Три
Шрифт:
Я затаила дыхание, ведь казалось, что он наконец-то произнесёт «люблю тебя», но что-то всегда останавливало его, и в этот раз Богдан сказал:
– Когда-то я рисовал тебя.
– Я храню тот портрет. – Я растерялась и указала на книжную полку, где между томиков особо ценных изданий стоял мой обрамлённый портрет. – Но ты и так это знаешь.
Заметив, как серьёзные глаза Богдана подобрели, я расслабилась и с улыбкой вспомнила нашу первую встречу в галерее, когда я выделила его из толпы. Вспомнила наше первое свидание с Никитой, когда он решил, что было бы здорово, чтобы Богдан нарисовал меня. Поэтому Лип и отвёл меня в академический парк рядом со школой искусств, где учился Богдан. Именно там, сидя на
– Мне приятно, что он там. Рядом с изданиями Керуака и Гёссе.
– Там то, что я люблю больше всего. – Моё сердце сжалось настолько сильно, словно я обронила фразу, которую берегла всеми силами под надёжными замками, где-то в самой глубине своей души.
За стеной раздался женский стон. Это была Катерина. Мы слишком надолго оставили их одних, и жажда любви взяла верх. Я привыкла к подобным стонам в своей квартире. Я понимала их. Чувствовала их. Моё тело так или иначе отзывалось на эти звуки, но не ревностью, лишь приятной ностальгией и радостью. Парочке за стеной было хорошо, а я любила, когда кто-то из нас наслаждается этой жизнью.
– Почему ты рядом с Липом? Он же порой бывает таким безрассудным, невыносимым, самовлюблённым негодяем. Таким развязным нахалом, до неприличия… – Стон за стеной стал более интенсивным, из-за чего я немного сбилась с мысли. – Ну вот, что и подтверждает мои слова. Они же ничуть не стесняются, – сказала достаточно громко, чтобы эта дикая парочка за стенкой услышали меня.
– А ещё бывает доброй, понимающей и до боли родной душой, – перебил меня Богдан. – Он тот человек, который должен быть в жизни каждого. Это не обязательно будет положительное событие в их жизни, но тот ценный опыт, который люди вынесут из общения с подобными негодяями, стоит всех бед и горестей, что свалятся на их головы.
– Ты прав. – Я на самом деле так думала.
– Он чёртов демон! Воплощение греха и благодати на земле. Существо, созданное Богом. Он – это равновесие. Концентрация плохого и хорошего, связующее звено, которое удерживает рядом с собой пропащие души, показывая им обе стороны этого мира. – Богдан вновь коснулся рукой моих губ, но в этот раз нежно провёл вдоль и задержал свою тёплую ладонь на моей шее.
– Действительно! Вряд ли бы человек достаточно просветлённый стал тратить своё ценное время на беседы с Липом. Он бы считал себя выше его. Это не привело бы ни к чему хорошему. Человек же ниже никогда на километр бы не приблизился к Никите. Этот простак бы струсил, – я продолжила диалог.
– Мы с тобой – это те самые потерянные души в объятиях демона. Мы так красиво живём, творим… Мы расцветаем, но наши тонкие натуры с такой же силой пронзает боль, самокопание и вина.
Мне до дрожи были приятны его касания. Богдан держал свою руку на моей шее, и ему без слов были ясны мои чувства. Дыхание выдавало меня. Я хотела быть ближе к нему. Хотя бы просто обнять. До встречи с Богданом я испытывала лишь сексуальное влечение к своим партнёрам, а рядом с ним я жаждала испытать ту любовь, о которой пишут в книгах, которую восхваляют поэты. Ту любовь, которой любят мужчина и женщина. Любовь, не терпящую третьих лиц. Любовь только для двоих.
– Спасибо, что был сегодня рядом… – Я закрыла глаза и прошептала: – Я это ценю.
– Я всегда рядом, – таким же шёпотом ответил Богдан.
– И мы опять вернулись к разговорам обо мне! – Я открыла глаза и посмотрела на Богдана.
– Я рассказал тебе о своей боли, но ты её не поняла. Неужели это никогда не сбудется? – с досадой в голосе произнёс он.
– Если я не поняла, то точно почувствовала.
Я взяла его руку, которая до этого всё ещё обнимала мою шею, и поцеловала её. Прильнула к Богдану и, уставившись в его глаза, замерла в ожидании того, когда
несбыточная мечта станет реальностью.И он поцеловал меня.
??
Кафе «Сюли» мало чем отличалось от любого придорожного заведения. На первый взгляд не было в нём чего-то примечательного, особенного – обычное придорожное кафе. Но долгая дорога как будто прибавляла ему красок, и оно казалось путникам оазисом в пустыне.
Виктория, которая появилась на пороге кафе почти перед самым закрытием, тоже испытала на себе этот магнетизм, что многих притягивает сюда. Выглядела она уставшей, её льняное оранжевое платье было помято, длинные тёмно-русые волосы небрежно заплетены в косу, явно тяжёлый кожаный чемодан испачкан в дорожной пыли. Виктория поставила его у двери, достала оттуда небольшую сумочку, оглядела помещение и направилась в уборную. В зал она вышла уже более свежей, теперь её волосы были аккуратно причёсаны, а на лице появился румянец. Девушка заняла один из столиков и принялась изучать меню.
Сюли подошла к ней не сразу – дала время отдохнуть и подумать. Ей было приятно, что столь юная особа так уважительно отнеслась к заведению – сначала привела себя в порядок и только потом собралась приступить к еде. Подойдя ближе к девушке, чтобы принять заказ, Сюли уловила аромат её парфюма и сразу растаяла.
– Если не секрет, куда держите путь? – не сдержала своё любопытство Сюли, записывая в блокнот яблочный пирог и чёрный чай.
– Скорее откуда. Я возвращаюсь домой, – ответила Виктория. – Уже поздно. – Она посмотрела в окно, но увидела там лишь своё отражение. – Не знаете, где тут можно остановиться на ночь?
– В нашей глуши нет гостевых домов. В километрах двадцати отсюда ближайший. – Сюли убрала блокнот в фартук и спросила: – Пирог греть? – потом уточнила: – Вся выпечка у нас готовится утром.
– Да, пожалуйста. Я подожду, – ответила Виктория и растерянно посмотрела на свой чемодан, брошенный у входа.
Через какое-то время дверь кафе снова открылась. Причём с такой силой, что колокольчики, висевшие в проёме, подлетели и ударили в потолок.
– Опять?! – возмутилась Сюли.
– А ну пошевеливайся! – приказал старик пацану, которого тянул за собой, держа за воротник. – Садись! – скомандовал он. – Смотри на часы! Время позднее, а ты шаришься. И что тебе дома не сидится? Тут дорога, не место тебе здесь! – громко продолжал старик. – Застал его в кустах у окна. Нехорошо подглядывать!
– Он ребёнок, ему любопытно, – вмешалась Виктория.
– А вы не лезьте не в своё дело! – фыркнула Сюли, окинув всех недовольным взглядом, глубоко вздохнула и вернулась за столик, который едва виднелся из-за барной стойки. Потом принялась дальше разбирать бумаги.
Кухарка в этот момент молча поставила перед Викторией подогретый пирог и крепко заваренный чай.
– Дома папа, – робко ответил мальчик.
На какое-то время все замолчали.
– Вернулся? – раздосадованно спросил старик.
– Угу, мама сказала подождать на улице.
– И давно?
– Не знаю. Может, пару часов, – неуверенно ответил мальчишка.