Три подруги и таинственный жених

– И тогда вы решили воспользоваться младшей, чтобы разбить сердце старшей?

Меня едва не передернуло от гадливости.

– Я сделал это для того, чтобы разрушить привязанность Мари ко мне. Это как вскрыть гнойник, - мужчина потянулся за кофе, и я обратила внимание на кольцо на его руке с изображением чего-то, похожего на кошачью голову. Может быть, льва. А может быть, и ягуара. Но, что самое главное, по своему стилю оно напомнило мне другое украшение, тоже кольцо. И тоже виденное мною на мужчине.
– Знаете, это как вскрыть гнойник - первое время сильно поболит, но без хирургического вмешательства будет становиться только хуже.

Я оставила свое мнение при себе и продолжила расспрос:

– Что было дальше?

– Дальше?
– переспросил мужчина, отпивая кофе.
– Дальше Мари сделала правильные выводы, мы с Элли еще пару раз встретились, а после я уехал, пообещав старшей сестре, что мы еще встретимся. Вернулся я не так давно, меня попросил об этом старинный друг семьи, ему нужна была срочная замена в преподавательском составе. И я согласился некоторое время побыть светочем, который рассеет дремучую тьму в головах студентов.

– Как мило, - скривившись, оценила я.
– А вот эта девушка вам знакома?

И положила на стол рядом с первым второе фото.

– Да, - даже без намека на тревогу ответил Лозовский.
– Это одна из моих студенток, к сожалению, тоже покойная.

– И погибшая при тех же обстоятельствах, что и Элли, - холодно отметила я.

– Мне подробности не известны, - спокойно ответил мужчина, одним легким движением откидывая со лба длинную прядь густых темных волос.
– Смерть — это не то, чем я предпочитаю интересоваться.

– Даже если это смерть близких вам людей?
– искренне удивилась я.

– Они не были мне близки, - сухо ответил Дмитрий, ставя уже пустую чашку на столик. Я к своей так и не притронулась, мало ли чем тут предпочитают заправлять напитки идейных врагов.
– Ольгу я знал только как свою студентку, которая появлялась на моих занятиях реже, чем пролетает комета Галлея. А Элли... она была мне дорога исключительно, как сестра моего хорошего друга. Не больше, не меньше.

– А у меня есть информация, что вы не только обещали мари возобновление отношений, но и проявляли к своей погибшей студентке повышенный интерес, мужской, я бы сказала, интерес. И даже приглашали на свидание.

Несколько минут мужчина молча рассматривал меня, а после громко и заливисто расхохотался, запрокинув голову и еще больше став похожим на киношного героя.

– Дайте угадаю, - сквозь смех проговорил Лозовский. — Это вам её подружка наговорила?

– А если и так?

– Знаете, чем вы отличаетесь от моих студенток?
– вдруг подался ко мне на встречу мужчина с шальной улыбкой, играющей на губах.

– Возрастом?
– мрачно отозвалась я, с неприязнью наблюдая за этими маневрами.

– У вас не такая уж большая с ними разница, - отверг эту версию Лозовский.
– Умом. И четким осознанием себя, своих сильных и слабых сторон, своих желаний и целей. В вас это видно. По глазам.

– Я бесконечно счастлива, что вы оценили мой богатый внутренний мир, но при чем тут это к тебе разговора?
– проговорила я, пытаясь удержать на лице выражение вежливой заинтересованности.

– В отличии от вас, мои студенты умом не отличаются, - вздохнул мужчина с явным сожалением.

– Наталья увидела во мне способ, как кардинально изменить свою жизнь. И попыталась реализовать свой план по заманиванию меня в свои женские сети. Но она не знает то, что знаем мы с вами, правда?

Последние слова он произнес доверительным шепотом, все еще нависая над столиком и явно пытаясь сократить расстояние между нами.

– И что же мы с вами знаем?
– деланно удивилась я.

– Что взрослого мужчину одним только молодым телом, находящимся в сомнительном состоянии, не заманишь. Ни в кровать, ни под венец, - он откинулся назад и заговорил уже нормальным голосом, а не таинственным полушепотом: - Надо быть личностью, а у неё этого нет. И вряд ли когда-нибудь появится. О чем я ей и сообщил. А она обиделась и, видимо, ложными сведениями решила мне отомстить.

– То есть, вы не пили на кухне у Натальи и Ольги чай, не разговаривали по душам, не подвозили ни одну из них домой?

– Нет, конечно, - рассмеялся мужчина с таким видом, как будто услышал очень похабный анекдот в очень приличном обществе.
– Во-первых, я не пью чай. Во-вторых, я не пью чай в сомнительной компании. В-третьих, я работаю с восьми утра до десяти вечера шесть дней в неделю. С таким графиком я не могу себе позволить проводить ночи без сна. Единственное, в чем я могу покаяться, так это в том, что действительно подвозил девочек один раз на своей машине. Тогда на улице шел сильный дождь, а они обе были без зонта, мне просто стало жаль этих дурех.

– А что вы скажете по поводу этой девушки?
– и я выложила на стол третье фото, с которого радостно улыбалась Ниса. Оно было сделано на её прошлый день рождения, поэтому на фото она стояла в обнимку с огромным клубничным тортом, который обычная девушка в жизни не удержала бы, и в праздничной цветастой шляпе из бумаги на голове.

– Эту девушку я не знаю, - покачал головой Лозовский, выглядя при этом, ну, очень правдоподобно.

– Удивительно, - иронично произнесла я.
– А вот она вас знает.

Глава XXVI

Когда я ехала на встречу с Лозовским, мне позвонили сразу двое.

Первый звонок был от Миши.

– Уверен, ты хочешь это знать, поэтому решил не дожидаться твоих надоедливых вопросов, а сразу сообщить самому, - не утруждая себе такими мелочами, как приветствие, с ходу начал он.

– И?
– подтолкнула я его к развязке, предчувствуя нечто поистине впечатляющее.

– Лидия Григорьева, управляющая баром “Белый кролик” умерла от остановки сердца, вызванной неустановленными причинами, - официальным тоном зачитал мне Михаил.

– И все?
– разочарованно протянула я.

– А что ты еще от меня ждала? – возмущенно воскликнул Миша, оскорбленный, очевидно, до самой глубины своих плавок.
– Волшебства и цирковых фокусов? Ди, не на все вопросы можно получить ответы, смирись. Правда... кое-что все же есть. Нам удалось выяснить с откуда поступил телефонный звонок, на который Григорьева ответила за пару минут до своей смерти.

– Ты хочешь, чтобы я сама от остановки сердца умерла? Говори уже!
– не выдержав, прикрикнула я.