Трибунал : брачная комедия, судебная комедия и водевиль

Былкин (запальчиво). А меня это не устраивает.

Прахов. Но вы не наш клиент.

Былкин. Я с ней прожил тридцать лет, а теперь она меня бросает. В беде бросает. Меня, может быть, завтра посадят. И некому будет принести передачу.

Надежда. Но я слышала, что в тюрьме сейчас кормят очень неплохо. А теплые носки и теплые кальсоны я тебе сразу дам.

Былкин. Мне не нужно от тебя ничего.

Надежда. А иногда буду тебе писать эсэмэски.

Былкин. Я не хочу читать эсэмэски.

Филипп. Я имею компьютер, Интернет, вы будешь смотреть на нее по скайп.

Былкин. Где я буду смотреть скайп? В Лефортове? На Лубянке?

Надежда. Степа, милый, если ты так боишься, тебе надо, пока не поздно, бежать. Я бы взяла тебя с собой — но в каком качестве?

Былкин. В качестве старого дурака.

Прахов (рассудительно). В этом качестве американцы вряд ли дадут вам визу, но вы, Надежда Тимофеевна, можете Степана Петровича адоптировать.

Надежда. Чего?

Немилов. Ну, то есть усыновить.

Надежда. Усыновить? Его? Да он же на семь лет старше меня.

Прахов. Закон об усыновлении возрастных ограничений не ставит. Зато с визой проблем не будет, у американцев есть закон о воссоединении семей.

Надежда. Ну, если Фил не против…

Филипп. Я не против. Я видел, как Степан Петрович умеет хорошо считать продуктов, он будет у меня работать на кухня.

Былкин. Я буду. Если без взяток и без откатов.

Входит Софья Гавриловна.

Софья Гавриловна. Надя… Ой, столько людей! У вас что, заседание?

Надежда. Ты что-то опять забыла?

Софья Гавриловна. Я помню, что я что-то забыла, а что забыла, не помню.

Надежда. Мам, у меня для тебя новость. Ты только не пугайся. Я выхожу замуж.

Софья Гавриловна. А ты разве не замужем? У тебя муж был такой… (Замечает Былкина.) Разве это не он?

Надежда. Да, он. Его, кстати, не сегодня завтра могут посадить.

Софья Гавриловна. Посадить? Если за антисоветскую деятельность, ты должна с ним немедленно развестись и сменить фамилию.

Надежда. Именно это я и собираюсь сделать. Я выхожу за Фила. Вот он.

Софья Гавриловна. Его как раз помню. Американец.

Былкин. Вот это маразм! Его видела один раз — и запомнила, а со мной в одной квартире тридцать лет — и не помнит.

Софья Гавриловна. Дочка, я советую тебе его тоже забыть. Но если ты выходишь за иностранца, ты должна получить разрешение от НКВД.

Надежда. Мамочка, неужели ты совсем не ориентируешься во времени? Сейчас двадцать первый век, никакого НКВД давно нет, а мы свободные люди.

Былкин. Пока нас не посадили.

Надежда. И можем делать все, что хотим.

Былкин. Потому что все равно посадят.

Надежда. Но ты не бойся. Мы тебя не оставим. Мы тебя возьмем с собой, правда, Фил?

Филипп. О да, свити. Если нет другой выход.

Софья Гавриловна. Куда вы меня возьмете?

Надежда. В Америку, мамочка.

Софья Гавриловна. В Америку? И я там увижу Тимоти?

Надежда. Тимоти? Какого Тимоти?

Софья Гавриловна. Я сказала «Тимоти»?

Надежда. Да, ты сказала «Тимоти». Кто это?

Софья Гавриловна. Я не помню. (Волнуется, переходит на крик. Истерически.) Я не помню, не помню, не помню!

Вдруг начинает биться в конвульсиях. Ее усаживают на диван. Все вокруг нее сгрудились.

Надежда. Клава, звони в «Скорую». Степа, воды!

Софья Гавриловна задергалась и замерла сидя.

Прахов (подбежал, пощупал на шее пульс). Всё.

Надежда. Что «всё»?

Прахов. Все кончено.

Все стоят молча. Вдруг Софья Гавриловна открыла глаза, осмотрела всех стоящих и улыбнулась.

Софья Гавриловна (с просветленным лицом). Я все вспомнила.

Надежда. Что ты вспомнила, мамочка?

Софья Гавриловна. Все. Тимоти вспомнила.

Надежда. Тимоти?

Софья Гавриловна. Мы познакомились в пятьдесят первом году на «Лебедином озере» в Большом театре. Он оказался американским военным атташе. А я была обыкновенная молодая советская женщина, член партии и член бюро райкома. Но в Тимоти я влюбилась. Мы встречались восемь месяцев. Он был женат, но готов развестись со своей Джил и жениться на мне. Когда он уехал в Чикаго брать развод, меня арестовали. Это было уже не НКВД, а МГБ. Меня допрашивал и пугал министр Абакумов. Обещал выпустить, если я забуду Тимоти. А потом со мной что-то сделали, и я его правда забыла. Я даже не помнила, как тебя родила в тюрьме.

Надежда. Ты меня родила в тюрьме?

Софья Гавриловна. Во внутренней тюрьме на Лубянке. Но я только сейчас это вспомнила. А тогда эта часть жизни вылетела из головы, как будто была стерта. Только иногда у меня были сны, которые на что-то мне намекали.

Надежда. И у меня были сны. Но ты же понимала, что ты меня не могла родить ни от кого.

Софья Гавриловна. Я понимала. Но, судя по отчеству, которое тебе вписали в метрику, думала, что у меня был какой-то Тимофей.