что тебя удивляет?
– ук рассеянно колупнул бочок пирожного. Проглотил ложку,

другую… и распробовал. – Мы ведь знали, что гадалка кому-то помогает.

– Но, - это по–прежнему не умещалось у меня в голове, - блондину-то это зачем?

– Блондину или блондинке, – поправил он скрупулезно.
– Хотя в голове не укладывается, что тут наши замешаны. Очень уж «горячие» разговоры.

Я прикусила палец, что бы не сболтнуть лишнего. Значит, в той записи такое, что всем блондинам в случае чего не поздоровится. Гангстерские разборки или планы подпольной войны с брюнeтами?

Скорее «или». Светловолосые не смирились с поражением, хотя у них нет единства в методах борьбы. Часть ратует за бомбы и подрывную деятельность,часть за аккуратный подкуп политиков и постепенное изменение законов - с помощью денег мафии, само собой.

– Думаешь, блондин-предатель? Работает на брюнетов?
– выдавила я.

Вконце концов, что тут небывалого? Я и сама не без греха. Рук даже ложку отложил.

Нахмурился.

– Да вариантов масса. Может у них договор. Или блондин этот понятия не имеет,кого и зачем лечил. Или он дoлжник Донована. Или… Может, он просто влюбился в рыжую, а она попросила об услуге? Чего только не бывает!

Ямашинально доела пирожное, не чувствуя вкуса. Да. Чего только не бывает.

– Слушай, если Доновану эту метку поставили только сейчас,то список он нам дал правильный?

– Скорее всего, - ук соскреб со стенок креманки остатки десерта.
– Хотя чую я тут какойто подвох.

Ятолько вздохнула. Кстати!

– ты уверен, что Донован нас не отравил? С него бы сталось!

– Уверен, - хмыкнул он, придвигая к себе блюдо с эклерами. Облизнулся эдак выразительно.
–

Донован ведь не сам готовил, из кабинета он тоже не выходил, распоряжался при нас. К тому же блондинов так просто не отравишь, почуем. Так что ешь спокойно.

И подал пример, нагребая на тарелку сразу пяток разных пирожных. Такими темпами он растолстеет похлеще Пoриджа! Хотя мне-то какое дело? К тому времени меня здесь не будет.