Три зигзага смерти

– Тебе нравится Данте?

А она ответила:

– Он слишком трансцендентный.

– Дура ты трансцендентная!

– А ты козел трансцендентный!

Теперь было почти то же самое. Катя поняла, что я не шучу и завела мотор.

– Куда тебе?
– спросила она.

– Не знаю, - я подумал.
– Поехали к тебе.

Она повернула ко мне удивленное лицо:

– И что ты собираешься у меня делать?

– Хочу у тебя телевизор посмотреть, - сказал я.

– Откуда у тебя такие дурацкие сапоги?

– Я отобрал их у пенсионера.

– Ты что, клоун?

– Ага. Олег Попов. Поехали!

Всю дорогу мы молчали. Из приемника доносилась вульгарная музыка, а после,

в новостях я услышал про себя. Сначала диктор рассказывал, что несколько

дней назад директор лаборатории ZZZ Аркадий Сергеевич Пулеплетов

таинственно исчез. А сегодня в его доме обнаружили труп его жены. Как

сообщили в Угрозыске, подозреваемый преступник погиб в ходе задержания. Им

оказался Борис Андреевич Пирпитум, изобретатель всемирно известного клея

"Суперпирпитумс". Возможно, Борис Андреевич Пирпитум был причастен к

исчезновению Аркадия Сергеевича Пулеплетова. При задержании Пирпитум

утонул в реке.

Катя присвистнула.

– Я так и знала, что ты убийца! Я видела это в твоих глазах. Ты все время

добивался моей смерти!

– Я просто раньше действовал не теми методами.
– разозлился я.
– Но

пользуясь этой штукой, - я поднес пистолет к Катиному лицу, - я добьюсь

этого довольно быстро.

Катя притихла. Но ненадолго.

– Где ты взял пистолет?
– спросила она.

– У Абрама Ивановича.

– Кто это?

– Скелет.

– Не валяй дурака!.. Он еврей?

– Скелетам все равно, какой они национальности.

– Неправда. У немцев, скажем, скелеты отличаются формой таза, так

называемый изгиб Нибелунгов. А у негров большая грудная клетка и длиннее

берцовая кость.

– Все равно, - ответил я, - это не имеет никакого значения. И когда я

умру, я специально распоряжусь, чтобы мой скелет похоронили на немецком

кладбище.

– Ничего у тебя не получится. На немецком кладбище места и так мало. Немцы

хоронят там только своих.

– С тех пор, как я разбогател, я усвоил одну простую вещь - за деньги

можно купить все. Цену смерти - спроси у мертвых! Куплю место на немецком

кладбище без проблем!

– Если у тебя так много денег, лучше бы ты помог своей бывшей жене, с

которой прожил столько лет, а не тратил бы их на то, что тебе при жизни не

пригодится.

– Я сам знаю, как мне лучше распоряжаться своими средствами.

– Ты, Пирпитум, как баба! Я тебе слово, а ты мне два!

– Я вообще молчу...

– За что ты убил этих людей, чудовище?

– Я их не убивал.

– Вы все так говорите.

– Кто все?

– Все убийцы.

– Замолчи, а то мне терять нечего! Одним трупом больше, одним меньше! За

тебя много не добавят, а удовольствие я получу огромное!

– Если будешь мне угрожать, я никуда не поеду. Ты меня знаешь...

– Хорошо... Только сама молчи! Невозможно слушать!

19

Мы подъехали к Катиному дому. Это был старый двухэтажный домик неподалеку

от кольцевой дороги, который мы купили после свадьбы. Мы залезли тогда в

страшные долги, но нам уж очень хотелось иметь отдельный дом. Когда мы

разводились, я оставил дом Кате и ушел в никуда. И уже позже, заработав

деньги на клее, я купил особняк.

Катя нажала на кнопку дистанционного управления, открылись ворота и мы

въехали в подземный гараж.

Этот гараж я знал как свои пять пальцев, потому что собственноручно

проектировал его и оснащал проводкой. Прошло много лет с тех пор, как я

сюда не заезжал, а такое впечатление, как будто я уехал отсюда только

вчера.

– Все работает как часы, - вздохнул я.

– У тебя бы так работало, я может тебя и потерепела бы.

– У меня и так работает!
– Я неожиданно вспомнил про суккубу.
– Но что

касается тебя, то лучше чтоб ничего не работало.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего.

– Дурак.

– Вот только назови меня козлом!
– я покрутил дулом у ее сердца.

– Стреляй!
– крикнула Катя.
– Ну, давай!
– Она рванула платье.

Полетели пуговицы. Одна пуговица отлетела мне на штаны. Из разорванного

платья выскочила Катина белая грудь с темными большими сосками.

Свобода Франции на баррикадах

Делакруа нарисовал.

Я неожиданно почувствовал страшнейшее возбуждение, какое иногда охватывало

нас с Катей в те времена, когда мы были с ней еще счастливы.

У Кати увлажнились глаза и она машинально дернула платье еще раз. Ее тело

обнажилось до пояса.

Я отбросил пистолет и кинулся на нее.

И Катя кинулась на меня, не забыв высунуть руку с пультом из окна машины и

выключить освещение гаража. И только слабое зеленое свечение индикаторов

на панели управления слегка освещало теперь наши возбужденные тела.

Из приемника доносилась психоделическая музыка "Пинк Флойд". В этом

зеленоватом полумраке причудливо переплетались тени, следуя за нашими

резкими движениями. Наши движения напоминали стреляющий пулемет ПКТ.

– Огонь!
– закричал я и отвалился на спинку сидения.

– Не ори так, - сказала Катя взволнованным запыхавшимся голосом. Я,

между прочим, не одна живу.

– Как это понимать?
– спросил я, застегивая ремень.

– Очень просто, - сказала она, прикрывая разорванное платье широким

платком с красными цветами.
– Ты - скотина.