Три темные короны

Грэйвисдрейк-Мэнор

Большая библиотека в Грэйвисдрейк была одной из любимых комнат Катарины. Большой камин излучал тепло,

разве что не трогал тёмные углы, вокруг были высокие полки и массивные кожаные кресла, где можно скрыться от пощёчин

Женевьевы и яда. Сегодня, хотя огонь догорал, они сидели с

Пьетром вместе. Он открыл три окна, и теперь тут было полно света. Тепло от солнца улучшало самочувствие, и она чувствовала себя спокойнее.

Пьетр протянул ей кусок хлеба с мягким сыром из овечьего молока. Он собрал пикник на ковре – лучшая пища,

что смог найти. Как прелестно с его стороны, даже если он просто её откармливал.

– Попробуй крабовое суфле, - сказал он, - до того, как оно остынет.

– Хорошо, - отозвалась она.

Она взяла кусок хлеба и сыра, но было трудно. Даже самые лучшие продукты казались грязью, когда приходила тошнота.

Она коснулась повязки на запястья.

– Что на этот раз? – спросил Пьетр.

– Змеиный яд.

Прежде этим её отравляли. Но на сей раз порезали, чтобы было большее, ибо Женевьева ненавидела её за Черноту. Пьетр посмотрел на рану и явно расстроился.

– Когда тебя коронуют, не придётся это делать.

Он дал ей маленькую тарелку с яичницей, икрой и сметаной. Она откусила и попыталась улыбнуться.

– Это не улыбка, Катари, а гримаса.

– Может, не стоит откладывать это до обеда, - предложила она.

– И ты пропустишь ещё два приёма пиши? – он покачал головой. – Надо восстановить твой аппетит. Попробуй тесто или хотя бы сок.

Катарина рассмеялась.

– Ты лучше всех! Даже лучше Жизель!

– Я? – он изогнул бровь. – Я прежде не пробовал. Мой дом хорошо укреплён и управляем Маргрет, хотя мне не хочется это признавать. Я всю жизнь служил.

– Тогда ты узнаешь всё сам, - сказала она. – Ведь много всего… Ты как Аррон. Неужели ты хочешь покинуть страну?

Что тебе Натали обещала?

– Место в совете после твоей коронации. Но ты важнее.

Он так посмотрел на неё, что она покраснела. Ему это нравилось. Он говорил, что Мирабелла – гордячка, что не покажет своё удовольствие от кого-то.

– Отравительницы хороши для острова, - он скормил ей ещё кусочек хлеба. – Сотни лет они на месте. Вествуды слишком высокомерны, если думают, что могут быть лучше.

– Вествуды и храм.

– Да. Храм. Не понимаю, почему они считают себя столь ущемлёнными. Почему должны полностью завоевать сердце народа… но это так.

Пьетр ел хлеб с яблочным желе. Он не воротил нос от нормальной пищи, как прочие Арроны. Он не давал Катарине чувствовать себя слабой.

– Тут пахнет пылью, Катари. Не понимаю, почему тебе это нравится.

Катарина посмотрела на высокие стопки книг в кожаных переплётах.

– Королева Катарина любила их… Любила читать о королевском материке. Знаешь, от кого Арсиноя получила своё имя?

– Нет.

– На материке была королева, которую убила сестра,

Арсиноя. Когда она родилась слабой, её так назвали… Арсиноя-

Природа…

– Так зло называть младенца… Я почти её жалею.

– Королева знает о рождении. Знает о Даре. Даже тогда мы являемся королевами. Бездарность не имеет прощения.

– У тебя, в любом случае, прекрасное имя, Катаринаотравительница. Она знала, что взрослой ты будешь милой и вдумчивой… - он провёл пальцем по её щеке. – И справедливой.

– Достаточно яркая, чтобы привлечь всех? – спросила она. –

Я и вправду такая?

– Да. Представь себе выражение лица Мирабеллы, когда все будут её игнорировать. Может быть, она будет так расстроена, что спрыгнет со скал в Ролансе.

Это было бы очень удобно. Тогда Катарине не придётся её отравлять в замке.

Катарина рассмеялась.

– Что? – спросил Пьетр.

– Я думала об Арсиное. О том, как легко и грустно будет её убивать после смерти Мирабеллы.

Пьетр рассмеялся. Он привлёк её к себе.

– Поцелуй меня, - промолвил он – и она повиновалась. Она становилась смелее – и нежно прикусила губу.

Он так красив… Она могла целовать его весь день и не устать.

– Ты быстро учишься.

– А ты? Со сколькими ты практиковался, Пьетр?

– Со многими. Почти с каждой в нашем доме, с большинством в деревне… С некоторыми разборчивыми друзьями моей матушки.

– Я не должна была спрашивать, - надулась она.

Он провёл ладонью по её колену, и Катарина рассмеялась.

Столько девушек. Женщин. И он её – только её сейчас.

– Ты не можешь находить меня куда более плохой, после стольких лет попыток? – спросила она.

– Нет, - он смотрел ей в глаза. – Никогда. Сложнее всего понять, что я думаю…

– Что?

– Вспоминать, почему я тут. Сделать из тебя королевуискусительницу. Чтобы ты получила поддержку на кострах.

– А поддержка имеет значение? Они не помогут убить сестёр.

– У любимой королевы много глаз и ушей. Поддержка важна после коронации.

Желудок Катарины сжался, отталкивая еду.

– Это всё давление и ожидание… У меня не выйдет, как на день рождения.

– Ты не подведёшь, - сказал Пьетр. – Когда ты ступишь во время костров, никто не будет смотреть на твоих сестёр. Когда женихи тебя увидят, о других королевах они забудут.

– Но Мирабелла…

– Забудь Мирабеллу. Надменную и жёсткую. Ты будешь улыбаться. Флиртовать. Будешь той королевой, как им хочется.

Если я смогу научить тебя стоять прямо.

– Прямо?

– Ты весьма кротка, когда идёшь, Катари. Я хочу, чтобы ты ходила, как повелительница. Иногда, даже кажется, что ты бегаешь туда-сюда…

– Ох…

Она рассмеялась и толкнула его. Он упал на ковёр и тоже рассмеялся.

– Ты прав. Я мечусь. Как крыса, - она улыбнулась. – Но это закончится. Ты научишь меня, и они забудут свои имена с одного взгляда.

– С одного взгляда? – переспросил Пьетр. – Смело.

– Но я это сделаю. И тебя заставлю забыться, - Катарина опустила глаза.