ТриАда

Время – это смертельные кольца змея познания, удушающего Древо жизни. Это астральный вихрь, обвивающий стебель Лотоса, – солнцеворот-свастика, коловорот звезды Вершины Мира. Это Кронос, порождающий формы, но затем пожирающий своих детей – ревнивый породитель, беспощадно месящий их на Голгофе испытаний и исправлений его же ошибок.

Время – производная причинно-следственных связей. На уровне формообразования идея, являющаяся причиной, точкой фиксации, архимедовой опорой – веретеном закручивает вокруг себя спиральный вихрь энергии. Мысль планирует, организует, проводит этап реализации, облачаясь в материальные одежды, и, наконец, контролирует результат: «…И сказал тогда Бог: хорошо!». Идея даёт детальное представление об архитектуре будущего явления, вихрь желания затягивает, аккумулирует в необходимых объемах подходящие энергии и материю. Изготовлением и проявлением феномена в миру экономики «купи-продай» занимаются специфические трудовые ресурсы космоса, используя привычные навыки и знания, сам труд, средства и его предметы. Затраты и прибыль, окунувшейся в костный мир идеи, учитываются по возвращении видоизмененных ресурсов на «историческую родину». Учитывается «рентабельность» переработанного в космический «мед» «нектара» земной жизни с убытком или прибытком от воплощения.

Воздействие времени характеризуется скоростью протекания изменений в объекте или явлении. Для разных состояний сознания, формирующих тела и формы по разному течет и время.

В каждой секунде – Вечность, в каждом атоме – Беспредельность, в каждой форме – Энергия. В каждой субстанции – Разумение.

Со светом звезд летит к вам ваше будущее, то, которое для его источника является прошлым. В беспредельности все существует здесь и сейчас. Для человека это прошлое, настоящее и будущее, для Вечности же – сущее.

Турбулентность энергии приводит к векторизации потока и импульсу скорости в неподвижной субстанции, – росту температуры поверхности веретена за счет создавшихся сил трения в хаосе частиц. А также к ликвидации сил сцепления с внешней средой, и росту внутренних центростремительных сил притяжения к сформированному ядру, с последующим отрывом возбужденной, горячей «крошечки» ноосферы в форме элементарного вихря единичной жизни.

Божественная душа одевается в свет, он вливается в человеческую душу, та зачехляется в одежду души животной, тело которой и есть тело человека. Дезинтеграция – процесс обратный.

Странник

«Скажите, что такое красота…». Великий Мастер мнёт ментальную форму судеб из космической глины и лепит «кувшины» тел и сосуды «эго», весьма далекие от задуманного и желаемого, патологии которых должны исцелить или выправить до идеала сами же облаченные формы в процессе испытания жизнью. Его функция понятна. Гончар – он лепит кукол из предоставленного лучистого материала и оставляет их в плавильной печи планетарной мастерской доводя до состояния и качества, близкого к совершенству.

Воплощение в тела – лишь результат выраженного желания бессмертных капель света осознания последствий падения, похоже, как привязанный бечевкой времени и эмоций воздушный змей не поднимается выше допустимого в руках у причинности. Нас, кукол жизни, сопровождает почетный эскорт: палач и крест судьбы – человеческие чувства и любовь – эта гремящая консервная банка на хвосте нашкодившего кота и отпущенное время жизни и сомнительных удовольствий – как прищепка на собачьих яйцах. Ведь причина того, что «Аннушка уже разлила масло!» существует с момента нашего рождения. И в конце ждёт разрушительница иллюзий – милосердная Смерть, которая терпеливо ждет осени сбора ягод падшего человечества и приговора Нимезиды – куда отправить пересортицу собранного урожая.

Тео-философская доктрина, которой стоит удостоить внимание, заключается в концепции «гиперкосмического бога» – незримого царства вне пространства и времени, которое, несмотря на свою нематериальность, может быть постигнуто краем человеческого разума. При этом познание не абсолютно, и за пределами научных горизонтов всегда будет оставаться следующий «завуалированный мир», в который этот Бог Жизни вдыхает иной жар эмоций, дарует тепло иного тела, и воспламеняет огонь иного разума.

И куклы обреченно и с трепетом ждут следующей посевной и осени востребования и обжига в ином пространстве, или их расставляют на «музейной полке» космических шедевров, или ссыпают в сундуки космического хлама разноцветов и утерянного качества тонкой материи при разрушении форм падших.

«Здесь, под небом чужим, я как гость нежеланный…»

Десс

Преодолевшие ужас смерти, «куклы» умирают героями, быстро и блистательно. А чем больше страх за неправедно содеянное, чем больше трепет и избегание, – тем ужасней и изощрённей придумывается и предлагается конец цикла, неизбежная расплата. И прячась от меня в хилом теле, я прихожу к таким страшными мученьями и кошмарными виденьями овощевидного ума. Но поступки связаны со свободой выбора и преобладанием в жизненном кредо развития людей или мертвой, или их живой души. В этом мой принцип выбора реквизита при выходе «на сцену» – неразрывно связан или с началом просветления, или с утолщением порочных и темных коагуляций, и, следовательно, связан цепью причинностей.

Вы обрисовываете меня односторонне, частично, но, безусловно, аналитически законченно – в виде оперирующего секирой скелета в осенний период сбора урожая. Но обращаю внимание на символику. Скелет – это то, что вы считаете наименее изменяемым в вашем теле; это, так сказать, производная от твердости формы. Это почти вечный твердый каркас, на который наращиваются остальные элементы вашего тленного тела.

Соглашусь, что осень человеческой жизни, время жатвы – не лучшее время для бурного оптимизма. Но, для неоступившихся, в ней есть та неукротимая прелесть, которую так чутко понимали русские поэты. И Пушкин: «Унылая пора, очей очарованье…», и Тютчев: «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора…», и Есенин: «О, возраст осени, ты мне дороже юности и лета…», – в своих стихах передают глубину непередаваемой силы любви и прелести поры опадающей листвы. Осень… Именно она открывает мне вселенную тонких чувственных оттенков ваших эмоциональных переживаний. За грустью приходит радость. И это неизбежно, как и сама смена времен года. Весна нового пробуждения еще не скоро, но пусть сердца уже сейчас озарятся новыми радостями и светлыми улыбками.

Странник

Я разделяю тот взгляд, что великая тайна жизни, которая, конечно же, и является тем глобальным и секретным знанием, состоит в том, что наше обычное ощущение «я» – это иллюзия или, по крайней мере – временная роль. То, о чем сказано много слов, что завуалировано в народных сказках, что описано в простеньких по форме изложениях и признанных шедеврах. Я не безосновательно считаю, что сборник пьес Шекспира, так же, как одна из самых знаменитых книг раннего итальянского Ренессанса – Декамерон Джованни Боккаччо, – лишь перелицованные рассказы и комедии более ранней эпохи. Но то балаганное развлекалово, над чем смеялись в 13 веке, в век романтизма стали великими трагедиями. Можно рассматривать «Короля Лир» – как лживые остывшие чувства внешнего. И сошедший со страниц другой трагедии – Лаэрт обращается к своему внутреннему Я, вскормленному беспечной обманной средой отношения к миру, в котором отвержена сердечность, соль человеческой души. Место действия, где царствует гордыня и самость – лишь продолжение офелиево-гамлетовской трагедии половой привязанности. Любви жадной до ощущений, животной, не окрашенной настоящими чувствами. А «Отелло» – как начало трагедии любви высшей, когда осознанные и окрепшие удовольствия желаний и, как следствие – победная поступь темных сил тела и сексуальных эмоций в сознании – душат Дездемону, «вечно скорбящую» истинную Любовь. Кульминацией же серии этих интимных комедий является опус о жизни половых клеток в печальном романтизме полового акта – «Ромео и Джульетта».

В «Гамлете» – где местом событий или полем битвы высокой любви и низменных страстей выбран замок Эльсинор (эль – солнце, син – луна, хор – круг, цикл), т.е. – обычный цикл земной жизни, которую все мы проживаем под властью и в доме «солнечно-лунного Бога». Замок воздвигнут в королевстве датском – на полуострове, как характеристика обособленности личной жизни и индивидуального царства эмоций, мыслей и тела. Центральная фигура, Гамлет – это предсмертное безумие побежденной телом первой, чистой и истинной Любви женщины, ослепшей и проткнутой движениями низких удовольствий. Ее душа безумна и бесплодна без божественной любви в сердце. Лаэрт (Lie) – «ложь» – представлен, как любовь примитивная и обманная – это разнообразные плотские утехи. Он любимый молодой царедворец Клавдия – этих туч ненасытных желаний, обманщика, заслонившего духовный свет, убив ядом чувственных удовольствий и сладких речей любовников высшие чистые и невинные стремления женщины. Прагматизм девушки склоняется к обольщению деньгами и чудными физическими ощущениями. Клавдий воцарился, соединившись с меркантильной и похотливой личностью – рожденной в сексе и царствующей ныне над ее мыслями, эмоциями и телом.

Первый выход грешной души из тела – когда Гамлет отправляется на суд и «вечную жизнь» к родственнику Клавдия, в сопровождении его преданных слуг-убийц, спутников и свидетелей женского неуемного секса – Гильдстерна, что переводится как «Золотистый зад», и Розенкранца – как «Розовая «щель». И можно догадаться, что Туманный Альбион, это отнюдь не райский сад. Развязка же наступает в каменных покоях замка. Пораженное в поединке отравленным оружием укоренившейся лжи, Горячее Сердце перестает биться. Облака рассеиваются, и душа восходит на высокую башню, чтобы уплыть в Белый Туман уже навсегда.