Три желания женщины-мечты

— Ну, пожалуйста, — повторил Платонов. — Со мной она точно откровенничать не станет, а у тебя есть шанс хоть что-то выведать.

— Ладно, — сдалась я, — попытаюсь. Но положительного результата не гарантирую.

Глава 19

Из-под двери спальни Нины Анатольевны пробивалась узкая полоса света. Я постояла в коридоре, прислушиваясь. Вроде Николаева не спит, но ведь бывают люди, которые глаз не сомкнут в темноте. Поколебавшись, я осторожно постучала, но никто не спешил открыть дверь. Потом из-за створки послышался голос хозяйки:

— Кто там?

— Извините, — ответила я, — это Виола.

— Секундочку, — крикнула Нина, — только халат наброшу.

— Не торопитесь, — смутилась я.

Минут через пять дверь открылась, показалась Николаева со встревоженным лицом.

— Боже, что случилось?

— Все в полном порядке, — быстро заверила я.

— Фу… — выдохнула Нина Анатольевна. — А то прямо сердце перевернулось.

— Простите, пожалуйста, — забормотала я, — не хотела вас тревожить. Но совершенно случайно стала обладательницей некой информации, и мне показалось, что вам надо ее знать.

Из комнаты донесся шорох.

— Однако если вы сейчас заняты, то можно перенести разговор на завтра, — сказала я.

— Дела все давно переделала, читала книгу, — ответила Нина. — Заходите, пожалуйста, сейчас окошко закрою. Дождь льет как из ведра, погода испортилась.

— Завтра наладится, — оптимистично заметила я, глядя, как она захлопывает раму.

— Очень надеюсь, — подхватила Нина Анатольевна. — Терпеть не могу слякоть, промозглость. Вот моя мама любит ненастье, она поздней осенью, когда у всех депрессия из-за отсутствия солнца начинается, прямо расцветает. Я же с сентября по март буквально умираю.

Нина Анатольевна оперлась о подоконник рукой и поежилась.

— Еще и ветер резкий, воды в комнату нахлестало.

Я взглянула на спешно задернутые хозяйкой шторы. Если так не любишь сырость, зачем распахивать окно?

Нина опустилась в кресло и показала на обтянутый гобеленом диванчик, стоящий рядом.

— Устраивайтесь поудобнее.

Я села, увидела рядом толстую книгу и восхитилась:

— Роскошное издание! Можно посмотреть?

— Конечно, — любезно разрешила Нина Анатольевна.

Я взяла том в руки.

— Переплет из настоящей кожи, золотой обрез, бумага, как в художественных альбомах. «История моего народа», автор Вера Васькина. Не думала, что научные труды так великолепно издают. Слышала об этом произведении, оно о пуштанах.

Николаева сдернула со спинки кресла шаль и закуталась в нее.

— Дед Веры Дмитриевны был русский по национальности. Его семья жила неподалеку от Комани. Лиза и Вера в детстве почти не общались. Гавриил Комани считал, что его дочь не должна заходить к соседям, дескать, у них в доме не те порядки, которые соблюдают пуштаны. Вера, мол, не чистокровная.

— Совсем ничего не знаю о пуштанах, — призналась я. — До приезда в Гидрозавод я о них не слышала.

Нина Анатольевна расправила концы шали.

— Большинство представителей народа, к которому принадлежим моя мама и я, убили в сталинское время, а их детей распихали по приютам, они выросли, понятия не имея о своих предках. У Веры была тяжелая судьба: отец и мать умерли в гетто, старший брат погиб там же, девочку отправили в детдом.

Николаева шумно вздохнула:

— До того как к маме пришла Вера Дмитриевна, я тоже понятия не имела о своем происхождении, считала себя русской. Николаева Нина Анатольевна. Кем я могу быть с таким именем-фамилией? Китаянкой? Еврейкой? Смешно, право слово. И вдруг оказалось, что во мне половина неведомой крови, а мама настоящая героиня. Открытие было шоком для всех, включая Геннадия Петровича. Не припомню, в каком году это случилось, но мы уже в Гидрозаводе жили, а Григорий Андреевич «Кинофабрику» открыл. Тогда мы с Васькиным близко не общались, только здоровались, если встречались. Непростое было для нас время — муж затеял строительство большого дома и, чтобы заработать денег, пропадал на работе, я воспитывала детей, занималась бытом. Елизавета Гавриловна так сердилась…

Хозяйка замолчала.

— Теща злилась на зятя за то, что тот свалил все семейные обязанности на вас? — осторожно уточнила я.

— Нет, — после небольшой паузы ответила Николаева, — мама была недовольна мной. Она надеялась, что я стану врачом, но я плохо училась в школе, хотя старалась изо всех сил. Заучивала учебники наизусть, но математика и химия не давались мне совсем, получила в аттестате тройки по точным и естественным наукам только из жалости. Если говорить откровенно, я этих оценок не заслужила, мои знания были даже не плохими, они вообще отсутствовали. Очень стыдно признаваться, но я кое-как освоила четыре арифметических действия, пишу до сих пор с грамматическими ошибками. Пока Олег, Алла и Катя были маленькими, я не комплексовала, но потом они пошли в школу, и один раз сын начал смеяться над запиской, которую я детям на кухне оставила. «Мама, ты хуже Петьки из нашего класса! Надо же такое написать: «Борщь в кострюле»… Ох, простите, Виола, что-то меня понесло не в ту степь. Вы хотели о чем-то спросить?

Я откашлялась и принялась самозабвенно лгать:

— Одна моя знакомая, Лена, работает в газете в Нижнегорске. Поскольку я москвичка, общаемся мы исключительно по скайпу, а сегодня удалось наконец обнять друг друга. Мы пошли в кафе, поболтали, я в процессе разговора сообщила, что живу у вас, и Елена сказала: ей поручили написать материал о семье Николаевых.

— Господи, — удивилась Нина Анатольевна. — По какой причине?

— Геннадий Петрович был не последним человеком в здешних местах, к вашей фамилии до сих пор есть интерес, Елизавете Гавриловне посвящен стенд в музее, — нашла я нужный ответ. — К сожалению, если у знаменитостей случается беда, пресса оживляется.

Собеседница втянула голову в плечи.

— Да, понимаю… Катя… это ужасно.

— Простите, что явилась поздно вечером с такой новостью, — продолжала я, — но мне показалось, вам лучше знать, какую информацию нарыла подруга.

Лицо Николаевой вытянулось, в глазах заплескался ужас.

— Что такое?

— Елена утверждает, будто Олег, Алла и Катя не ваши дети, их родная мать Тамара Юрьевна Макарова, первая жена Геннадия Петровича, — выпалила я.

Нина Анатольевна резко выдохнула:

— Да, это сущая правда. Но давайте вспомним поговорку: не та мать, что на свет произвела, а та, что вырастила. Зачем вытаскивать на всеобщее обозрение давнюю историю?

Я развела руками:

— Любой скандал вызывает повышение тиража.

— Но как репортерша выяснила истину? — недоумевала Нина. — Я очень давно официально стала матерью сиротам. Сначала пришла в дом Геннадия Петровича няней. Сейчас попытаюсь рассказать все по порядку. Год, когда я познакомилась с будущим мужем, оказался очень трудным. Моего отца к тому времени давно не было в живых. Он когда-то работал следователем, мама, по образованию терапевт, трудилась в одном с ним коллективе, исполняла обязанности судмедэксперта. А когда муж умер, она ушла из милиции, устроилась в роддом акушером-гинекологом и вскоре стала главврачом.

— Разве доктор общего профиля может принимать роды? — удивилась я.

Нина зябко повела плечами:

— Октябрьск не особенно крупный населенный пункт, и все это много лет назад происходило. В провинции и сейчас с медпомощью плохо, а тогда совсем кадров не было. Когда мама пришла в горздрав и показала свои документы, заведующая от радости не знала, куда ее посадить, сказала: «Вас нам сам Бог послал, в роддоме четыре вакантные должности. Сразу вас завотделением назначу». Мама напомнила, что она вообще-то терапевт, но услышала в ответ: «Вы же, как все мы, проходили курс акушерства-гинекологии, вот и помогите роддом из ямы вытащить». Елизавета Гавриловна согласилась, а я в то время как раз получила аттестат зрелости.