Три кило веселья

Глупость, конечно, но я подумал: без уважения к прошлому не будет хорошего будущего. Никакого не будет. Пробежавший вот так шкет опять незаметно обезьянкой станет. Шерстью покроется изнутри, и вся его жизнь - схватить первым, сожрать побольше, не дать никому.

Такие мысли ко мне приходят редко. Только тогда, когда надо что-то решать: или садиться за уроки, или мыть посуду, или все-таки кому-то помочь.

А тут вдруг Алешка подходит и говорит:

– Дим, нам надо адмирала под контроль взять. Он очень нежный. Прямо как кактус.

– Ничего себе! Сядь на кактус - узнаешь, какой он нежный!

Алешка на мои слова не обратил внимания.

– Надо, Дим, помогать ему. Ну, там, кефир покупать, уборку делать, кортик чистить…

– …Посуду мыть, - добавил я, уже догадываясь, как Алешка собирается распределить между нами эту помощь. На себя он возьмет, как всегда, самое трудное - протирать лезвие кортика носовым платком.

Но все это мелочи. Мне казалось почему-то, что наш «кактус» нуждается совсем в другой помощи. Ему не помощь нужна, а охрана.

Почему я так думал - не знаю. Наверное, потому, что вокруг адмирала что-то тусовалось, недоброе. Это как в толпе, когда жулики выбирают жертву и незаметно ее окружают. И в подходящий момент - раз! И вырвали сумочку. И - врассыпную. Попробуй догони их тогда. Если даже не знаешь, за кем бежать.

– Ты чего надулся?
– спросил Алешка.
– Ну, хочешь, я буду за кефиром ходить? А ты будешь кортик…

Да неужели? Вот уж не ожидал такого благородства.

– …будешь кортик со стены снимать, когда я буду его чистить, хочешь? И обратно будешь вешать, так и быть уж.

Я не стал спорить - мысли мои были заняты другим. И я спросил Алешку:

– В восемьдесят втором доме у тебя кто-нибудь знакомый живет?

Лешка стал добросовестно вспоминать:

– Там… этот… Лорд - доберман… Маруська - лайка, два кота - Чип и Дейл. А в восьмой квартире крокодил Гена и Чебурашка. Крокодил настоящий, а Чебурашка - морская свинка.
– Алешка в нашей округе всех зверей знает. И они его, взаимно. Они его любят и уважают даже больше, чем своих любимых хозяев.
– Потом еще козел у одной бабульки на балконе. У Акимыча петух и пара голубей…

– Лех, - перебил его я.
– Мне не звери нужны. А люди.

– Людей там мало, - сказал Алешка.
– Зинка-Корзинка из второго подъезда…

– Стоп!
– сказал я.
– Хватит. Что за Зинка?

– Корзинка! Что, не знаешь?
– Так было сказано, как будто Зинку-Корзинку должна знать вся страна.
– Из нашего класса. Из второго подъезда. У нее птичка живет. Дикий воробей. Он, Дим, знаешь…

– Подожди с воробьем. Узнай у нее, кто в ихнем подъезде живет на шестом этаже.

– А я и так знаю!
– Алешка пожал плечами.
– Канарейка и сурок.

– Мне люди нужны!
– заорал я.

– Так бы и сказал.
– Алешка снял трубку. Набрал номер.
– Зин, привет. Чего делаешь? А я? Я - тоже ничего. Ты на каком этаже живешь? На шестом? Вот здорово! А кто там еще живет? Лиса Алиса? Вот здорово! Мы сейчас к тебе в гости придем. У нас коробка от конфет есть. Ставь чайник!
– и бряк трубку.

А ведь очень он не прост, мой младший братец.

Алешка залез в бар, где мама зачем-то сберегала пустую коробку из-под конфет с бегущим оленем, и стал пустую делать полной.

Выгреб из карманов огрызок сникерса, обломок печенья, сбегал на кухню и вытащил из сахарницы несколько кусков сахара. Пошарил в холодильнике:

– Дим, котлета сойдет? Ее не жалко, она вторую неделю здесь мерзнет. Высохла вся.

Я взял у него коробку. И сказал:

– Перемешать все как следует, и в помойное ведро.

– Ты что!
– Алешка вырвал у меня коробку.
– Мама говорит, что в гости надо с гостинцем ходить. Приносить, чего не жалко… Пошли.

Зинка нам обрадовалась. Она решила, что мы пришли посмотреть на ее дикого воробья.

– Вы его только не пугайте, - щебетала она, вводя нас в свою комнату.
– Чижик у меня очень нервный…

– А у тебя еще и чижик?
– спросил я.

Зинка рассмеялась:

– Это воробья зовут Чижик.

– Когда у тебя будет чижик, - посоветовал Алешка, - назови его Воробей.

Зинка опять рассмеялась. Она очень веселая была. Счастливая, наверное.

Воробей Чижик, нахохлившись, сидел на оконном карнизе, вся шторка которого была запачкана белыми полосками.

– Это еще раньше было, - засмеялась Зинка.
– А теперь он научился в чернильницу какать.

И точно - на Зинкином письменном столе стояли два блюдечка - с водой и пшенной крупой - и старая чернильница без крышки.

Алешка протянул Зинке коробку:

– На! Тут всякие деликатесы.

– Ой!
– У Зинки стали круглые глаза.
– Котлеты он не ест. От сникерсов у него поносик…

– Да это не Чижику, - сказал Алешка, - это нам, к чаю. Мы ведь в гости пришли. Ставь чайник.

Чижик вдруг встрепенулся, сорвался с карниза и приземлился на край коробки. Подергал головкой, хвостиком и принялся вовсю расклевывать котлету.

Зинка, конечно, рассмеялась от радости. А Чижик от жадности постарался утащить котлету целиком на свой карниз. Подхватил клювом, затрепетал крылышками и пошел в трудный полет. Однако на полпути котлету не удержал, и она бомбой плюхнулась на Зинкин стол, прямо в блюдечко с водой. Чижик от обиды так заверещал, что даже заглушил Зинкин хохот.

Тут меня осенило.

– Зин, а ваши соседи на воробья не обижаются? Он, наверное, весь день чирикает?

– А я не знаю, - беззаботно хихикнула Зинка.
– Я их не спрашивала.

– Наверное, хорошие люди, птичек любят, - подбирался я.

– Да ну! Лиса Алиса - вредный, вроде хулигана. Мамка его горластая очень, она на рынке помидорами торгует. А вот дядька ихний - он вообще бандит, из тюрьмы приехал, весь бритый, кроме бороды, и весь в разрисовках. Я его один раз на балконе встретила - у нас балкон общий. Раньше там перегородка была, а они потом ее сломали, чтобы диван старый влез. Так я даже испугалась - за индейца его приняла. Весь в русалках. Как забор расписанный.
– Зинка захохотала.