«Три звезды» миллиардера. Отель для новобрачных

Возвращаемся в номер, девочки собирают рюкзачки. Я им помогаю и стараюсь не смотреть на Асадова, который наблюдает за нами, прислонившись к стенке.

Спускаемся вниз в панорамном лифте, и я про себя восхищаюсь открывающимися с высоты видами. Все-таки «Параллели» — это мечта.

У входа нас уже поджидает автомобиль с водителем. Артем присаживается перед девочками на корточки. Обнимает каждую по очереди и говорит с болью в голосе:

— Не представляю, как теперь жить без вас?

От этой явной манипуляции воздух застревает в легких.

«Прекрасно, Асадов! — так и хочется крикнуть. — Прекрасно ты жил без них все эти шесть лет».

Но вижу, как наполняются слезинками глаза детей, и язвить пропадает всякое желание. Кстати, у Асадова глаза тоже красные. Правда, они у него такие с утра, и теперь не понять, отчего. То ли от избытка чувств, то ли от бессонной ночи.

Дома нас встречает бабушка, и девочки перестают киснуть. Я наскоро переодеваюсь, бегу в отель и до обеда не поднимаю головы. Размышляю, идти домой на обед или нет, но уже по дороге мне звонит бабушка и просит прийти немедленно.

— У нас тут вселенский плач, — сообщает она полушепотом, и я срываюсь на бег.

Дома застаю рыдающих дочек в обнимку с Максимилианом. Они видят меня, но не бегут обниматься, а принимаются рыдать еще сильнее.

— Что случилось, милые? — сажусь рядом на пол детской.

— Папа… — трет ладошками глаза Миланка, — жалко…

— Когда он придет? — плачет Маргаритка.

— Ему без нас плохо, — причитает Марьяша, и мы с бабушкой переглядываемся.

С улицы сигналит машина, мы бросаемся к окну. Во двор въезжает крытый грузовик, из кабины с пассажирского места спрыгивает… Асадов?

— Папа! — хором восклицают девочки и маленькими молниями проносятся мимо нас. Бабушка поджимает губы и качает головой, а я следую за своими дочками.

Тем временем бригада грузчиков распахивает дверцы грузовика и начинает выносить из кузова чемоданы и коробки. Артем ловит подбежавших дочек и по очереди подбрасывает на руках.

— Что это все значит, Асадов? — шиплю я, когда девочки напрашиваются посидеть в кабине грузовика. — Что это за вещи?

— Это мои вещи, — невозмутимо отвечает Артем. — Ты же не хочешь у меня жить.

— Не хочу, и что? — не могу понять я.

— Значит, я буду жить у тебя, — поясняет Асадов и поворачивается к грузчикам. — Несите все в дом. Третий этаж, грузовой лифт работает.

И я закашливаюсь так, что перед глазами появляются цветные точки.

***

Кто-то сомневался, что Асадов будет таскать чемоданы вместе с грузчиками? Я нет.

Не проходит и трех минут, как он уже лично руководит выгрузкой вещей из грузовика и загрузкой их в лифт. Я пытаюсь воспрепятствовать этому наглому вторжению и загораживаю проем входной двери. Молча, потому что от возмущения не могу вымолвить ни слова.

Но остановить Асадова одной лишь силой мысли или испепеляющим взглядом задача практически невыполнимая.

— Не путайся под ногами, — строго говорит он и без особых усилий отодвигает меня в сторону.

— Заносите, заносите, господин Асадов. Вот сюда ставьте вещи, мы потом разместим их в кладовке, — открывает нараспашку дверь бабушка.

Теперь я пытаюсь испепелить взглядом ее. Но эта коварная предательница делает вид, что ничего не замечает, и у меня возникает стойкое ощущение заговора.

Когда дар речи возвращается, Артем вносит последнюю коробку и ставит на пол.

— Кажется, все, — оглядывается он по сторонам, — ничего не забыли.

— Ты совсем обнаглел, Асадов, — меня прорывает, — а меня спросить ты не подумал? А-ну ка немедленно выметайся…

Но тут меня перебивает тонкий детский голосок:

— Мамочка, а можно папа будет жить у нас в комнате?

Опускаю глаза и с ужасом понимаю, что чуть не начала выяснять отношение при детях. Чувствую легкий укол совести — они так страдали по отцу, так плакали, а я сразу «Выметайся!»

Хорошо, что Асадов такой толстокожий, и бровью не ведет. Оценивающе осматривает квартиру, будто примеряется.

— Тесновато у вас, — замечает он, качая головой.

— Вот именно, — соглашаюсь сдержанно, всем видом давая понять, что только Асадова нам здесь не хватало.

— Вы проходите, Артем, не стесняйтесь, — бабушка проявляет чрезмерное радушие, и это снова кажется мне подозрительным.

Зато Артем ведет себя так, будто он здесь впервые. Ходит по комнатам, заглядывает в каждый угол. На его фоне квартира в самом деле кажется крошечной, хотя раньше я считала ее достаточно большой.

Неожиданно эта мысль меня успокаивает. Асадов привык к простору, где много стекла и света, и потом, он не склонен надолго задерживаться в одном месте. Так что надо просто немного потерпеть, скоро он сам съедет.

А глядя на счастливые личики дочек, еще больше укрепляюсь в своей правоте и окончательно успокаиваюсь. Даже не возмущаюсь, когда бабушка приглашает его присоединиться к нам за обедом.

Артем недоверчиво косится, не понимая, чем вызваны такие перемены, а я не спешу рассказывать.

После обеда дети утаскивают его в свою комнату, а я возвращаюсь в «Три звезды» и ловлю себя на том, что с нетерпением жду вечера, чтобы поскорее вернуться домой.

***

После ужина и водных процедур — не таких как в «Параллели», у нас все в разы проще, — я собралась укладывать детей спать, как вдруг выяснилось, что Асадов не влезает в их комнату. Не помещается.

Я пробовала впихнуть раскладушку и между кроватями, и вдоль шкафа, и даже под дверью. Но везде для нее остается слишком мало места.

Почему я раньше не замечала, что у нас действительно тесно, пока не появился Артем?

— Может в кухне его положим, Аленка? — спрашивает бабушка.

— А если ночью захочется пить, как ты через него собираешься перелезать? Это же какая-то Джомолунгма, а не Асадов, — возражаю и добавляю ворчливо: — Я сама виновата, надо было выбирать детям отца покомпактнее.

Бабушка осуждающе сводит брови, а я иду в детскую.

— У нас проблема, — объявляю девочкам, — у вас слишком большой папа. Нам некуда его положить, поэтому спать он едет к себе.