Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

В 1927 году тот же Зиновьев уже обходился без намеков. Тогда, в июне, давая показания комиссии ЦКК, он прямо говорил: «План его (Сталина — прим. А. З.) заключается в том, чтобы исключить ленинское крыло из партии, разослать кого куда, а потом начать исключать рыковцев. Вы сейчас можете прочитать в парижской газете — органе французских фабрикантов и заводчиков — подробнейший анализ этого плана Сталина, написанный на основе анализа литературы нашей партии. Люди видят этот план Сталина удалить Рыкова — даже из Парижа».

Показательна и бурная реакция генсека. В письме Молотову от 23 июня решительно протестуя против превращения комиссии по обвинению Троцкого и Зиновьева «в трибуну по обвинению ЦК и КИ с заострением „дела“ против Сталина», последний заключил: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК». В то время отставка Рыкова в планы Сталина не входила: она скорее сыграла бы на руку его противникам слева. И Алексею Ивановичу дали возможность побороться за место под солнцем.

^{На XV партсъезде. 1927 год [РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 93]}

Общественного темперамента, по меркам того времени, Рыкову не хватало, но он не чурался политической борьбы, никогда не был чисто техническим премьером. При его партийном стаже и разнообразном опыте это неудивительно. Да и не мог второй человек в стране не участвовать в партийных дискуссиях, которые всякий раз завершались отсечением от власти той или иной группы фракционеров. Нередко Рыков — неизменный активный участник съездов, конференций и пленумов ВКП(б) — выглядел не просто участником, а одним из инициаторов этой борьбы за чистоту партийных рядов.

Рыков с жаром боролся со своими старыми недоброжелателями на XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 года.

Всем особенно запомнился такой эпизод. Сталинградский рабочий-металлист Панкратов прямо на трибуне достал из футляра стальную метлу со словами: «Рабочие-металлисты Сталинграда надеются, что ХV партсъезд сметет оппозицию вот этой жесткой метлой». Грянули овации. Председательствовавший Рыков проворно подхватил эту метлу и сказал, немного заикаясь, но уверенно — так, чтобы слышал весь зал: «Я передаю эту метлу товарищу Сталину, пусть он выметает ею наших врагов». Овации усилились, Рыков сиял. Этот жест, эту реплику запомнили все присутствующие — в том числе Никита Хрущев, один из молодых делегатов съезда.

^{Делегаты XV партсъезда [РГАКФД]}

На том же партийном форуме Алексей Иванович недвусмысленно заметил: «Товарищ Каменев был в составе правительства, имеет некоторый политический опыт, и он должен был бы не жаловаться на то, что несколько человек при острейшей открытой борьбе оппозиции против партии посажены в тюрьму, а признать, что по „обстановке“, которую оппозиция пыталась создать, сидят очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить» [129] . Делегаты шумно приветствовали эти слова Рыкова, звучавшие угрожающе для всех уклонистов. Каменев пытался защищаться, но — куда там. Путь в большую политику для него оказался закрытым. Рыков не лукавил: он действительно давно считал Каменева помехой для проведения трезвой управленческой политики, редко с ним соглашался. Возможно, считал его политиканом чистой воды — из числа тех, которых следует подальше держать от принятия решений, связанных с жизнями миллионов людей. Позже именно из-за этой речи Рыкова порой называли одним из инициаторов репрессий против бывшей партийной верхушки.

129

Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стенографический отчет, т. 1, с. 290–291.

^{М. Ф. Шкирятов, А. И. Рыков и Г. К. Орджоникидзе (слева направо) в Кремле в дни 15 съезда ВКП(б) [РГАКФД]}

XV партсъезд стал пиком рыковской борьбы с оппозицией — в те дни партийная общественность не сомневалась в его единстве с позицией Сталина. Позже, когда в роли гонимых окажутся «правые», эти выступления Рыкову припомнят, называя его одним из творцов сталинской диктатуры и репрессивной системы. Это справедливо лишь отчасти. Да, Рыков в конце 1927 года не только соглашался с разгромом оппозиции, но и подгонял этот процесс, даже возглавлял его. Его вполне обоснованно можно считать создателем (наряду со Сталиным) жесткого централизма в партии, когда меньшинство не просто подчиняется большинству, а отказывается от своего мнения либо исключается из политической жизни, да и из партии. Признаки фракционности наказываются вплоть до ссылок и тюрем.

Итогом съезда стало признание оппозиционных взглядов несовместимыми с пребыванием в ВКП(б). 75 представителей троцкистско-зиновьевского блока и 23 «дециста» были исключены из партийных рядов. Оппозиционерам оставалось разоружаться и каяться. Уже в январе 1928 года о разрыве с оппозицией заявили Каменев и Зиновьев, 28 февраля — Пятаков, 22 марта — Крестинский и 4 апреля — Антонов-Овсеенко.

^{Сталин и Рыков в кулуарах съезда}

Рыков показал себя во всей красе: закрывал и открывал съезд, продемонстрировал свою необходимость Сталину, утвердил директивы по работе над первым пятилетним планом, предполагая быть дирижером этой симфонии. Съезд говорил о преобразовании мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективные хозяйства. Рыков считал, что этот процесс не станет скоротечным, он отстоял законы об аренде земли и найме работников, хотя партийцы и провозгласили борьбу с капиталистическими пережитками на селе. В финале Рыков провозгласил, что «съезд войдет в историю как мощная, исключительная демонстрация большевистского единства… Мы, несмотря на препятствия внутреннего и внешнего порядка, преодолеем все трудности и разрешим стоящие перед нами задачи, доведем до конца начатое нами дело. На то мы и большевики!» [130] Да, он научился говорить, как триумфатор. И предполагал, что у него хватит власти и сил, чтобы действительно поднажать на те направления, заданные съездом, с которыми был согласен, — и положить в долгий ящик все то, что казалось ему лишь красивой трескотней для молодежи.

130

Рыков А. И. За большевистское единство. М.; Л., 1928, с. 44.

В 1927 году Рыков предстал и перед зрителями «Совкиножурнала»: там показали визит правительственной делегации в кладовые Госбанка. Им (а заодно и миллионам зрителей) продемонстрировали золотые слитки — основу финансовой стабильности СССР. Приурочили эту показательную экскурсию к пятилетию советского червонца. Знаменательная демонстрация! Ведь именно в то время золотой запас страны сильно поредел после усиленных продаж тех самых слитков в страны капитала… К лету 1928 года кладовые Госбанка, по некоторым данным, обеднели почти в два раза по сравнению с 1926-м.

Противоречия между победителями XV съезда проявились очень скоро. Даже несколько раньше, чем этого ожидали оппоненты вроде Троцкого, внимательно наблюдавшего со стороны за тем, что происходило в Советском Союзе.

Глава 13. Зарево разногласий

Дорог мне друг, но полезен и враг: наблюдения друга

Силу оценят мою; враг мне укажет мой долг.

Михаил Михайлов

1. Сражение за хлеб

Когда это началось? Раскол недавних соратников — еще по подпольной карусели, а в недавние дни — по борьбе с левой оппозицией, с троцкистами?..

В своем отчетном докладе на XV съезде в декабре 1927 года Сталин констатировал: «Темп развития нашего сельского хозяйства нельзя признать достаточно удовлетворительным».

Генеральный секретарь объяснял это обстоятельство «как чрезмерной отсталостью нашей сельскохозяйственной техники и слишком низким уровнем культурного состояния деревни, так и, особенно, тем, что наше распыленное сельскохозяйственное производство не имеет тех преимуществ, которыми обладает наша крупная объединенная национализированная промышленность». Эти слова через год сильно аукнутся и партийной верхушке, и всей стране. Но тогда Рыков воспринимал их как обычную, во многом заслуженную, отчасти популистскую критику со стороны партийного руководства. Кого удивишь критикой? Для того и существует ЦК, чтобы иной раз публично «покрикивать» на Совнарком. В целом для Рыкова XV съезд был периодом «медового месяца» со сталинским секретариатом.

Тогда Алексей Иванович — по большому счету, в последний раз — был чрезвычайно полезен и партийному вождю, и его сторонникам. Одну из своих съездовских речей Рыков тогда произнес после Каменева, которого делегаты перебивали презрительным шиканьем. Председателя Совнаркома встретили бурными овациями и возгласами «Ура товарищу Рыкову!». И его как будто захватила энергия борьбы, которая, как электрический разряд, витала на этом съезде.

^{Плакат 1930 года}