Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен
Шрифт:
Бить наркоторговца Сеткина Сучок не боялся, потому что это ведь пожелтевший артист Канатов попросил ему привет передать. Стало быть, и все претензии к азиатскому артисту, а не к нему.
Сучок шел между рядами массажных кресел.
«Где ж этот драный Сеткин?» – волновался он.
Подросток осматривал кресло за креслом. Все они были неподвижны, но откуда-то доносилось тихое урчание крошечных электромоторов.
«Черт.
И тут из темноты чей-то тихий вкрадчивый голос сказал:
– Добрый вечер!
И тут же Сучок услышал какие-то звуки, точно кто-то облизывался и причмокивал губами.
– Твою же мать! – вскрикнул подросток. – Я чуть кирпичей не наложил!
Он подошел к тихо вибрирующему креслу, в котором виднелся силуэт, подобный медвежьему.
– Сеткин, ты что ли? – спросил Сучок.
И в одну секунду передумала целую кучу мыслей:
«Чего это Сеткин такой огромный стал? В натуре горилла. Стремно такого по яйцам бить. Может, не бить? Или не по яйцам? Или, хотя бы, не с двух ног? Ваще полный отстой».
Сучок готов был послать все к чертям. От большого количества мыслей голова его жестоко разболелась.
– Наконец-то ты пришел, сладенький, – сказало странное существо. – Я мечтал о нашей встречи, ангелочек.
– Э, дядя, ты чего гонишь? Какой я тебе в жопу сладенький? – промолвил Сучок дрогнувшим голосом.
– Я не встану с кресла. Пока что. Утром закончится мой курс лечения, и меня выпишут.
И опять послышались жуткие чавкающие и чмокающие звуки.
– Подойди же ко мне, дивное дитя.
Сучок подошел. Страшное круглое лицо смотрело на него. Больше всего человек походил на огромный кусок зефира. В вибрирующем кресле его бледное безволосое тело сотрясалось, как студень.
Желудок Сучка свела жестокая судорога, но он сумел подавить рвотные позывы.
– Ты боишься меня, малыш… Я потерял сексуальную привлекательность. Не бойся! Подойди… Ты такой стройный, худенький, молодой, свежий и сладкий. У тебя такое смазливое личико… Ты ведь еще не достиг совершеннолетия, котеночек?
Он говорил с трудом. Ему мешали слюни – хоть человек и сглатывал их ежесекундно, они вновь моментально заполняли его рот.
– Я сейчас… сейчас… вот-вот… о… совсем скоро… – бормотал он, дрожа и извиваясь в кресле. – Стой вот так… да… о, как хорошо…
Человек просунул пухлую руку между своих ляжек. Он что-то искал в темноте.
Раздался звук, как будто воздух выходил из воздушного шарика.– Уиииии! – пищал монстр. – Да! О, эта сладостная маленькая смерть!
– Сеткин, ты это в натуре серьезно? Совсем охренел! – прыщи на щеках Сучка заалели от негодования. Он прыгнул на толстяка, обе его ноги увязли в желеобразной плоти существа.
– Привет тебе от Канатова, мразь, – кое-как вырвавшись из плена жировых складок, сказал Сучок.
Ответа не последовало.
Сучок присмотрелся. Губы чудовища расплылись в блаженной улыбке, из уголка рта сочилась струйка слюны. Крошечные поросячьи глазки были зажмурены от наслаждения.
– Вот дерьмо. Это ж ни разу не Сеткин! Чтоб ты сдох, извращенец чертов, – проворчал Сучок. На столике рядом с креслом подросток приметил пухлый бумажник. Сунув его в карман, он покинул процедурное помещение.
Часть четвертая
Наркоторговец Сеткин
Глава XI
Кухонный крах
Мануальный терапевт Эдуард, с которым мы познакомились еще в четвертой главе и снова встретились только в десятой главе, проснулся от шума, издаваемого пациентом.
Тот громко урчал, чмокал, чавкал, рычал и стонал.
– Ох! Эти звуки не к добру, – забеспокоился массажист. Он поднял тревогу. Через минуту сбежались санитары и крепкие мед-братья.
Все вместе, раздирая сумрак фонариками, они вошли в процедурную комнату.
Но ничего подозрительного среди массажных кресел не обнаружилось. Пациент успел заснуть. Все было в порядке.
– Ну и зачем ты, Эдик, поднял нас среди ночи? – с недовольством спросил старший санитар.
– Тут творилось нечто странное и, к тому же, подозрительное, – неуверенно ответил массажист.
– Давай, буди своего пациента. Послушаем, что он нам расскажет.
– Может, не надо будить, а? Вдруг ложная тревога, – Эдуард колебался.
– Буди, Эдик, буди. Если окажется, что мы сюда просто так прибежали, мы тебя на самое большое массажное кресло натянем и самый мощный режим вибрации включим.
– Александр Иванович, – позвал он тихо. – Саша, Сашенька!
Санитары и медбратья прыснули со смеху.
– Ничего смешного. Сашенька любит ласковое обращение. Санечка! Сашуля! Кто у нас хороший пациентик? Кто сейчас откроет свои ясные глазки и расскажет нам, что тут произошло?