Три сестры. Таис

– Самой-то в драках тоже достаётся?
– решила отвлечь внимание на себя, и обвела пальцем участок со стeсанной кожей чуть ниже виска и почти под глазом на лице внучки.

– Не без этого, - улыбнулась девчонка, мгновенно теплея взглядом.
– Но это не из-за драк, это на тренировке об татами теранулась.

– Борьбой она у нас занимается, дзюдо. Друг другом полы шлифуют по три раза в неделю.
– Пояснил племянник.

Костя проводил нас только до машины, через пару часов он на том же поезде возвращался домой. А я, пользуясь тем, что основной раздражитель удалился, пыталась понять откуда выросли ноги у этой метаморфозы. Курико почти всю дорогу молчала, но внимательно слушала.

??????????????????????????

Глава 12.

– Дорога предстоит долгая, так что давай, рассказывай, как ты умудрилась докатиться до жизни такой?
– спросила я, как только монастырский уазик тронулся обратно.

– Я как-то пришла раньше времени на занятия, а в соседнем зале была открытая тренировка. Ребята из клуба показывали чему научились, приглашали всех желающих.
– Даже и не собиралась скрывать Аля.
– Я и спросила, а прямо вот всех возьмeте? Оказалось, что да. Только справку от педиатра нужно было принести, что противопоказаний нет.

– И какой самоубийца принял тебя без справки?
– удивилась я.

– Почему без справки? Самую настоящую справку приносила.
– Засмеялся бесeнок в юбке.
– У меня же есть Наташка, школьная подружка. А её сестра после медучилища сидит на приёме с терапевтом. Чтобы побольше получать после работы полы моет в амбулатории. Мы с Наташкой бегаем помогать. А бланки для рецептов и справок на столе терапевта готовые, с двумя печатями и нигде не регистрировались.

– И вы их стащили, - догадалась я.
– А заполнял кто?

– Я и заполняла. Настоящие-то справки ребята получали, а я просто текст свела через стекло. А на занятия в музыкалку и балетный класс меня кроме первой недели никто не провожал. Кочура с посёлка до города в два пятнадцать, обратно в семнадцать двадцать. Клуб рядом, пять минут бегом и уже стоишь на остановке. Все думали, что я на разрешённых занятиях и никто не контролировал. Спалилась случайно, у матери был внеплановый выходной. Прилетаю такая красивая, кимоно раскладываю в диван, чтоб высохло и никто не нашёл. Голову поднимаю, здрасте!
– вздохнула Алька.

– И дальше?
– подтолкнула рассказ я.

– Что дальше... В матери её буржуинская кровь заговорила, давай из меня Мальчише-Кибальчише делать. Допрос устроила. Я моську грустную состроила, что на физкультуре и то смеются, я кувыркаюсь, как мишка в цирке. Вот для общего развития вроде и пошла.
– Рассказала наша лиса.

– На самом деле смеялись?
– уточнила я.

– Чего? Да кто бы отважился?
– засмеялась Алька.
– Я хоть и младше всех в классе на год, но читать и писать умела уже к пяти годам. Поэтому меня тогда и в первый класс взяли. А всех шибко остроумных моментально отлучу от своих тетрадок с домашкой и подсказок на контрольной.

– И как я понимаю, мать тебе не поверила?
– догадалась я.

– Да вроде покивала и тему замяли. А на следующей тренировке у нас почасовая была, я как раз броски отрабатывала в своей тройке. То есть я кидала, а напарники вскакивали и готовились к следующему броску, чтобы без перерыва.
– Вздохнула чернобурка.
– Глаза поднимаю, в дверях стоит маманя, с глазами больше очков и рукой на горле, и папаня челюсть держит. Они к тренеру, мол, кто разрешил больному ребёнку и так далее, и в том же духе. Но наш Аркасан их послушал, и личное дело в нос, ребёнок занимается четвертый год, членские взносы платит исправно и без задержек, справки в порядке, вот удостоверения о получении разрядов, с области с первым местом в своём весе приехала, готовится на Россию. И ему лично очень интересно, каким образом родители не знают, что ребёнок четыре года регулярно посещает тренировки и весьма успешно выступает на соревнованиях.

– Аркасан?
– переспросила Курико.

– Александр Аркадьевич, - расшифровала Алька.
– Наш набор тренирует они его брат, Борис Аркадьевич. Но Борис Аркадьевич он смежник, из самбо. Он с нами болевые и удержания отрабатывает.

– И тебя не выгнали?
– поинтересовалась я.
– Ты хоть понимаешь, как рисковала и подо что подводила остальных? Ты же ведь хотела быть прокурором. Сама оценку своих действий озвучишь? А деньги где брала?

– Куда меня выгонят четыре года спустя и когда я в основном выступающем составе?
– самоуверенно хмыкнула внучка.
– А оценка... Хищение бланков, фальсификация, подделка документов, мошенничество, создание ситуации, которая могла бы повлечь за собой... Продолжать?

– Значит, всё понимаешь.
– Посмотрела я на внучку так, как смотрела бывало на подследственных на допросах.

Только на мелкую аферистку мой взгляд впечатления не произвёл.

– Понимаю. Как и то, что согласно диагнозу, меня скоро уже пятнадцать лет как не должно было быть. И меня лечили, и здоровье укрепляли. От бабок шептуний до Рошаля, всех прошли. И давай я напомню, что именно в целях укрепления моего здоровья, я с пяти лет занималась фехтованием, верховой ездой и долгими прогулками с неравномерной нагрузкой. И дедушка со мной со скольки лет каждое утро трусцой по части? А в пять с половиной добавились бальные танцы, латино и балетный класс. И ещё надо посмотреть, где нагрузки больше! Ах да, еще музыкальная школа по классу фортепиано! И никого не беспокоило, что если у кого-то просто на ушах медведь потоптался, то на моих проводились полномасштабные учения танковой дивизии с контрольными стрельбами артиллерии одновременно!
– зло прищурилась Алька.
– И когда дело касалось перетаскивания кирпичей на родительской стройке или окучивания гектаров картошки о моём больном сердце никто не вспоминал!

– Орать-то прекращай, крик он тоже для сердца не в прок, - переваривала я новую для себя информацию.

– А деньги... Сначала из копилки, потом вот, - протянула она мне папку с документами.
– Это я на загран паспорт собирала. В Японию осенью собирались. Хочу Нару посетить.

Мы с Курико переглянулись.

– С чего это такое желание?
– спросила я пряча удивление в безразличном тоне.
– Копия трудовой книжки?

– Ага, заведена тринадцатого мая девяносто седьмого года, мне на тот момент полных лет было тринадцать, четырнадцать только осенью стукнуло. Уборщицей на завод пошла. Так что вот, стаж и зарплата.
– Смотрела в окно Алька.
– Так что я с июня девяносто седьмого на самообеспечении, ещё и свою часть кварплаты скидываю.

– Тааак, - протянула я, понимая, что неладно в датском королевстве.
– И с чего бы вдруг?

– Когда у бабушки был удар, она пару месяцев лежала. И очень испугалась, что не дотянет до моих восемнадцати, и я окажусь в детском доме. Поэтому уговорила меня вернуться к родителям и подтвердить их россказни в опеке. И где-то пару месяцев всё было в принципе терпимо. А потом за ужином родители решали, стоит ли заводить свиней. Сорок голов. Весной посадить, по зиме забить. Я спросила, а кто за ними будет ухаживать. Там только еды готовить сколько нужно. И по моему мнению, навар будет смешным, если вычесть все расходы. На что мне маманя ответила, что пока я ношу то, что она оплатила, живу в доме, где за всё заплачено ею, и ем на её деньги, своё мнение вместе с языком могу засунуть в задницу и сесть сверху, и делать я буду что она решит и как она решит. Так что комуналку на одну четвёртую оплачиваю я, и вещи покупаю себе я. Периодически покупаю продукты, ну и готовлю тоже я. Взаимозачeт.
– Описала ещё одну причину конфликта внучка.
– Только баб Тось, бабушке Дине ни слова! Ей ещё одного удара только и не хватало!