Три кило веселья

– И чего?
– спросил Алешка.
– Кузнецов его потерял?

– Нет, не потерял, он его сохранил и даже, когда воевал во Второй мировой войне против нас, на стороне немцев, то носил его на груди рядом с фашистскими наградами.

– Очень мило, - возмутилась мама.
– Сначала воевал против немцев и получил за это орден. А потом воевал против русских и за это тоже орден получил - от немцев.

– Такие времена были, - вздохнул папа.
– Потом этот орден перешел к его внуку. Внук приехал навестить свою родную Россию, соскучился.

– А у него россияне этот орден сперли!
– догадался Алешка.

– А ты чужие ордена не цепляй, - воскликнула мама.
– Ты свои заслужи.

– …Но вот по Интернету прошла информация, - продолжил папа, - что этот редчайший орден обнаружился в Москве, у одного из коллекционеров.

– И этот внук сюда приперся!
– догадался Алешка.
– Кузнецов этот.

– Не внук, а правнук, - поправил папа.
– И не Кузнецов, а мистер Смит. Он живет сейчас в Англии и переделал свою родовую фамилию на английский лад.

– Я тоже был в Англии, - напомнил Алешка.
– Там одни джентльмены живут, с зонтиками. А фамилию он плохо переделал - ни капельки не похоже.

– Очень даже похоже, - возразил папа.
– Ты хоть и был в Англии, но не знаешь, что Смит в переводе - это кузнец.

– Фиг с ним, - отмахнулся Алешка.
– А дальше?

– Дальше все просто. Посетил он эту выставку, стал договариваться о цене ордена…

– И сколько?

Папа сказал, а мы все ахнули.

– Богатенький Буратино, - покачал головой Алешка.
– Ну и что?

– А то, что в первую же ночь после этого торга на выставку пробрались воры и похитили несколько коллекций. Мы практически все разыскали, похитителей задержали, а орден Корниловский бесследно исчез.

– Подумаешь, - небрежно сказал Алешка, - этот самый Смит его и спер. Чтобы большие бабки за него не платить.

Папа не рассердился, не улыбнулся, а просто кивнул:

– Мы и эту версию проверяем. И его алиби тоже.

– Это собака такая?
– спросила мама в шутку.
– Редкой английской породы?

– Не обязательно английской, - усмехнулся папа.
– Алиби - это когда в момент совершения преступления подозреваемый находится в другом месте.

– Спасибо, очень доходчиво, - хмыкнула мама.

– Интересно, - завизжал Алешка.
– А если так: в момент - он там, а по месту совсем в другом?

Папа вытаращил глаза и попросил жалобно:

– Переведи…

– Потом, - сказал Алешка.
– Мне сейчас некогда. Я сейчас нашему Михалычу должен алиби испортить.
– И он отправился к телефону.

Наш директор никогда не возражал, чтобы ему звонили домой. Но только не в девятнадцать часов по московскому времени. В это время, в конкретном месте, он пьет свой конкретный чай. С конкретным кроссвордом. Алиби у него такое.

Алешка - вредина - дождался, когда на часах пикнуло «семь», и набрал номер домашнего телефона директора.

Семен Михалыч жил один, и деваться ему было некуда. Тем не менее снял трубку и сказал голосом автоответчика:

«Меня нет дома. Оставьте ваше сообщение после сигнала».

Алешка «оставил»:

– Я вам нашел адмирала третьего ранга, Героя Советского Союза с золотой саблей на боку. У него сто наград на груди. Желаю приятного чаепития. Алекс.

«Автоответчик» тут же отозвался:

– Какой адмирал? В форме? Настоящий? Как зовут?

– Я вам отвечу после сигнала, - холодно проговорил Алешка.

Я думал, что Семен Михайлович сейчас пикнет, изображая сигнал, но он этого не сделал. Он кашлянул и сказал:

– Завтра утром - ко мне в кабинет!

– С родителями?

– Они тебе не помогут!
– И Семен Михайлович «отключил автоответчик».

– Вот это алиби!
– похвалился Алешка.

– Вообще-то, - сказала мама, - это хамство.

– Да ну… мам, - затянул Алешка, - Михалыч очень добрый человек. Воспитанный офицер. Он в учительской всегда встает, когда дамы входят. И чьи-нибудь мамы.

– Я не про него, - сердито сказала мама, - я про тебя. Маленького нахала.

Алешка немного смутился и чуть слышно пробормотал:

– Маленький нахал лучше большого. В нем нахальства меньше.

– Завтра вежливо поздороваешься и извинишься.
– Это было сказано мамой таким ледяным тоном, растопить который даже Алешке не удается.
– А сейчас - спать! До утра.

В школу мы, конечно, опять опоздали. Не по своей, конечно, вине. Опять из-за гимназии. Конкретно.

У гимназических ворот стоит знакомый джип. Возле него - чем-то рассерженный охранник-водитель Степик и хмурый и злой Шаштарыч.

Мы, конечно, идем мимо - ничего не видим, ничего не знаем, но все слышим.

– Если я тебя еще раз увижу рядом с Томасом, - напористо грозит Степик, - доложу отцу.

– А ты кто такой?
– Шаштарыч вскинул голову.
– Знай свое место, холуй!

У Степика дернулась рука, но он сдержался, достал этой рукой мобильник.

А мы очень не спеша идем и идем мимо. Будто на месте топчемся.

– Лев Ефимович? Это Степик. Я увольняюсь. Да. Прямо сейчас. Пришлите водителя к гимназии. Пусть он заберет джип и вашего сопляка. Конец связи.

Степик сунул мобильник в карман, запер машину и сунул ключи Шаштарычу в нагрудный карман.

– Ты что!
– испуганно заорал тот.
– Я пошутил!

– А я - нет.
– Степик повернулся и пошел к метро.

Алешка вдруг сорвался на бег, обогнал Степика и, глядя в лицо, весело поздоровался:

– Доброе утро, дядя Степик. Привет вам от папы. Заходите на чай. У нас теперь свой адмирал есть. Мы вам его покажем.

– Зайду, - хмуро улыбнулся Степик.
– Прямо сегодня. Я люблю чай с адмиралами пить.

В учительскую мы вошли вдвоем. Она была пуста, все учителя - на уроках. Только в уголке скучала над кроссвордом секретарша Жанна.