Три стажера и майор

Я хотел сказать: раньше, чем через три дня не возвращайтесь, и только в последний момент изменил формулировку.

Когда они уходили искать белье, я расслышал, как Игнатиков злобно зашипел на Попова:

– Какого хрена ты к этому придурку привязался?

– Во-во! – подтвердил Витицин. – Ибо сказано: не буди спящего придурка!

– Занимались бы своими делами, – приводил аргументы Игнатиков. – Сам ищи свои вонючие наволочки!

Догадка мелькнула с быстротой Усейна Болта: придурок, надо понимать, это я!

Надо бы припомнить.

Х х х

На следующее утро меня ждал неприятный сюрприз.

На стульях возле моего кабинета дожидались Попов и глубоко мне известный потомственный и неизменный бомж Корыто, он же мой информатор в редких случаях. В смысле, Корытин. Если бы вместо меня перед кабинетом оказались Ильф и Петров, они бы в один голос подтвердили, что Корыто явно воздух не озонировало. На нем красовались наручники.

В кабинете Попов доложил:

– Вот он украл белье.

Корыто возопило:

– Гражданин начальник, вы ж меня знаете, как самого себя. Что бы я?! Мы ж с вами сколько лет знакомы!

– У меня есть все доказательства и улики, – с гордостью доложил стажер

Уставив на Корыто пронзительный взгляд, я спросил просто и доходчиво:

– До мокрухи докатился?

– Это не я! Клянусь! Просто оказался…

– В нужном месте в нужный час?

Во мне что-то щелкнуло. Обычным местом обитания Корытина был как раз район около пансионата «Парус».

– Выкладывай все, – грозным голосом велел я.

– Это было дней пять назад. Примерно, в час-два ночи. Мы там с одной… зависали на моей фазенде, то есть на моем обычном месте, на берегу. Уже и костер погас. Подъехала машина, водитель вытащил с заднего сиденья... ну, явно труп… и сбросил в реку. Там глубоко, течение быстрое и сразу уносит на середину. Но я толком ничего не рассмотрел, ночь же, метров пятьдесят от нас. Ни машину, ни водителя. А расспрашивать, сами понимаете…

Я развернул довольно подробную карту участка, на которой Корыто не без труда обнаружило место своей стоянки и с какой стороны подъехала машина. По крайней мере, стало понятно происхождение костровища.

– Чтоб мне подавиться, я здесь не при делах! – вскричал он с такой горячностью, что я испугался, как бы из него не посыпались искры и не подожгли управление.

– Вообще-то я не ту «мокруху» имел в виду, а мокрое белье с балкона, – рассеянно заметил я. – Это я так пошутил.

– Ну и шуточки у вас, гражданин начальник! Такие шуточки знаете на сколько лет тянут? Я в гости приезжал к знакомым, спать было не на чем… Не стану же я в моем возрасте прямо на полу…

– Ладно, иди. Если понадобишься, я тебя найду.

– С удовольствием, я всегда на месте.

– Как это? – возмутился Попов. – Я жизнью рисковал по подвалам. Между прочим, он меня укусить хотел!

– Все простыни соберешь, перестираешь и вернешь на тот же балкон, – распорядился я вслед Корытину.

Продолжение

Тем временем со стажером-спортсменом Игнатиковым, который намеревался ментовскую зарплату поменять на счет в банке в рамках предприятия своего дяди-олигарха, происходили следующие события. Я узнал об этом позднее, но опишу теперь.

Как было замечено классиком? Дескать, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему? Несчастье дяди Вити Горелова и его семьи было обусловлено такими реалиями, которые не мог предположить писатель Лев Толстой в своем добрейшем девятнадцатом веке: они были связаны с рейдерским захватом.

Когда Саша без приглашения и предупреждения явился в дядин офис, чтобы обрадовать родственника, то обнаружил там изъятие документов фирмы по полной программе: каски-маски, автоматы-маты. И даже одну особенно отчаянную сотрудницу, которая продолжала выказывать возмущение действиями автоматчиков, все еще удерживали на полу лицом вниз и чуть ли не приставив к затылку ствол.

Тут заходит Саша Игнатиков… Его тоже хотели сразу приобщить к делу, но он предъявил удостоверение, и тогда его попросили всего лишь не путаться под ногами.

Когда разгром фирмы завершился, ослабевший и внезапно постаревший дядя Витя Горелов смог обнять племянника. При этом его худенькое тело чуть не скончалось от глубины чувств.

В разоренном кабинете дядя Витя рухнул в кресло, хватил коньяка от недоразграбленной бутылки и описал московскому племеннику историю падения.

Объективно говоря, Горелов сроду не являлся законопослушным налогоплательщиком: хитрил, как мог, укрывал, как мог, и вообще… не исключено, что был причастен…

Однако в данном случае он явно оказался жертвой еще более отвратительного типа, которая (то бишь жертва), если не вызывает симпатии, то, как минимум, сочувствие.

Вот краткая история последнего периода хозяйственной деятельности дяди Вити. Вместе со своим давним и неизменным одноклассником и партнером Женей Зоновым они затевали все свои проекты – от возможного обольщения десятиклассницы Солодовой до строительства гигантского торгового центра в центре Новосибирска.

С Солодовой тогда не срослось, зато получилось с ТЦ и некоторыми другими проектами.

Взаимодействие партнеров происходило таким образом: всеми непосредственными хозяйственными – кирпичами и асфальтом – делами занимался Горелов, а Зонов принимал стратегические решения, добывал деньги, находил инвесторов и затем их «кидал», а также от любви к публичности выступал по телевизору. Желание вращаться и блистать побудило его поступить в Государственную думу, благо, средств к тому времени хватало.