Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

«Ничосе наследница. Да ее ломом поперек хребта не перешибешь. Мощная телочка!» – подумал он с новым для себя чувством.

Сучок совершенно не разбирался в политике и государственном устройстве. Он не знал, для чего странам нужны правители, и зачем правителям требуются наследники. Он смутно припоминал, что Толстушек имеется три штуки, да и эту информацию считал лишней и абсолютно бесполезной. Когда Сучок шел во Дворец, он и не думал, что испытает какие-нибудь эмоции. Но сейчас, глядя на Софью, он ощутил странный подъем настроения, жгучий, но приятный жар, разливающийся по телу, и желание. Точнее, сразу множество желаний, объяснения которым он не знал. Так, в частности, Сучку разом захотелось трогать, сжимать и пощипывать грудь, ляжки и бицепсы наследницы, лизать и покусывать ее губы, подбородок и нос, попробовать на вкус пряди ее золотистых волос.

– Это ты, андроид? – спросила наследница Софья, протягивая руку.

«Черт. Она не спросила про бутерброд. Это какая-то проверка. Но что сказать-то? – Сучок растерянно «дал пять» протянутой руке Софьи. – Дурацкий Канатов – «три правила, три правила». Отстой, а не правила…»

Но на помощь пришел доктор Гаспарян.

– Досточтимая госпожа наследница, – сказал он торжественно. – В минувшую полночь на мой скромный особняк напали вампиры. Сперва я решил, что они желают испить моей кровушки, да. Я принял оборону! Осиновые колья и серебряные пули летели во все стороны. Трех вампиров я упокоил еще на подходе к дому, двух в прихожей. Еще парочка хитрецов проникла внутрь через дымоход, но я вовремя услышал шорох и встретил их во всеоружии. Однако самый главный и коварный кровопийца пролез в открытую форточку моей спальни и, увы, ему удалось застать меня врасплох. Впрочем, оказалось, что главному вампиру была нужна отнюдь не моя благородная кровь. Он весьма учтиво пояснил, что получил внезапное приглашение на бал вампиров, а его смокинг находится в чистке. Выразив сожаление по поводу причиненных мне неудобств, это порождение тьмы попросило мой парадный костюм на прокат. Я же, испытывая сожаление, что уничтожил его невесту и шестерых друзей, согласился. В связи с этим, дражайшая наследница Софья, прошу вас не счесть мое появление здесь в данном элегантном спортивном облачении за проявление неуважения.

– Какая удивительная история, Серж Артурович! – сказала Софья. – Но… разве вампиры могут зайти в дом без приглашения хозяина?

– Э… ну… а еще я вылечил вашего андроида. Как видите, я не только вернул ему жизнь, но и сделал эту жизнь более замечательной. Киборг, несомненно, похорошел, затем он получил более аутентичную одежду, и самое главное – я запрограммировал его на выполнение ряда очень полезных новых функций. Во-первых, он совершенно не плюется. А еще… Э… пусть это будет для вас сюрпризом. Полагаю, что функционал робота откроется вам постепенно в ходе его эксплуатации.

– Какое счастье! – воскликнула наследница. – Серж Артурович, вы истинный чудотворец! Вы – святой!

– Нет, конечно же, никак не святой, – смутился доктор Гаспарян. – Святые не просят вознаграждения за свои чудеса.

«Бутерброд – не бутерброд, а телочка клевая. Надо, чтобы и она прочухала, какой я клевый», – решил Сучок.

Раньше подобные мысли мальчика, выросшего в трейлере дядюшки Обрезка, не посещали. Тень-ниндзя старалась воспитать его в соответствии с собственными понятиями о чести, справедливости и долге. Но Сучка любые попытки воспитания вводили в ступор, граничащий с умственной комой, и мать отступала, оставляя ребенка в покое. От других членов банды Обрезка Сучок тоже не перенял ничего – ни плохого, ни хорошего. Воровской кодекс наводил на него смертную тоску, для ограблений и убийств подросток был слишком слабым и ленивым, а сам для себя он нашел единственное развлечение – плевать в сэндвичи и убегать.

«Щенок! Гаденыш! Уродец!» – кричали люди, чьи обеды он портил, и кидали ему вслед что попало – то зонтик, трость, или сам испорченный обед, а то и пригоршню монет.

Скрывшись от незадачливых любителей сэндвичей, Сучок сгибался так, что его голова оказывалась на уровне колен. Он бульках и хрипел, все его тело сотрясалось. Можно было подумать, что у молодого человека случился приступ какой-то страшной и мучительной болезни. Но то был всего лишь смех Сучка.

И вот Сучок, умевший только плеваться, кошмарно бегать и еще более кошмарно хохотать, внезапно для самого себя захотел произвести хорошее впечатление.

Он широко расставил ноги, приподнял руки, согнутые в локтях, и, шевеля пальцами так, словно играл на невидимой электрогитаре, замотал головой направо и налево в такт несуществующему ритму. При этом он поглядывал на наследницу Софью с пугающим оскалом скованных брекетами зубов.

Но это был не весь перформанс. В дополнение ко всему Сучок еще и пел:

Все ваще отстой поганый,

И чернеют в сердце раны,

Хлещет кровь из всех порезов

Что я сам в себе прорезал.

Жизнь гноится, типа язва,

Лучше было сдохнуть сразу.

Мир мой внутренний страдает,

Никто его не понимает!

Все бесчувственные твари,

Все мне то и дело врали!

Я один и одинокий,

Как будто на луне далекой.

Все насилуют мой мозг,

Словно я помойный пес!

Но я вижу – ты крутая,

Не как все, совсем другая.

Ты, по ходу, супер, детка!

Говорю такое редко,

Но с тобою, может быть,

Я готов всю ночь тусить!

– Всю ночь тусить… – тихо повторила Софья.

Глаза ее были полны слез, и от этого казалось, что у нее не два, а четыре глаза под одной густой бровью, идущей от уха до уха.

Андроид окончил песню и вскинул вверх кулак. Зал, в который на странные звуки успели стечься все придворные, с облегчением вздохнул. Все зашевелились, закивали головами, защелкали языками. Некоторые кричали, закрывая ладонями уши, из которых шла кровь, как от команд капитана Конского. Даже сам Конский упал на колени и скрипел зубами так, что они на глазах превращались в крошку.

Действительно, мелодия песни едва ли могла считаться мелодией. Даже искренняя злоба и печаль молодого ломающегося голоса не сделали ее хоть сколько-нибудь приемлемой для человеческого слуха. Сучок пел так, что казалось, будто его голос исходил из глубокой шахты, чуть-чуть не дошедшей до ада, но зацепившей по пути место захоронения радиоактивных отходов.

– Э… возможно, стоит немного настроить звуковоспроизводящие динамики робота, – Серж Гаспарян, не расстающийся с берушами, первым оправился от увиденного и услышанного. – Многодолгочтимая наследница Софья, я верну его вам завтра же. Только вы, пожалуйста, не снижайте мой гонорар. Там, наверняка, делов-то – перепаять реле усилителя и подстроить частотный резонатор… Хотя, возможно, потребуется полная замена акустической системы. Счет за мои услуги, к глубокому сожалению, возрастет, но качество – вы же понимаете! Кто экономит на качестве звука, тот… ну вы же понимаете.

– Он поет, как ангел, – раздались в наступившей тишине слова наследницы Софьи. – С его чудных губ слетают именно те слова, которые я все время думаю. Он как будто поет моими мыслями, которых никому не понять!

Тут в зал впорхнули Три Толстушки.

– Простите нас, пожалуйста. Мы так хотели быть тут с самого начала, но… – Вера печально вздохнула. – Дела государственной важности. Нельзя же их просто так взять и отложить. Мы бы правда хотели, но нельзя же ведь.