Три
Шрифт:
Кафе «Сюли» наполняли и постояльцы: местные всегда были рады отведать картошки с соусом и запить поданное на чугунной скворчащий сковороде бокалом тёмного пива. К светлому же подавались куриные бёдрышки в панировке. Иногда Сюли готовила посредственную, по мнению её матери, фунчозу – в особый день, когда народу в кафе было не так много. Если честно, Сюли никогда не ела традиционной фунчозы и никогда не бывала в Китае, но её мать Айминь старалась передать дочери таинства национальной культуры. В роду Сюли с обеих сторон намешано было всякого, как и в пиве, которым она торговала. Отчего Сюли Чень с каменный лицом вписывала в меню всё, что когда-то пробовала, и то, что умела готовить её кухарка, при этом её совершенно не смущало китайские название на вывеске. Оно ни к чему не обязывало. Если посетители, увидев иноязычное слово, просили подать Баоцзы, утку
Высота 6 метров
Я всегда хотела стать известным писателем. Хотя больше мне нравилась идея быть читаемым автором, но, как показывает практика и говорит логика, одно без другого невозможно. Современный мир полон сюрпризов: любая бестолочь вовремя чихнёт – и станет известной, в то время как настоящие таланты гниют где-нибудь в виртуальной подворотне. И как они не чихают, не кричат и не молят – их никто не слышит. И что же им остаётся? Гнить? Кто-то пытается выкарабкаться, а кто-то не согласен со своим положением.
Иногда и меня кидало из крайности в крайность: то я сдавалась и плыла по течению, то не теряла надежды и действовала. Но раз за разом наступала на одни и те же грабли. Писала новую историю и почти сразу разочаровывалась в ней и в себе. И так по накатанной. И всё равно – каждый раз – после завершения одной истории начинала следующую. Я снова взялась за новую, когда предыдущие книги по-прежнему пылятся в коробках в коридоре. Слова Никиты что-то всколыхнули во мне. Ещё не выветрившийся запах газа смешался с ароматом кофе. Это амбре напомнило мне одну придорожную кофейню из детства. Расплывчатый образ всё никак не вырисовывался в голове, но от него веяло теплом. Мне хотелось задержаться на нём. Вероятно, я придумала себе кафе заново из крупиц далёких воспоминаний, отрывков книг и сотен фильмов, просмотренных за жизнь. Мне не пришлось долго думать, я только открыла документ – текст полился самостоятельно.
Так из одного детского воспоминания, липкой от вина кухонной столешницы, аромата кофе и пачки китайской лапши, что выглядывала из мусорного ведра, родилась моя новая история «Сюли». Я чувствовала, что именно с ней будет всё иначе. Она была особенной. Но так же я думала и про другие свои книги…
В детстве все мы маленькие писатели. Каждый из нас создаёт в своей голове историю, а после мы взрослеем и стараемся воплотить её в жизнь. Каждый из нас продюсер, сценарист, главный герой и антагонист своей жизни. Реальный сценарий всегда плох – не то что у других. Наверняка мой сценарий жизни вполне бы устроил кого-то из вас, в то время как мне бы отлично подошёл ваш.
Я оставила эти слова под качественной фотографией в своём блоге. Фотографией, что кажется совершенно иной версией меня. Да и слова совсем не те, что я говорю в жизни. Обычно я выражаюсь проще.
Любимое дело, работа, дом, друзья – у меня было то, что нужно человеку для счастливой жизни. Я не искала любви, считала, что она сама меня найдёт. Всё, чего я хотела – это прежде всего полюбить саму себя. Свои вечно запутанные чёрные кудри, свою манеру общаться, говорить, держаться в обществе, свою нервозность, свой дилетантский стиль письма и свою лень. Я желала принять все свои недостатки. Хотела любить себя за них, как любила Никиту за его небрежность в отношении к окружающим, за его эгоизм и самолюбование. Хотела любить себя, как любила Богдана за наивность, за чрезмерную доброту к окружающему миру и за робость. Хотела любить себя так же, как любили меня они. Но я не знала, заслуживала ли их любви. Заслуживала ли любви тех, кто поддерживал меня в блоге, заслуживала ли своих читателей.
Целыми днями я была предоставлена сама себе. Я находила время на раздумья и самоистязание, находила время на написание книг, а главное – у меня было желание, но не всегда хватало сил. Все свои тексты я писала под влиянием вдохновения. Оно выжимало из меня все соки. Я не прогрессировала, а забывалась, отдавая себя без остатка этой стихии. Когда вдохновения не было, я съедала себя изнутри. Богдан говорил, что одного вдохновения мало, и он прав.
Неподготовленному уму отдавать себя на растерзание этому чувству – смертельно. Смертельно для маленького писателя внутри. Это как у спортсменов: нужна подготовка, мощь, недостаточно только теории, чтобы поднять гирю. Иначе надорвёшься. А я как раз этот маленький писатель, которому не хватало опыта и знаний, чтобы выдать на бумагу что-то действительно стоящее – первоклассное.Вот я и мучилась. Внутри меня было столько прекрасного, но я совершенно не понимала, как мне с этим обходиться. И парадокс в том, что писатель учится исключительно на своих ошибках, он не вырастет, пока не набьёт себе шишки. Так и останется маленьким писателем, а может, ещё больше уменьшится в размерах.
Если бы я хотела отыскать здравый смысл в своей жизни, то начать нужно было бы с моих отношений с Никитой. Он написал за десять минут до того, как объявился на моём пороге со своей очередной пассией. У Липа был дурной вкус на женщин – он любил всех без разбора. Будь то танцовщица из клуба, одна из однокурсниц Богдана с художественно класса, француженка, которую он подцепил в сапсане, мама восьмилетнего мальчика… И вот теперь Катерина – длинноволосая блондинка с густыми белыми бровями, словно опалёнными; с белой, как бумага кожей; веснушки покрывали все видимые глазу участки её тела, осмелюсь предположить, что под одеждой они тоже были сплошь и рядом. В шутку мы с Богданом называли его девиц «новобранцами». Лип любил каждую по-своему, упивался их душами, их красотой, их любовью и их телами. Страсть между Никитой и девушками разгоралась быстро, но так же быстро угасала, а потом вспыхивала по новой – раз за разом. Все сердечные чувства для него хоть и были игрой, но не шутливой затеей. Никита отдавал всего себя, правда, быстро угасал и никогда не задерживался в отношениях надолго.
Когда я увидела Катерину, сразу подумала о нас тремя годами ранее. Во время когда и мы были влюблены друг в друга. Время, когда для нас просто любить было слишком мало.
Высота 43 метра
Берлин был для нас незнакомцем, как и мы для него. Да и нас с Липом я считала незнакомцами. Лишь несколько встреч – их было слишком мало, чтобы познакомиться ближе, но достаточно, чтобы многое понять о наших личностях. Мы провели вместе несколько потрясающих часов в разговорах, наполненных волнующими мыслями, неосторожно брошенными фразами, мы совершали безответственные поступки и принимали поспешные решения. И один из таких безумных поступков – сорваться и вместе поехать в Германию.
Кто бы мог подумать, что я позволю себе уехать по первому зову сердца в другую страну, да ещё и с парнем, который не вызывал никакого доверия? Так говорила моя знакомая, но сама я не держала её мнение за правду. Наша встреча с Никитой на выставке не была случайной. Наша одержимость искусством, любым проявлением творческого нутра, наша безоговорочная любовь к творениям Курасова, его острому взгляду и страстному содержанию… Я готова была поклясться, что тогда, в музее, я встретила родственную душу.
Так почему же я нарекла нас незнакомцами? Причина крылась в самопознании. Если за всю свою жизнь я не узнала себя, то как могла изучить кого-то другого за столь короткое время? Сама только мысль о том, что кто-то мне стал ясен, как небо в мороз, пронзала меня дрожью и приводила в ужас. Другое дело, если сначала бы я узнала себя…
Что могла принести нам эта спонтанная поездка? Никто из нас не знал. До недавнего времени я и сама не знала, на что способна. И вот мы два незнакомца – неизвестные миру, друг другу и самим себе – вышли на перроне вокзала Берлин-Восточный, связанные одной целью: посетить эксклюзивную выставку современного искусства, заодно не растеряв наше всепоглощающее чувство влюблённости, похоти и внезапно возникшего драйва жить. Тогда я только начинала писать свою вторую книгу, смысл жизни ещё не был до конца приобретён и ещё не был до конца потерян.
Берлин. Бар был полон выпивки. Музыка играла громче положенного. А люди казались счастливее. Проходили мимо. Улыбались. Смотрели в глаза. Сначала я робела и отводила взгляд, пока Никита не повёл меня танцевать, тогда я отбросила свою зажатость. Его демонические глаза были полны восторга, полны наслаждения. Я смотрела и не могла отвести от них свой взгляд. Это был наш вечер – кутёж и свобода, которые продлились до утра. Тем вечером мы познакомились с очаровательной парой Исааком и Кристен. Именно это событие придало немного ясности чувствам между мной и Липом. В миг наш союз был разрушен желанием любить весь мир.