Три мгновения
Шрифт:
Драко отошел от манящей фигуры и присел за стол. На часах застыло время: без четверти двенадцать. День, отведенный ему, заканчивался. Что ж, он прожил его не зря.
Рука сама потянулась к перу и чернильнице, слова стали ложиться на бумагу. Это было очередное письмо, которое никогда не получит адресат...
Дописав последние строки, Драко снова взглянул на часы. Оставалось десять минут. Вскочив и машинально засунув письмо во все тот же ящик стола, Драко бросился к Гарри.
– Я люблю Тебя...
– прошептал он и бережно обнял своего мальчика, прижимая к себе и целуя любимые алые губы.
Гарри вздохнул и открыл глаза.
– Драко...
– тонкие руки
– Милый, ты опять плачешь...
– Я не плачу, Гарри, жизнь моя...
– Драко снова улыбался.
– Я счастлив, потому что Ты подарил мне такие мгновения, которые стоили вечности... Спасибо Тебе за все, что Ты сделал для меня...
– Господи, Драко, не говори так, ты как будто прощаешься!..
– А я и прощаюсь, Гарри...
– едва различимый шепот, слишком тихий, чтобы гриффиндорец его услышал... но слишком горький, чтоб он не почувствовал.
– Драко, объясни же ты, наконец, что с тобой?..
«Ничего».
...Последний раз глубоко вдохнуть в легкие запах родных волос, запомнить его навечно...
...Последний раз почувствовать трепет нежных сильных рук, сладость мягких губ, легкое дыхание на своей щеке...
...Последний раз взглянуть в эти любимые волшебно-зеленые глаза...
Сделать последний глоток счастья.
«Прости меня, Гарри».
Волшебная палочка взлетает вверх и в ту самую секунду, как Гарри отрывается от губ любимого, Драко выкрикивает: «Обливиэйт!»
«Как жаль, что этим заклинанием не перечеркнуть все, что между нами было... Жаль, что я не владею заклятием Забвения... Эх, пригодился бы профессор Локонс... А теперь Ты будешь помнить все до того момента, как я бросил Тебя...»
Глаза Гарри секунду ничего не выражали, а потом в них расплескалась такая боль, что впору было умереть только от этого. Память мальчика перенесла его в ранее утро сегодняшнего дня, когда ушел Малфой.
Гриффиндорец молчал, не в силах произнести ни слова, и Драко понял, что если не уйдет сейчас - его сердце разорвется.
Но он должен убедить Поттера, чтобы тот никогда, никогда не искал своего бывшего любовника.
«Как же ты можешь так?..» - думал Гарри, глядя в сверкавшие неприязнью глаза. Они будто горели от непередаваемой злобы.
– Я ненавижу тебя!
– почти сцепив зубы, прошипел Малфой и исчез, сжав портключ.
Да, его глаза сверкали. Не от ненависти - от слез, застилавших их сплошной прозрачно-горькой пеленой.
* * *
Дамблдор уже в который раз мерил шагами свой кабинет. Перед глазами стоял его белокурый ученик - больше, чем просто ученик - со слизеринского факультета, того самого, о котором говорили, что из него выходят одни лгуны и подлецы. Снова ошибочность общепринятого мнения... Да и не в этом сейчас дело, какая разница - просто нужно было как-то исправить ситуацию. Но это был один из тех очень редких случаев, когда даже «всемогущий» директор Хогвартса не знал, что делать, чувствовал себя абсолютно беспомощным перед лицом этого горя.
А ведь он с самого начала подозревал, что профессор Эними имеет какое-то отношение к Пожирателям смерти, хотя, конечно, не мог предугадать плана Волдеморта. Директор тогда решил подождать, посмотреть, как учитель себя проявит, не допустит ли каких-либо ошибок, которые можно будет использовать на благо Ордену. Дамблдор всегда стремился защитить и обезопасить Гарри - не только потому, что любил мальчика, но и потому, что считал именно его спасителем от Волдеморта. Альбус никогда не думал в таком ключе о Драко - тот был обречен и, в глазах старого мага, не мог никак повлиять на судьбу волшебного
мира. Но в тот день, когда в школу заявился Фадж - Дамблдор позволил Драко «заколдовать» его, Альбуса, потому что решил, Малфою все равно невозможно помочь, а так оставался шанс, хоть и ничтожный, что слизеринцу удастся убить Волдеморта. Директор мог, как год назад, эффектно исчезнуть прямо из-под носа у министра Магии, но в такое время совсем не хотел оставлять школу - атаки Пожирателей становились все более частым явлением, и кто-то должен был защищать учеников. «Как же я ошибался!..»В бесплодных попытках найти выход Дамблдор с утра не замечал ничего и никого вокруг. Он не отвечал МакГонагалл, которая спрашивала: «Почему Гарри Поттера не было на завтраке, и на учебе, и за обедом... и он целый день просидел в спальне, запечатав дверь, глядя в одну точку и не желая никого слушать... а теперь и вовсе куда-то исчез?». До слуха Альбуса долетали отрывки из рассказа Минервы, и ему хотелось сказать ей, что не о гриффиндорце сейчас надо беспокоиться, но он понимал, что этим расстроит ее еще больше. А ему доставало и Снейпа, расхаживавшего сначала в его кабинете, и ругавшего на чем свет стоит всех Поттеров до седьмого колена, а заодно и своего лучшего ученика, который «как умудрился дать Непреложный Обет?!», а потом, когда директор попросил его уйти - вышел и стал ходить взад-вперед перед горгульей, раздражая бедное создание.
Дамблдор действительно не знал, как разрешить ситуацию. Слишком уж хорошим учеником оказался Драко Малфой: без единого недочета он использовал несколько сложнейших заклинаний, и все же добился того, что ему было нужно. А теперь никто не в силах был разрушить его Непреложный Обет. Этот мальчик мог бы совершить очень великие дела, понял директор, который почувствовал, как кто-то убил самого великого мага волшебного мира - Волдеморта. Дамблдор прибыл в лес, откуда Драко выслал Патронуса, и исполнил фактически последнее желание Малфоя - отдал ему портключ. Затем вернулся в замок, чтобы вновь начать мучиться размышлениями.
Даже если бы ему удалось каким-то немыслимым способом вырвать Драко из лап дементоров (что было в принципе невозможно), оставалось самое необратимое - парень сходил с ума прямо на глазах...
Снейп все так же мерил шагами пустой коридор перед горгульей, действуя ей на нервы, и у него в голове неотвязно вертелась фраза: «Любовь сводит с ума, любовь сводит с ума...»
«Чертов Поттер!».
Это из-за него Драко попал в эту ситуацию, пошел на такое, и теперь погибнет.
«Гриффиндорский идиот!».
Он даже и не подозревает, несчастный эгоист, зацикленный на своих страданиях, почему Драко так поступил.
«Любовь сводит с ума...».
Этот мальчишка свел с ума его лучшего ученика, которого он любил как своего собственного сына, может быть, даже больше, чем любил его Люциус, помешанный на этикете и продолжении рода чистокровных волшебников.
...Любовь сводит с ума... Так может, ненависть вернет рассудок?
– Директор!
– Снейп ворвался в кабинет.
– Я знаю, как спасти Драко!
* * *
Били часы. Гарри все так же неподвижно сидел, обхватив руками колени, на кровати Драко, и не думал считать удары. Он их даже не слышал - только чувствовал, глубоко сердцем, как те, что впервые отразились в его груди, когда их с Малфоем словно толкнуло друг к другу на полуночной дуэли. Мальчик будто отсутствовал здесь - не слышал ничего, не видел, что происходит вокруг, не чувствовал, как чьи-то руки неожиданно обняли его. Он уже не понимал, что случилось, и как давно - просто в душе была невыносимая пустота, как если бы из груди вырвали сердце.