Три подруги и древнее зло

– Можно и так сказать, - выдохнула я, вновь подскочила, силой заставила все еще спящую подругу сесть и усевшись рядом, начала быстро-быстро пересказывать свой сон, боясь, что, как и многие другие сны, он начнет выветриваться из моей головы, исчезнув раньше, чем я успею все рассказать.

А рассказать надо было. Это было очень важно. Я не знала почему, но чувствовала, что это очень-очень важно.

– Серьезно? – уставилась на меня подруга с изрядной такой долей скепсиса, когда я закончила. – Ты разбудила меня, потратившую полночи на выдраивание твоей квартиры после убийства и посещения ментов, из-за кошмара? Тебе что, пять?

– Это был не просто кошмар, - замотала я взъерошенной головой. – Это было на самом деле.

– То есть, - кашлянула в кулачок подруга, - ты хочешь сказать, что во сне отправилась в мир мертвых, погуляла по нему, встретилась с мужиком у которого вместо головы была змеиная морда с перьями, а после на тебя напала другая змея – огромная, черная, злая, охранявшая львенка, которого тебе надо было спасти?

Я закивала.

– Знаешь, - поморщилась подруга, недовольно почесывая переносицу. – Это больше похоже на сценарий паршивого ужастика.

– Сама ты… ужастик! – рявкнула я, подхватываясь.

И, громко топая, отправилась на кухню. Заваривать кофе.

Через некоторое время ко мне присоединилась Ниса. Прошла мимо, села за стол, уперла подбородок о руки и стала наблюдать. На лице её читалось тревога пополам с сочувствием. Возможность, она мне поверила. А возможно, решила, что я сошла с ума и за мной следует приглядывать, вдруг решу полетать, заразившись дурным примером своей крыши.

– Знаешь, - первой заговорила она после длительной и давящей паузы.
– Твоё лицо сейчас блестит так, как будто у тебя каждый день Масленица. Как будто ты блины жаришь и себе на лицо складываешь.

– Спасибо за поддержку, подруга, - скривилась я, убирая турку с огня и выливая крепкий ароматный напиток в большую чашку, заполняя её под самую кромку. – Нет у меня никакой Масленицы, я просто вспотела.

– Я бы сказала, очень обильно вспотела, - хмыкнула подруга и кивком головы указала на чашку, вместимостью больше трехсот миллилитров: - Не многовато ли для половины второго ночи?

Я пожала плечами, с глухим стуком ставя полную емкость на стол.

– Говорят, Бальзак выпивал по пятьдесят чашек кофе в день.

– Думаешь, это признак гениальности? – с сомнением повела бровью подруга.

– Скорее уж, сумасшествия.

– Ты тоже, знаешь, особо адекватной сейчас не выглядишь.

Я потерла лицо ладонями.

– Что-то происходит, - выдохнула я, наконец, складывая руки на столе. – Я не знаю, что именно. В моем распоряжении словно даже не кусочки паззла, а их обломки, которые рассыпаются как песок, стоит мне только попытаться к ним прикоснуться.

– Поэтично, - оценила подруга. – Может, тебе стоит засесть за написание романа? Заодно отвлечешься.

– Нет, спасибо, - закатила я глаза. – Пишу я еще хуже, чем пою. А пою я так, что однажды соседский пес завыл и принялся рыть землю, не в силах больше выносить выводимые мной рулады. Предполагаю, что он пытался вырыть нору, чтобы в ней спрятаться. Ну, или прорыть тайный ход куда-нибудь в Антаркт…

Договорить я не успела. Задребезжал телефон. Причем не мобильный, а домашний, стационарный.

Мы с Нисой тут же синхронно обернулись на оживший в коридоре аппарат.

– Кто может звонить в такой время на домашний телефон? – протянула подруга, не сводя взгляда с беспокойного устройства, нарушившего ночную благодатную тишину, предназначенную для всецелого отдыха.

– Кто-то, кто знает номер, - тоже самое делала и я, размышляя, стоит ли подойди к телефону или нет. Обычно, посреди ночи с хорошими новостями не звонят.

– Зачем тебе вообще домашний телефон? – поморщилась подруга. – Кому он вообще нужен в наше время повсеместного распространения цифровой техники?

– Не знаю, - оставаясь все в той же обернувшейся позе ответила я. – Он появился здесь раньше меня. А я не стала убирать. Так, на всякий случай. Вдруг, мобильную связь отключат.

– То есть, на случай конца света? – развеселилась подруга.

– Ну, или так, - не стала я спорить, встала и направилась к не унимавшемуся устройству. – Алло, - с раздражением проговорила я, сняв трубку.

– Президенту Зимбабве проще дозвониться, чем тебе, - раздался на том конце отчетливо взвинченный голос Гриши. – Вы с подружкой когда последний раз свои телефоны проверяли на предмет работоспособности?

– Зачем тебе президент Зимбабве, - я сверилась с настенными часами, - в без пяти два часа ночи мне не очень интересно, а вот зачем в такое время тебе я понадобилась?

– Затем, что именно в твоей квартире наши труп, - начал с раздражением Гриша. – Забыла?

– Такое забудешь, - проворчала я. – Захочешь, да не получится.

– В общем, мне пришлось поднять на ноги полгорода, но кое-что разведать получилось.

– Выкладывай, - потребовала я, делая шаг в сторону, чтобы к трубке могла прислониться и подруга, проявившая жадное любопытство к нашей беседе.

– Значит так, найденная в твоей квартире четырнадцатилетняя Агата Станиславовна…, - начала Гриша, а у меня вдруг возник вопрос, который я должна была задать ранее, но не сделала этого.

– Погоди, погоди, - остановила его я. – Ты мне это имя называл, еще будучи здесь, в квартире, а как вы его узнали-то?

– Очень просто, - хмыкнул Гриша самодовольно. – При девчонке был телефон. Пробили номер, выяснили, что зарегистрирован он на Станислава Миронова, сорока пяти лет отроду, состоящего в браке и имеющего дочь. Дальше просто, созвонились с родителями, описали ребенка. Мама с папой подтвердили, что это их дочь, которая должна находиться в гостях у своей подруги Лили.

– Лиля – это моя соседка, я так понимаю, - вставила я.

– Да, - подтвердил мои догадки оборотень. – Лиля Белецкая и Миронова Агата учатся, а вернее – учились в одной школе, тесно дружили не только между собой, но с еще двумя мальчишками из того же учебного заведения – Костей Петуховым и Женей Федорчуком.

– Четыре человека, как раз вся та гоп-стоп компания, с которой мы давече виделись за стенкой, - проговорила Ниса.

– О, блондинка, и ты тут! – недобро воскликнул Гриша, услышав замечание банши.

– И я тут! – поддержала его фальшивую радость она, а дальше уже сурово заявила: - Я всегда тут буду. Так что, можешь не надеяться…