Три мешка хитростей

– Значит, вы полностью исключаете иную версию? – спросил корреспондент.

«Черный квадрат» помолчал секунду, потом ответил:

– Ну за каким шутом убивать старика? Денег у него никаких, в кошельке девять рублей нашли. Машины не тронули… Нет, должно быть, случайно вышло.

Я тяжело вздохнула. Эх, парень, ничего-то ты не знаешь! Это Яков Сироткин, сообразив, что Василий может стать свидетелем, поспешил избавиться от несчастного. Только почему? Зачем он всех убивает? И каким образом оказался в живых, если с зоны прислали матери похоронное извещение?

Мальчишка-дежурный тем временем закончил разговор и занудил:

– Исправительная колония дальше, идите вверх по пригорку.

Я послушно подчинилась и полезла через горы мусора и кучи отбросов. Узенькая тропиночка, петляя и извиваясь, привела меня на небольшую площадку. Справа громоздилась автосвалка, в которой самозабвенно рылись несколько человек, слева вздымались скособоченные и полуразвалившиеся ступеньки, посередине торчали железные ворота, выкрашенные в черный цвет. Поднявшись по ступенькам, я обнаружила дверь и окно, забранное решеткой. Вход украшала табличка: «Учреждение УУ 2672/9». Нашелся и звонок, но бойкая трель никого не взволновала. В окошко были видны письменный стол, телефон и решетка, дежурный отсутствовал. Следующие полчаса я била в дверь и ворота ногами, давила на пупочку звонка, но внутри словно все вымерли.

– Эй, мужики, – заорала я, – тут один вход?

Автолюбители оторвались от каких-то железок и ответили:

– Один.

– Почему нет никого?

– Хрен их знает, ори громче!

Приободренная этим указанием, я завопила что есть мочи:

– Откройте!!!

Вдруг раздалось лязганье, и из-за двери высунулся тощий мужичонка в камуфляже:

– Чего тебе?

– Загораева здесь работает?

– Валька?

– Она.

– Тут.

– Можно пройти?

– Пройти нельзя.

– А как с ней поговорить?

– Ща вызову.

Дверь захлопнулась, и потекли минуты. Наконец вновь раздался отвратительный железный скрежет, и появилась женщина примерно сорока лет, невысокого роста, коренастая, с крашеными пережженными волосами. Лицо у нее было полное, маловыразительное, с мелкими глазами, носом-картошкой и нечетким ртом, но доброе, а по вискам бежали лучики морщинок. Такие получаются у людей, любящих повеселиться от души. Окинув меня оценивающим взглядом, тетка сказала:

– Это вы на место Кожуховой, на время ее декрета?

На всякий случай я кивнула.

– Пошли, – велела Валентина.

Мы миновали несколько железных дверей, пересекли отвратительно захламленный дворик, пробрались между какими-то непонятными конструкциями, добрались до невысокого здания из красного кирпича и вошли внутрь…

Валентина распахнула первую дверь и велела:

– Садитесь и давайте документы.

Я аккуратно устроилась на колченогом стуле и оглядела крохотное помещение.

– Ну, – поторопила Загораева, – документы давайте.

– Что?

– Трудовая книжка, диплом.

– Интересно, как…

Валентина вздернула брови:

– В чем дело?

– Интересно, – повторила я, – очень интересно, как получилось, что адвокат Ярослава Рюрикова оказалась на службе в исправительно-трудовой колонии?

Загораева вспыхнула так, что на глазах у нее показались слезы.

– О чем вы, не пойму?

– Да ладно тебе, – отмахнулась я, – мне Клавдия Васильевна Сироткина все рассказала. Ты, Валентина, посылаешь ей каждый месяц по две тысячи рублей, а почему?

– Значит, вы не бухгалтер? – догадалась Валентина.

Я нагло ухмыльнулась:

– Конечно, нет.

– Безобразие, – возмутилась Загораева, – сейчас вызову охрану…

– Отлично!

– Почему? – оторопела женщина.

– Потому что сама не уйду, пока не узнаю, зачем ты прикидывалась адвокатом Рюрикова. Ну-ка, говори быстро, кто тебе велел отсылать ей деньги? Не хочешь отвечать? Тогда прямо сейчас пойду к твоему начальству.

– Кто вы? – тихо спросила Загораева.

Я сначала хотела было заявить, что я частный детектив, но потом отчего-то передумала и сказала:

– Дочка Клавдии Васильевны, младшая. Меня долго в Москве не было, жила с мужем на погранзаставе. Приехала, а мать какую-то чушь несет… Деньги, Рюриков… Имейте в виду, дорогая, если надеетесь получить квартирку, то абсолютно зря! Знаем, знаем таких благодетелей – сначала запудрят мозги, копейки дадут, а потом бумажку подписать подсунут – и все, прощай жилплощадь!

– У меня есть квартира, – вяло сопротивлялась Валентина.

– Ага, у Муньки в заду, на «какашкиных двориках», – хмыкнула я, – а у моей матери Таганка, самый центр, лакомый кусочек. Зачем адвокатом прикидывалась, зачем врала? Нет, сейчас же иду к твоему начальнику, ишь ведь придумала старухе голову дурить!

– Погоди, – устало сказала Валентина, – никто никого обмануть не хочет. Ей действительно Рюриков деньги шлет.

– Врешь!

– Хочешь, он тебе сам подтвердит?

– Кто? – изумилась я.

– Ярослав!

– Где же я его увижу?

– Он тут сидит, в колонии – на поселении.

– Врешь!

Валентина усмехнулась:

– Ты какие-нибудь другие слова знаешь? Или на твоей погранзаставе только этот глагол известен. Заладила: врешь, врешь.

– А ты не ври!

– Да правду говорю, здесь Рюриков, в воскресение увидеть сможешь, а насчет бабки… В общем, слушай…

ГЛАВА 25

Валентина работает в колонии, или, как ее называют официально, в учреждении, почти десять лет. Сидит в бухгалтерии. Платят тут хоть и мало, зато регулярно, и дают льготы: бесплатный проезд в городском транспорте и скидки по оплате коммунальных услуг. Семьи у женщины нет, пыталась несколько раз устроить личную жизнь, да попусту, кавалеры попадались никудышные, сильно пьющие… Так и жила бобылкой.

В колонии, где Валя сводит дебет с кредитом, серьезных преступников нет, здесь только те, кто скоро окончательно выйдет на свободу. Собственно говоря, это не исправительно-трудовое заведение, а поселение. Пять дней в неделю заключенные работают за колючей проволокой и живут в бараке, а на субботу и воскресенье их, как правило, отпускают домой, впрочем, кое-кто ухитряется побывать в родных стенах и во время рабочей недели. Находятся тут одни москвичи…

Три года тому назад сюда из Коломны перевели Ярослава Рюрикова, малоразговорчивого, даже угрюмого мужика с худым, каким-то изможденным лицом. Валентина не общалась с заключенными, ее дело – бухгалтерия. Но однажды накануне сдачи годового отчета ей пришлось придти на работу в субботу. Колония была пуста, только на лавочке сидел Рюриков. Валечка прошла мимо него и увидела, как мужик глубоко вдохнул дым от ее сигареты.

– Хочешь закурить? – спросила женщина.

Ярослав настороженно кивнул. Негласные правила зоны предписывают: ни у кого ничего не просить и ни у кого ничего не брать…