Три поцелуя

В мгновение ока они набросились на него. Волки рычали, огрызались. Королева взглянула на него и его душа дрогнула. Он не видел ее сотни лет, с тех пор, как покинул Герезаян. Ее красота оставила отпечаток в памяти, ее просто невозможно было забыть. Но когда он посмотрел на нее сейчас, проникновеннее, прежние воспоминания пробудились, которые спали, когда они виделись в Герезаяне.

Она встретилась с ним взглядом. Ее бледные глаза были полузакрыты и выражали безразличие. Волкам она сказала:

— Охотники, разве не признаете родню? — и те отступили, но рычать не перестали. Она не отрывала взгляда от лица Михая. — Не наш ли это наециш-кузен из высокого Герезаяна? То, что без вести пропал?

Михай напрягся. Наециш. Это был никто. Ничто. Так Друджи называли изгнанников. Ни для кого не секрет, что изгнанников убивали. Два самых крупных волка — Ерезав и Исвант — рычали и пускали слюни, всем своим видом демонстрируя, что будут рады вцепиться Михаю в горло и разорвать на части. Он перевел взгляд на Королеву. Ее холодность и отстраненность давала понять, что она не собиралась его спасать. Он не мог прошептать заклинание и превратиться в сокола, чтобы улететь, это означало бы, что ему придется вечно носить эти перья, ведь некому было бы прошептать нужные слова, чтобы он принял облик человека. Он мог был начертить окно в воздухе и сбежать через него, но они последуют за ним. Королева была гораздо могущественнее него; она могла бы даже внушить ему, что он мертв, если бы захотела, и он бы умер.

Он опустился на одно колено и склонил голову.

— Мазишта, — сказал он. — Я не пропал. Я отправился на поиски нового источника знаний. Я не изгнанник, а странник в тумане.

— В тумане? — переспросила она, не понимая.

— В том, что скрывает наши воспоминания, Королева. И оказывается этот туман довольно… плотный.

В ее глазах мелькнул интерес, и она внимательно посмотрела на него. Михаю показалось, что она борется с желанием спросить его, что он имел в виду, словно обнаружить свое любопытство — это явить слабость.

— Неужели, — только и произнесла она елейным голосом.

Он слегка наклонил голову, не сводя с нее глаз.

Он увидел какое-то движение в ее санях, раздалось хныканье. Холодный взгляд Королевы сместился в направлении источника шума, Михай посмотрел туда же. Он увидел рыжеволосого мальчика, закутанного в меха, со связанными запястьями и лодыжками, с огромными от ужаса глазами. Выражение лица Королевы не дрогнуло — оно излучало холодность и жесткость. Михая затошнило от всего этого — ужас мальчика и безмятежность Королевы, но он постарался ничем себя не выдать.

— Мальчик, Мазишта? — спросил он, старательно пытаясь сохранить спокойствие.

— Да. — Она вновь обратила внимание на Михая и опустила пальцы на прядь рыжих волос, привязанную к амулету лунного камня у нее на шее. — Его было нелегко найти. Этот красно-рыжий оттенок столь редок. Разве он не напоминает кровь в лунном свете?

Михай, не понимая, уставился на волосы мальчика. В лунном свете его волосы и правда походили на кровь.

— Моя ижа выросла, — сказала Королева с ноткой сожаления. — Люди… они так быстро растут.

Ижа. Молочное жертвоприношение. Михай вспомнил, что на протяжении веков Королева разводила людей в Тэджбеле, как домашних животных. Он постарался, чтобы на его лице ни мускул не дрогнул, он проглотил свое отвращение.

— Медленнее нежели большинство существ, — ответил он.

— Полагаю, так и есть. Какое еще создание способно оставаться беспомощным столько лет? — произнесла она.

Михай тогда очень внимательно наблюдал за ней, иначе просто не заметил бы, как ее пальцы слегка задрожали, когда она почти поднесла руку к животу. Она сразу же отдернула руку, но Михай все видел. Он знал, как его собственное тело цеплялось за воспоминания, которые туман стремился стереть и жест, который она непроизвольно сделала — он уже видел прежде. Он же веками охотился на беременных женщин и наблюдал за ними, делая свой выбор в пользу следующего носителя. Ее жест был жестом того, кто знал, что значит внутри взращивать новую жизнь.

Это было невозможно. Друджи не способны зачать новую жизнь. У Королевы не могло быть таких воспоминаний.

Михай изо всех сил постарался, чтобы его голос прозвучал ровно, когда он сказал:

— Значит, мальчик для размножения.

— Да.

Михай посмотрел на несчастного, испуганного мальчика и заставил себя улыбнуться.

— Мои поздравления. Без сомнения, они дадут прекрасное потомство.

Волк-Исвант зарычал. Михай понял, что тот хочет, чтобы Королева прошептала нужные слова и он бы перекинулся в свою человеческую цитру и уже в этом облике Исвант мог бы сцепиться с ним, но Королева не удостоила волка подобной чести. Она сказала Михаю:

— Туманный странник, ты слишком долго отсутствовал. Ты вернешься с нами в Тэджбел, и я решу там, что с тобой делать.

Мысль о том, чтобы снова жить среди Друджей, была отвратительна, но Михай не мог отказаться. Он склонил голову, демонстрируя повиновение.

Она сказала:

— Пойдем с нами. Мы будем в пути до рассвета. А на привале ты можешь рассказать мне о своем тумане.

— Как пожелаешь, Ратаештар, — ответил он. Она дернула поводья, козлы встрепенулись и сани пустились в путь. Волки большими скачками понеслись по снегу. Михай последовал за ними. Королева бросила взгляд через плечо:

— Разве ты не Накстуру? Не хочешь сменить цитру? — спросила она.

— Я больше не буду обращаться.

Она не спросила его почему, но он увидел, что ее глаза, которые буквально несколько мгновений назад были тусклыми и жесткими, когда она впервые увидела его, теперь засветились неистовым любопытством. В его собственном племени уже давно ходили слухи, что им не нужна Королева, и Михай догадался, что она не доверяет даже своему Накстуру, которые могли бы ей нашептать. Она боялась, что ее просто оставят в ловушке волчьей цитры. Она подобно ему держала свою плоть под контролем.

Он бежал за санями. Бежал легко, непринужденно. Они все выше поднимались в горы. На рассвете они остановились у реки, и Королева дала мальчику напиться студеной воды, а после прошептала волкам, чтобы они обратились в людей. Их было шестеро: трое мужчин с тяжелыми сутулыми плечами — Накстуру, которые проводили в волчьей цитре столько же времени, сколько и в своем человеческом обличье, и три женщины, стройные, но с такими же звериными повадками, как и мужчины. Они вытянули обнаженные тела в падающем снегу, и все, кроме одного, решили обратиться опять в волков, чтобы свернуться калачиком и проспать весь день, зарывшись в снег. Только Исвант не стал превращаться. Он сидел голый, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Михая.

Михай в ответ посмотрел на Исванта, но его лицо осталось невозмутимым. Хотя это было непросто. Прошло очень много времени с тех пор, как он был в компании себе подобных. Михай гадал, заметят ли они хоть какие-то перемены в нем, или, может быть, почувствуют их запах. Он сидел на камне у реки и вдруг не выдержал пристального взгляда Исванта. Он встал, снял с себя одежду и нырнул в воду. Вода была ледяной и помогла тем самым вытеснить, терзающее его, беспокойство. Он вынырнул. Течение уносило его; он проплыл против течения, делая мощные гребки, которые, казалось, давались ему очень легко. Ивант следил за ним, чтобы Михай не попытался сбежать. Михай подплыл к берегу, встряхнулся и уселся голышом рядом с одеждой.