Три зигзага смерти

и гнал, не разбирая дороги, чтобы подальше уехать от этого проклятого

места.

Нина охнула и зарыдала:

– Вы - зверь!
– сказала она сквозь зубы и отвернулась к окну.
– Я вас

презираю и ненавижу!

– Интересно, за что?
– спросил я, не отрывая взгляда от дороги.

– Он еще спрашивает - за что! Этому человеку убить кого-то, все равно что

раздавить муху!
– Нина повысила голос.
– Вы врываетесь в мою жизнь,

зверски убиваете моего любовника, оставляете его труп в моей квартире, а

теперь заставляете меня везти вас к моему мужу, чтобы вы проделали то же

самое с ним! И он еще спрашивает - за что!

Я закурил сигарету.

– Минуточку, - сказал я, - давайте разберемся. Во-первых, я не убивал

вашего любовника, и вы, если подумаете, то вспомните, что я не отходил от

вас ни на минуту, а дверь в ванну была закрыта.
– Я глубоко затянулся и

выпустил дым в окно.
– Да, я действительно запер его в ванной, потому что

он прыгал как кенгуру и лез драться. Вот я его и запер, чтобы он не

мешался. А что уж там произошло, пока мы с вами спускались и поднимались,

для меня это такая же загадка, как и для вас. Это первое!.. Второе. Мы

действительно едем теперь к вашему мужу и я, признаться, с большим

удовольствием сделал бы с ним то же самое, что мы видели в вашей ванной,

если ваш муж, конечно же, виноват в том, что происходит со мной! Но я

обещал Петлису, что не стану устраивать над вашим мужем самосуд и я

выполню последнюю просьбу покойного, кем бы он не был!

При слове "покойный", Нина зарыдала еще сильнее и уткнулась лицом в

колени.

– Не надо так убиваться, - сказал я и похлопал ее по спине.

– Вы не понимаете! Еще два часа назад мы находились в объятиях друг друга,

а теперь...
– Нина всхлипнула, - Эдика больше нет!

– Ну полно, полно вам, - я еще похлопал ее по спине.
– Все мы там, как

говорится, будем... Я надеюсь, что ему теперь хорошо, гораздо лучше, чем

нам... Тем более, после того, как он узнал, что его использовали, он и сам

не хотел больше жить... Я, как ученый, его понимаю. Настоящие ученые

чувствуют большую ответственность перед человечеством за свои дела... А

Петлис был настоящий ученый!...
– Сказал я, чтобы сделать приятное Нине,

последний раз затянулся и выкинул окурок в окошко.
– Вот я, например,

создал замечательный клей, который нравится всему человечеству, и за это

человечество отблагодарило меня положением в обществе, деньгами и славой.

А если бы я изобрел для человечества электрический стул, то наверняка бы

повесился и каждый последний человек имел бы полное моральное право прийти

и плюнуть мне на могилу!

– Вы подонок!
– сказала Нина.
– Вы знаете, в каких мы были с ним

отношениях, вы видите в каком я состоянии после того, что произошло, и вы

смеете говорить, что люди будут приходить и плевать Эдику на могилу!

– Успокойтесь! Вы не поняли... Я сказал, что если бы Я изобрел

электрический стул, то ко МНЕ бы приходили люди и плевали на МОЮ могилу...

К тому же ваш Эдуард Витольдович умер мученической смертью, а, говорят,

что мучеников сразу берут в рай.

– Да, мученической! Он умер так же, как умерли все ваши жертвы. Всем им

перерезали горло! Вы рассуждаете про рай, а сами всех режете! Вы монстр!

– Опять двадцать пять! Сами вы монстр!.. Вы еще монстров не видели!..

Говорю же вам, что я его не убивал! Я вообще никого не убиваю! Я ? жертва

роковых обстоятельств, которые сложились таким образом, что меня обвиняют

в преступлениях, которые я не совершал! Именно поэтому, мы теперь едем к

вашему мужу, и я подозреваю, что именно он является виновником всех моих

злоключений!
– Я вытащил из пачки последнюю сигарету и нервно закурил.

Нина замолчала и долго сидела, глядя мокрыми глазами в окно, за которым

шел мелкий дождь. Наконец она повернулась ко мне и сказала:

– Я вам все равно не верю.

– Ну и не верьте! От вас этого и не требуется!
– Я снова хотел закурить,

но сигарет больше не осталось.

58

Я притормозил у ближайшего киоска. Было уже утро и немногочисленные

прохожие под зонтиками направлялись на работу.

– Куплю сигарет, - сказал я и вышел.

Я подошел к киоску и просунул в окошко помятую купюру.

– Пачку "Житана", - сказал я и поглядел в сторону машины.

– У вас деньги рваные. Я такие не беру, - ответил киоскер.

– Какого черта!
– сказал я в окошко.
– На них есть номер и все знаки

достоинства!

– Ну и что! У меня такие никто не возьмет! Не себе же мне их брать!

– Это не мои проблемы, дядя! Давай сигареты, я тороплюсь!

– Давай другие деньги, получите сигареты.

Я плюнул и пошел к машине.

– Нина, - спросил я, открыв дверь, - у вас не найдется немного денег мне

на сигареты. Бюрократ киоскер не хочет брать у меня слегка надорванную

купюру! Безобразие!

– Ну так застрелите его!
– ответила Нина.

– Я вам серьезно говорю, дайте денег.

– Какой вы деликатный преступник! Хама продавца вам застрелить жалко, а

отбирать деньги у слабой женщины вы не гнушаетесь.

– Кто у вас отбирает?! Я прошу вас, поменять одну купюру на другую и все!

– А я не желаю оказывать вам такие услуги! Я вам не сберкасса!

– Черт с вами!
– я начал залезать в машину, чтобы ехать дальше.

– Ладно уж, нате, - Нина протянула деньги.

– Нет уж, - я отодвинул от себя ее руку, - теперь не надо!

– Да ладно, возьмите!