Три стороны моря
Шрифт:
Они, видимо, громко кричали, гоня напуганных лошадей в атаку.
Но местное солнце не терпит полутонов. Ты либо жив, либо мертв. Либо на восточном берегу, либо на западном. Ищущие прохлады становятся добычей крокодила, иначе — себека.
— Уже достаточно темно?
— Да. Вполне.
— Кому идти первым?
— Неважно.
— Я думаю, мне. В прошлый раз шел ты. И в позапрошлый ты. А я шел первым только в самом начале.
— В самом начале было опасней всего.
— Сегодня пойду я. Я и ты — мы одно целое. А если опять пойдешь ты, появится слишком большое
— Хорошо.
— Как бьется твое сердце, Ба? Не дрожит ли твоя тень? Не подведет ли тебя твой ка? [20]
— Мой ка — это ты.
— Жрецы утверждают, что у каждого из нас собственный ка.
— Я не верю жрецам.
— Я помню. Ты еще не устал повторять: «я не верю жрецам, я не верю жрецам»?
— К делу.
20
Ка — двойник, имеющийся у каждого человека, мистическое понятие древних египтян.
— Жрецы бывают разные и разных богов. Кое-кому стоит верить.
— К делу!
— Вот он!
— Камешек, камешек, что бы мы без тебя делали?
— Тихо…
ТИШИНА.
— …Сколько прошло времени?
— Не больше, чем следует. Все, я внутри. Давай…
— Я всегда удивляюсь, как отец не просто устроил этот камень, но и рассчитал угол, где нас никто никогда не способен увидеть.
— Отец был геометром. Его научили жрецы.
— Я внутри, рядом с тобой.
— Все, не двигайся. И говори шепотом.
Что можно купить за золото в долине реки? Что можно купить за золото там, где еще не чеканят монету и привыкли охотиться за вечностью?
Меньше, чем за серебро. Серебро реже встречается на узкой полоске от порогов до дельты, и ценится оно дороже.
Но что можно вообще купить от порогов до дельты?
Обряд погребения! Самый безупречный, самый надежный. Это еще вроде бы не скоро? Как сказать. Смотря с чем сравнивать. В действительности это всегда рядом. И это единственное, что по-настоящему нужно человеку.
А что еще? Работа на полях — изнурительная, каждодневная, под беспощадным солнцем — золото позволит ее избежать. Золото подарит тоскливое безделье в тени. Продажные женщины утомят, к вину привыкнешь, и для разнообразия, как последнему черпальщику, захочется пива… Власть, почести? Не-ет, Кемт не та страна, где власть приобретается за одни только деньги.
Да и с погребальным обрядом… Если ты не властитель, если ты один или твои родственники слабы, вместо чистой мирры, вместо кассии и прочих благовоний в чрево тебе вольют сок редьки, вместо лент из виссона тело обернут банановыми листьями, вместо урн-канонов внутренности просушат на солнце, и все это за те же двести дебенов [21] серебра, которые ты всю жизнь складывал, собирал, дабы хоть в загробный мир войти имеющим власть.
21
1 тонна соответствует примерно 9000 египетских дебенов. Такое количество золота Рамзес II привез из своего нубийского похода.
— Опять мы не взяли светильню!
— И хорошо. С огнем ты чуть
не поджег его ткани. Я помню расположение всех предметов.— Опять мать удивится, откуда у нас ладан…
— Шаг вперед, шаг влево. Надеюсь, ты не собираешься заворачиваться в пурпурный виссон? Он нам в Абту ни к чему.
— Давай, давай… Пусти меня вперед.
— Что ты там будешь делать? Ты же не запоминаешь расположение предметов.
— Давай, давай…
ЗВУК.
— Что это? Что это было? Аб!
— Это…
— Что?! Я не вижу! Аб!!
— Не надо… Орать…
— Да что же там такое?!
— Мне… Перебило… Ноги…
— Как?! Что мне делать?!!
— Не двигайся.
— Брат!!!
— Ни шагу!
— Брат…
— Ни шагу…
— Хорошо.
— Послушай…
— Да. Я слушаю. Я слушаю тебя.
— Ты готов сделать для меня…
— Все!!!
— Дай мне слово. Помнишь, совсем недавно я просил — дай мне слово.
— Клянусь…
— Моей вечной жизнью.
— Если я нарушу слово, пусть будет то, что ты говоришь. Ты же знаешь меня, Аб.
— Я лишусь места у трона Осириса.
— Если я, Ба-Кхенну-ф, нарушу данное тебе, Аб-Кхен-ну-ф, мое слово, то да лишусь я места у трона Осириса.
— Не «я», а «ты».
— Что?
— Не ты, а я. Быстрее. Я теряю сознание.
— Если я, Ба-Кхенну-ф, нарушу данное тебе, Аб-Кхен-ну-ф, мое слово, то да лишишься ты места у трона Осириса. Так?
— Ты ведь не забыл свой бронзовый нож вместе со светом?
— Нет! Нет… Вот он.
— Ты отрежешь мне голову.
— Нет!!!
— Ты обещал.
— Не-е-е-ет!!!
— Ты поклялся. Я приказываю.
— Брат мой… Брат мой… Брат мой… Брат мой…
— Ты ведь ничего не боялся.
— Брат мой…
— Я умру в муках. Тебя найдут с восходом. Ты хочешь так?
— Брат мой…
— Мы слишком похожи. Не отличишь.
— Ты — это я!
— Прощай. Я люблю тебя. Прощай.
— Я иду…
— Ни шагу!
— Здесь еще капканы…
— Ты попался?!!!
— Нет. Вот я. Брат мой!..
— Протяни руку, возьми золото.
— Я взял.
— Не плачь. Я — это ты. Золото для будущего.
— Аб!!!
— Все. Я теряю сознание…
— Брат! Брат… скоро ты увидишь Сетха… Скажи: я не боюсь его! Я не боюсь его!!! Я НЕ БОЮСЬ ТЕБЯ, СЕТХ!!!
Небо, тело богини Нут, обрушилось на голову похитителя богатств Ба-Кхенну-фа, брата нашедшего кару преступника Аб-Кхенну-фа.
Впервые в жизни наглец Ба-Кхенну-ф был один. Его стихийная храбрость подверглась небывалому прежде испытанию: он почувствовал ответственность. Наверное, никто больше на берегах реки не чувствовал ответственность человека так внезапно, так остро и больно. Было сердце — и был бесстрастный простор, по которому катался вовсе не ласковый диск Ра, хлещущий людей зноем. Простор наполнял сердце ужасом. Горсти золота, те, что он набросал кое-как в глиняный горшок, ни от чего не спасали, ничего не гарантировали.
На берегах реки издавна затвердили и выучили: не допуская лишнего, дождись смерти, а там магический текст о восхождении к свету, мастер-бальзамировщик да боги все сделают за тебя. Ба-Кхенну-ф не доверял бальзамировщикам, не любил жрецов и ни разу не разговаривал лично с кем-либо из богов. Зато их было двое, и они с детства прикрывали друг друга от страшного оскала безбожного космоса.
Теперь он остался один и один кусал пальцы в тесной коробке дома из необожженной глины.
Но был ли он один такой на весь Кемт? Или близко ли, далеко ли, но ближе, чем звезды, терзался жизнью в Черной Земле еще кто-то? Кто-то, своими руками создающий себе бессмертие.