Три Рождества, которые мы провели вдали от дома

Совсем скоро, насытившись, как следует умывшись теплой водой и надев теплую шерстяную юбку и вязаную кофту, Дейзи спустилась вниз, чтобы сменить в лавке мать. Но за то недолгое время, что она провела наверху, лавка наполнилась возбужденно переговаривающимися, жестикулирующими людьми. Сначала Дейзи решила, что произошел несчастный случай.

– С тобой все в порядке, мама?

– Что со мной сделается! Но викарий принес недобрые вести.

Дейзи стала озираться и высмотрела доброе морщинистое лицо викария местной англиканской церкви.

– Доброе утро, мистер Тайвертон. Что за новости?

Он, как обычно, ласково ей улыбнулся, она ответила тем же. В его улыбке была неотразимость и заразительность. Недаром Сэм говорил, что такая приветливость свойственна только англиканским священникам!

– Что ж, дорогая моя, – начал преподобный Тайвертон, – все зависит от того, как поведем себя мы сами. С сегодняшнего утра вступили в силу ограничения на отпуск сахара, масла и бекона. Теперь нам официально разрешено по четыре унции масла и бекона или ветчины и по двенадцать унций сахара [2] на взрослого в неделю. Каждый получит книжечку с карточками, которую надо будет зарегистрировать в местной лавке. Уверен, скоро рационирование распространится на все, включая воздух, которым мы дышим.

2

113 граммов масла и бекона или ветчины и по 340 граммов сахара на взрослого в неделю.

– Если дойдет до газовых атак, то воздуха не захочется нам самим.

Дейзи и Флора уставились друг на друга, не веря собственным ушам. В мисс Патридж проснулось чувство юмора! Кто бы мог подумать?

Фред, побывавший на оптовых складах и удивившийся их скудости и безлюдности, вошел в заднюю дверь в тот самый момент, когда лавку покинул последний покупатель. Жене и дочери не терпелось поделиться с ним новостями, но он остановил их поднятой ладонью.

– Я как раз подъезжал, когда они расходились. Не скажу, что у них был довольный вид. Что ж, если они не доверяют нам и нашим низким ценам, как мы ни стараемся, то одно могу тебе сказать, Флора, любовь моя: пусть делают покупки где-нибудь еще. Недужные и ленивые все равно никуда от нас не денутся, будем развозить продукты по домам, когда они сделают заказ.

– Я не подхожу ни под одну из этих категорий, Фред, – подал голос мистер Фишер, тихонько вошедший в лавку во время речи Фреда.

– Я не имел в виду джентльменов вроде вас, мистер Фишер. Вы у нас всегда желанный гость.

– Надеюсь, таким и останусь.

– Что бы могло этому помешать? – спросил Фред с некоторой воинственностью.

Старик печально посмотрел на него:

– Вы действительно не знаете, друг мой? Я не просто ненавистный немец, Фред, а еще и ненавистный немецкий еврей.

Семейство озадаченно уставилось на него. Первой пришла в себя Флора:

– Какое это имеет отношение к цене чая, мистер Фишер? Вы же один из наших лучших покупателей, мы вас так давно знаем.

– Боже, кажется, целую жизнь! – добавил Фред, пытаясь разрядить обстановку.

– Вы возьмете мою продовольственную книжку?

Фред и Флора заверили его, что ему нечего опасаться. Дейзи, стоявшая в тени, размышляла о скрытом смысле этого на первый взгляд незамысловатого разговора. Бедный Фишер! На родине его ненавидят из-за его религии, а во всех других странах – за то, что он из Германии… Люди бывают такими жестокими! Не с Фишером же они воюют, а с немцами, живущими в Германии. Эта мысль ее тоже не очень устроила, поэтому она решила поразмыслить над тем, чем ей теперь заняться.

Во-первых, есть курсы первой медицинской помощи. Бог в помощь тем, кому понадобится содействие Дейзи Петри! «Я перевязку толком сделать и то не могу!» – сказала она как-то раз и удостоилась неодобрительного маминого взгляда. Родители продолжали беседовать с Фишером. По мнению отца, она могла бы учиться не только на медсестру, но и на члена бригады противовоздушной обороны. Что ж, она не против. Но достаточно ли этого по сравнению с тем, что делают другие?

Ее прыгающие мысли задержались на молодом летчике. По словам Альфа, тот уже вернулся на службу в ВВС. Где он теперь – в своей эскадрилье или опять в старой конюшне Альфа, при своем самолете? Боевая машина была еще не в том состоянии, чтобы на ней выполнять серьезные задания.

«Я разбираюсь в двигателях, – напомнила она себе. – Я могла бы его сменить, если ему понадобится вернуться в строй».

Сомнений хватало, ее решение оставалось под большим вопросом. Он из джентльменов, да еще владелец собственного самолета. Просто поднимет ее на смех! Наверняка скажет: «Ни одна женщина не справится с моим чудесным самолетом!» С другой стороны, он говорил с ней без всякого высокомерия. Если самолеты интересуют его больше, чем девушки, то он мог бы – чем черт не шутит? – не обращать внимания на ее пол. Подумаешь, девушка! То есть женщина, поправила она себя. Что ему стоит увидеть в ней просто еще одного неплохого механика?

– Дейзи, милая, будь добра, принеси со склада овсянки. – Фишер удалился, ее родители остались одни.

Дейзи набрала в легкие побольше воздуху. Она приняла решение, способное полностью изменить ее жизнь.

– Прости, папа, я обещала Нэнси Хамбл привезти ей консервированные персики, когда они у нас появятся. Я поехала.

Говоря это, она уже вытирала ладони о фартук. Не дав родителям возразить, она сняла с крючка ключи от фургона и выскочила из лавки в проулок за домом. Фургон стоял в гараже напротив. С большим трудом – проулок зарос льдом – она подогнала фургон к задней двери лавки.

– Помоги мне погрузить коробки, папа.

Флора поднялась в квартиру. По понедельникам она обычно устраивала стирку. Поскольку в этот раз помешали Рождество и Новый год, у нее накопилась гора грязного белья, и она не могла позволить себе пропадать в лавке. Стирка всегда растягивалась на несколько часов. Сначала во всех мыслимых емкостях кипятилась вода. Потом одежда сортировалась и стиралась при помощи стиральной доски. Далее полоскание, отжимной каток, установленный Фредом над лоханью, служившей семейству ванной, и развешивание для просушки – либо на блоке под потолком кухни, либо, если позволяла погода, на бельевых веревках на маленьком бетонном пятачке перед гаражом. В дни стирки Флора никак не могла торговать в лавке.

Фред оставил дверь открытой, чтобы услышать колокольчик, оповещающий о приходе в лавку покупателя, и начал погрузку.

– Первый адрес – ферма при Старом Поместье, папа. Я обещала Нэнси, что сначала заеду к ней. Там, кажется, проводит отпуск кто-то из ее родни.

– Проводил, дочка. Наверное, он уже укатил. Хорошо, когда дают увольнительную на сутки, о неделе и думать нечего.

– А вдруг?..

Фред ворчал, но загружал коробки в кузов фургона в том порядке, о котором просила Дейзи. Скоро она поехала. В животе у нее шуршала крылышками целая стая бабочек. Это было приятное возбуждение.

«Надейся на лучшее, Дейзи. Что он может тебе сказать? Либо да, либо нет». Въезжая в старинные чугунные ворота, она пыталась справиться с волнением. К обветшавшим конюшням она подъехала с мокрыми ладонями. В чем дело? Уж конечно, не в этом аристократе, каким бы ни был его голос, глаза. Даже то, что он – настоящий пилот, не должно было ее волновать. Дейзи убеждала себя, что причина ее состояния – неодушевленный аппарат, самолет.

Но ее ждало разочарование. Конюшни пустовали, все двери и ворота встретили ее замками. Окна в главных дверях находились слишком высоко для нее. Дейзи осмотрелась. О том, что здесь раньше стоял самолет, свидетельствовали только пятна машинного масла на булыжниках. Она нагнулась, провела по ним кончиками пальцев, понюхала. Какой замечательный запах, даже лучше, чем на лесопилке. Вот и все, чем ей остается довольствоваться…