Три комнаты на Манхэттене
Шрифт:
– А кто говорил?
– Не помню. Просто говорили, что он будет всю жизнь нас шантажировать, что в нашем лице он напал на золотую жилу, что он вечно будет требовать от нас денег…
– А говорили о том, что его надо убить?
– Да, господин председатель.
– Так-таки хладнокровно обсуждали этот вопрос?
Да нет, вовсе не хладнокровно! Лурса энергично задвигался на скамейке. Все это бесполезно, раз никто не желает вникнуть в разговоры и лексикон этих мальчишек! Если они даже обсуждали план убийства в мельчайших подробностях, все равно это ничего не значило!
– Мэтр Лурса… Вы хотите задать вопрос свидетелю?
Он, очевидно, заметил, что Лурса ерзает на скамье.
– Да, господин председатель… Мне хотелось бы, чтобы вы спросили, кто из них, кроме Маню, был влюблен в Николь!
– Свидетель, слышали вопрос? Прошу вас, не смущайтесь. Я понимаю, что создалось не совсем обычное положение, но вы должны видеть в мэтре Лурса только защитника подсудимого. Отвечайте.
– Не знаю.
– Разрешите, господин председатель? До появления Маню кто был обычным кавалером Николь?
– Эдмон Доссен…
– Другими словами, он старался прослыть ее любовником, а на деле им не был, не так ли? Это, в сущности, входило в игру! Но был ли еще кто-нибудь влюблен, по-настоящему влюблен в Николь?
– Думаю, что Люска…
– Делал ли он вам соответствующие признания?
– Нет! Он вообще неразговорчив…
– Ваша шайка распалась оттого, что произошел несчастный случай и в доме лежал раненый?
Детриво молчал, а Лурса добавил:
– А может быть, скорее из-за того, что у Николь появился настоящий любовник?
В глубине зала началась толкотня, так как задним тоже хотелось видеть. Детриво не знал, что ответить, и опустил голову.
– Всё, господин председатель.
– Больше вопросов нет? Господин прокурор?
– Вопросов больше нет!
– Никто не возражает, если свидетель отправится в свой гарнизон? Благодарю вас.
Все заранее знали, что рано или поздно придется коснуться таких вопросов, но господин председатель все-таки почувствовал, что его начинает лихорадить.
– Введите мадемуазель Николь Лурса… Прошу прощения, господин адвокат.
Вместо того чтобы постараться стать как можно незаметнее, Лурса еще больше раздулся!
– Клянитесь говорить только правду, одну только правду. Подымите правую руку, скажите: клянусь. Вы заявили полиции, а потом на следствии, что вечером седьмого октября подсудимый находился в вашей спальне…
– Да, господин председатель.
Николь смотрела на него любезно, просто, с великолепным самообладанием.
– Поднимались ли вы вдвоем навестить раненого?
– Нет, господин председатель. Я ходила к нему одна в девять часов, относила ему ужин.
– Следовательно, посещения Маню не были связаны с уходом за Большим Луи?
– Нет, господин председатель.
– Хорошо, на ответе не настаиваю… В этот вечер вы не ждали никого из ваших приятелей?
– Никого! Они уже несколько дней ко мне не приходили.
– И вам известно, почему не приходили?
– Потому что знали, что мы предпочитаем быть одни.
Присутствующие наблюдали за Лурса, пожалуй, еще с большим любопытством, чем за Николь, и Лурса внезапно захотелось
им улыбнуться.– В котором часу Эмиль ушел от вас?
– Около полуночи. Я настояла, чтобы он вернулся домой пораньше и лег спать, так как у него был усталый вид.
– И это вы называете рано ложиться?
– Обычно он уходил в два-три часа ночи…
Рожиссар вертел в пальцах карандашик и разглядывал его с бесконечным интересом.
– Вы говорили о Большом Луи?
– Точно не припомню, но думаю, что нет.
– Когда Маню расставался с вами на пороге вашей спальни, он решил немедленно отправиться домой. Однако несколько минут спустя ваш отец видел, как он спускался с третьего этажа. Это верно?
– Совершенно верно.
– А что, по вашему предположению, Маню делал на третьем этаже?
– Он вам об этом сказал. Он услышал шум и пошел посмотреть.
Судья вполголоса спросил что-то у своих помощников. Все трое пожали плечами. Взгляд в сторону Рожиссара, который потряс головой, взгляд в сторону Лурса…
– Спасибо… Можете быть свободной…
Николь слегка нагнула голову, как бы в поклоне, с самым непринужденным видом села рядом с отцом и тут же взялась за свои обязанности секретарши. Председатель кашлянул. Рожиссар чуть не сломал свой карандашик. В глубине зала снова произошло движение, хотя никто толком не знал, чем оно вызвано…
– Введите следующего свидетеля… Эдмон Доссен… Клянитесь… правду… правду… правую руку… к присяжным… Клянитесь… Здесь приложено медицинское свидетельство, удостоверяющее, что вы только что перенесли серьезную болезнь и что в связи с вашим состоянием вам прописан щадящий режим…
Эдмон действительно был бледен, как-то по-женски бледен. Он знал это. И играл на этом. Не испытывая ни малейших угрызений совести, он взглянул прямо в лицо Маню.
– Что вы знаете об этом деле? Повернитесь лицом к господам присяжным. Говорите громче…
– Пришлось вернуть все вещи, как в Эксе…
– Вы имеете в виду Экс-ле-Бэн, где вы играли в ту же игру, назовем ее условно «в гангстеры», и где вы возвращали похищенные предметы?
– Их просто клали каждое утро у источника, и полиция их находила… В Мулэне мы решили собрать сначала побольше трофеев… Главным образом потому, что в нашем распоряжении был целый этаж…
– В доме вашего дяди, не так ли? Как относился к вашему поведению подсудимый?
– Он все принимал всерьез… Я первый сказал остальным, что из-за него у нас будут неприятности…
Казалось, Лурса не слушает. Минутами он будто спал, скрестив на груди руки, опустив голову, и помощник судьи, не выдержав, толкнул председателя локтем.
– Как по-вашему, был ли подсудимый напуган ходом событий?
– Он совсем с ума сходил… Особенно когда Большой Луи стал требовать денег.
– Вам известно, что он воровал эти деньги?
Ответа на вопрос не последовало. Николь, порывшись в папках, вытащила какой-то листок и протянула отцу.
– Один вопрос, господин председатель… Не будете ли вы так добры спросить свидетеля, имел ли он отношения с девицей Пигасс, которую пока что безуспешно разыскивает полиция?