Три мгновения

«Слизеринцу плакать не положено...»

Да, не положено. Но теперь не от чего и не от кого было скрываться, ничего больше не имело значения.

Он, победитель Волдеморта, вдруг почувствовал себя абсолютно беспомощным перед лицом грозящей смерти. Он сделал все, что мог, что должен был; у него было, что вспомнить перед казнью, но как же он не хотел умирать!.. Жизнь, казалось, едва только начавшись, должна была оборваться. И как!.. Дементоры выпьют его душу, и он станет ни живым, ни мертвым - будет существовать как растение, не слыша, не видя, не чувствуя... И хоть бы Поттеру хватило гордости не искать его, иначе этот гриффиндорец, у которого в жилах вместо крови течет пламенно-красное благородство, решит остаться с ним. Из жалости. О нет, не жалости хотел Малфой!.. Как он мечтал умереть если не от старости, то хотя бы на поле боя - не так уж важно было когда-то, на чьей стороне. А теперь он твердо выбрал сторону, и должен был погибнуть, как преступник, от рук своих союзников. За что?.. О Мерлин... он не знал ответа.

Рыдания эхом разносились по залу, и будто впитывались в равнодушные каменные стены. Сколько слез уже видели эти камни, эти черные свечи и маг, который сейчас лежал на полу темным пятном?.. Но даже они никогда не знали такой бездны отчаяния, которое исходило от тоненькой фигурки, сжавшейся в комочек посередине зала.

Драко мог не идти. Его все равно убило бы невыполнение Непреложного Обета, и Фадж остался бы доволен. Но для юноши не были пустым звуком слова «честь Малфоя», и он заставил себя встать, вытереть слезы и поднять тела Волдеморта и Блейза Забини.

Чары подземелий рухнули вместе со смертью их владельца, теперь отсюда можно было аппарировать.

У Драко оставалось еще шесть часов.

Третье мгновение. Последний глоток (4)

Малфой приземлился на опушку Запретного леса и, оглянувшись, невольно улыбнулся - здесь, кажется, все начиналось, и здесь же он стоит теперь, с телом того, кто клялся погубить его любимого.

Хотя нет... Началось все намного раньше. Даже не в Хогсмиде, когда Драко впервые почувствовал необъяснимую дрожь в пальцах, прикоснувшись к израненному Гарри; и даже не тогда, когда он сидел, обняв колени, в окне Астрономической башни, и думал, почему его так неудержимо и странно тянет к Поттеру. Это началось в маленьком магазинчике мадам Малкин, когда он впервые увидел и взлохмаченные черные кудри, и разбитые очки, и немного сумасшедшие зеленые глаза...

– Экспекто Патронум!
– выкрикнул Драко, и маленькая серебристая змейка - почти как живая, разве что не шуршащая опавшей листвой, выскользнувшая из его волшебной палочки, заскользила в сторону Хогвартса.

Через пару минут рядом со слизеринцем раздался легкий хлопок, и Дамблдор бросился к нему.

– Мальчик мой!
– воскликнул старый волшебник, прижимая к своей груди светловолосую голову.
– Как тебе это удалось?

Буквально в двух предложениях юноша рассказал обо всем директору, потому что понимал, Дамблдор имеет право знать; но при этом Драко очень спешил.

– Тебе помог незнакомец, - задумчиво произнес директор.
– Кто бы это мог быть?.. Знаешь, Драко, в трудную минуту мне всегда приходили на помощь светлые воспоминания об одном человеке... Может, и у тебя было что-то подобное?.. Того человека я любил, но до сих пор не знаю, взаимно ли...

Драко хлопнул себя по лбу и вдруг улыбнулся: как же ему раньше это не пришло в голову?

– Я вспомнил, профессор, - и, загадочно подмигнув, слизеринец сказал:

– Он просил передать и вам только одно: «Я тоже».

– Это был... Геллерт?
– прошептал Дамблдор. Драко кивнул и сказал:

– Простите, но теперь мне нужен портключ и шесть часов абсолютного покоя.

Дамблдор склонил голову, то ли соглашаясь, то ли пытаясь спрятать что-то в глазах, чтоб ученик этого не увидел.

Дамблдор снял с шеи цепочку с портключом, и передал Драко. Потом крепко обнял юношу, прижал к себе и тихо шепнул:

– Твоя жизнь недолгая, но самая яркая из всех, что я видел. Как у Гарри.

Драко поднял на него странно блестевшие глаза.

– Я должен оставить его... Почему?

Дамблдор ласково погладил его по шелковистым светлым волосам, и сказал:

– Не бойся, ты его не бросаешь. Ты за полгода дал ему больше, чем я - за шесть лет. Именно ты, а не кто-то другой подарил ему веру в счастье, научил любить жизнь в любых ее проявлениях.

– Но я не дал ему ни этого счастья, ни жизни - такой, какой он хотел, какой заслуживает.

Дамблдор улыбнулся грустной и вместе с тем светлой улыбкой.

– Когда человек уходит, что-то остается после него. И я думаю, это - не достижения, не особые заслуги. Это - неизгладимый след в душах людей. И ты оставил его у всех... и у Гарри, - мягко закончил он, и в ту же секунду Драко сжал в руке портключ.

* * *

Ключ перебросил его именно туда, куда он хотел - в кабинет прорицания. Драко почему-то точно знал: Гарри здесь.

Гриффиндорец ушел из общей гостиной, но и в спальне друзья не оставляли его одного, пытаясь помочь. Но как можно помочь человеку, который слушает каждого, неотрывно глядя в глаза, но уже не слышит и не видит никого?.. И в конце концов он ушел в кабинет прорицания - может быть, потому что прошлый раз, когда, казалось, все было потеряно, Малфой нашел его здесь и вернул все обратно. Сюда мальчика привела тщетная надежда, что снова произойдет чудо. Он чувствовал, что происходит за многие мили от замка: такой крепкой была связь, соединявшая его с Волдемортом... или с Драко. Гарри не мог не ощутить, как погиб величайший маг столетия - этот выброс мощнейшей энергии... Гриффиндорцу не нужно было говорить, где сейчас его любимый - сердце безошибочно указывало, в какой он опасности. Теперь для Гарри существовал лишь один вопрос: вернется ли Драко. Смысл жизни заключался в невероятно сильном желании просто увидеть, забыть обо всем хотя бы на несколько часов, просто любить...

...Черноволосый мальчик сидел на парте спиной к двери и, не отрываясь, смотрел в окно. Он даже не вздрогнул, когда Малфой открыл дверь и неслышно вошел.

– Гарри...
– тихо прошептал Драко, стараясь сдержать непрошенные слезы и сумасшедший стук сердца, которое уже скоро навсегда перестанет биться так быстро.

Темные волосы взметнулись, и Гарри обернулся. Несколько секунд он просто смотрел на Драко, стоявшего неподвижно, и то, что плескалось через край в огромных зеленых глазах, невозможно было описать никакими словами. А потом мальчик сорвался с места, птицей метнулся к Малфою и, упав к его ногам, обнял его колени, тихо шепча:

– Ты вернулся!..

В этом голосе не было ни упрека, ни злости - он был таким, будто на его обладателя обрушилось все счастье мира после нескольких веков невыносимой муки... Как вздрагивали тонкие плечи, как крепко и нежно обнимали теплые руки!..

– Боже...
– простонал Драко, пытаясь поднять любимого, но тот еще сильнее прижался к нему и горячо зашептал:

– Драко, не отталкивай меня!.. Прошу, разреши мне просто быть с тобой, просто произносить твое имя... Пожалуйста, я умоляю тебя!.. Драко, я люблю тебя!..

– Господи, Гарри, встань, - Драко хотел разжать руки гриффиндорца, но потерял дар речи, когда Гарри, закатив его брюки, стал целовать ноги...

– Делай со мной, что хочешь, только не уходи, прошу тебя!..
– шептал Гарри между поцелуями, и по его щекам катились слезы. Не было больше понятия «гриффиндорская гордость»; впервые в жизни для Гарри ничего не имело значения, кроме одного человека - Драко. Существовали только его желания, его радости, его счастье. И Гарри отдал бы жизнь, не задумываясь, чтобы не дать упасть ни одной его слезинке.