Тридцать пять минут и три года

***

– Я пришел сообщить вам, что полковник Фетч превышает свои полномочия, - заговорил Хакс, уперев взгляд в сцепленные перед собой руки, но чувствуя, как недобро прищурился адмирал: донос на старшего по званию явно пришелся ему не по нраву.

– На данный момент у меня нет доказательств, - продолжил капитан, кожей ощущая, как взгляд зеленовато-карих глаз мрачнеет еще больше, - но я могу предоставить их вам этим вечером. Полковник Фетч имеет камеры и микрофоны, установленные в моей каюте, и с помощью них он, соответственно, может видеть и слышать всё, что происходит внутри.

Хакс поднял взгляд на Гарраса.

– Это не является превышением полномочий в том случае, если вы не оправдали доверие своего начальника, капитан, - холодно обронил адмирал и глаза его из мрачных сумели заледенеть в считанные мгновения.

– Никак нет, сэр, я ни в чем не провинился кроме того случая с потерей прототипа СИД-перехватчика нового образца, - Хакс чуть подался вперед, и тяжелая боль в животе перелилась куда-то туда же.
– Вы ведь знаете о нем.

– Шесть дней назад, конечно знаю, - ровно ответил адмирал.
– Я даже лично отдал приказ о том, чтобы вам занесли пометку в личное дело, что вы хороши в экстренной ситуации. А сейчас вы вынуждаете меня сомневаться в вашей надежности, капитан.

Где-то над швом у Хакса сжало так, что даже дыхание перехватило.

Он никогда не слышал ни о какой пометке. Тем более о похвале от адмирала.

– Я… впервые узнаю сейчас об этом, сэр, простите, - он уставился обратно в стол, пытаясь задавить новый прилив ненависти и боли. Оказывается, его обманули с самого начала. Ему не грозило понижение, а его людям не грозил никакой штрафбат, это был чистый блеф от начальника, которому Хакс подчинялся и доверял, рассчитанный на то, что амбициозный и пользующийся любовью у своих людей капитан пойдет на всё, чтобы свои позиции удержать.

– Капитан?
– раздался как в тумане голос адмирала.

Хакс поднял голову, и растерянный взгляд снова затвердел.

– Капитан, полковник имел право не сообщить вам, если посчитал подобное нужным, - продолжал Гаррас.
– Лично я не вижу повода скрывать это от вас, но данное вряд ли может стать серьезным поводом для подозрений. Вы говорите о камерах. Откуда вы знаете?

– После того, как был потерян прототип СИД-перехватчика, полковник Фетч поставил меня перед выбором, - Хакс глубоко вдохнул и на выдохе выговорил.
– Понижение или подчинение. Я выбрал второе из-за своей чрезмерной амбициозности, сэр, и полковник Фетч трижды… пытал меня.

Уши начинали гореть от стыда из-за того, что приходилось разглашать настолько личное и больное, и капитан крепче сжал ладони друг с другом, но глаз от Гарраса, который теперь слушал крайне внимательно, не отвел.

– Вчерашней ночью я понял, что полковник может следить за мной, потому что до этого я пронес к нему в каюту записывающее устройство, диалог и звуки с которого я намеревался предоставить вам. По глупости я решил не нести сам диктофон, а убедиться, что запись действительно состоялась, и перенес, а затем и проиграл её на компьютере. Позже ночью полковник пришел ко мне и заставил стереть всё, а диктофон отдать ему.

– Вошел… к вам в каюту?
– мягко перебил его адмирал, снова начиная недоверчиво щуриться.
– Это невозможно, к вам можете войти либо вы, либо я, и базу сканов никто не взламывал.

– Значит, полковник Фетч её взломал, - не стал сдавать позиции Хакс.
– Но поскольку теперь запись стерта, полковник не оставляет следов при работе, а я не могу представить вам, сэр, ни одного материального доказательства, я прошу вас о проникновении в систему камер в моей комнате будущей ночью. Тогда вы увидите нужные доказательства сами.

– И с чего вы так уверены, что вам “повезет” этой же ночью?
– скептически поинтересовался адмирал.
– Вы упомянули три раза, в которые вас, по вашим словам, пытал полковник Фетч, но со времени потери прототипа СИДа прошло шесть дней. С чего бы ему захотеть пытать вас снова именно сейчас?

– Потому что полковнику это нравится, сэр, - тихо ответил Хакс.
– И потому что сегодня я не буду подчиняться ему вне устава.

Повисла тишина, в процессе которой Гаррас не отводил от Хакса задумчивого взгляда.

– Почему вы рассказали не сразу, а только сейчас?
– наконец спросил он.

Капитан внутренне досчитал до трех и выдал уже давно готовый ответ на этот вопрос, молясь о том, чтобы он был правильным.

По крайней мере, он точно был честным.

– Потому что я понял, что, пытаясь сохранить свою карьеру, я нарушаю все принципы, которым служит Первый Орден. Когда я был в академии, нас учили, что один солдат не стоит десяти, если эти десять должны погибнуть, чтобы спасти его. Может быть, я говорю слишком витиевато для офицера, но я хочу сказать, что в данном случае этот один солдат - я.

Губы адмирала Гарраса дрогнули и едва заметно растянулись в улыбке.

– Не хочется вам верить, но одновременно очень хочется, - усмехнулся он и тут же вновь посерьезнел.
– Если в вашей каюте действительно есть камеры, то мы их найдем, и тогда я лично буду наблюдать за тем, что случится ночью. Вы свободны, капитан. Я жду ваших доказательств.

– Благодарю вас, сэр, - еле слышно ответил Хакс, до конца не веря своим ушам.

Неужели первая часть плана действительно прошла успешно?

***

Еще час до отбоя. Пока младшие офицеры могли свободно передвигаться по судну, Фетч снова вызвал к себе Хакса и терпеливо ждал его.

День прошел более чем продуктивно. Отчеты оформлены, документы подписаны, Ликс не выходил из комнаты и сидел почти всё время на одном месте… Интересно, что можно будет устроить ночью. Фетч отвлекся от галоэкрана, поднял на уровень глаз дистанционную виброиглу, довольно улыбнулся и вернулся к компьютеру.

Хакс позвонил по видеофону через десять минут, внутренне ликуя этой удаче. Ему не пришлось даже идти самому, полковнику, видимо, понравилось развлекаться с ним образом позапрошлой ночи. Сейчас капитан впервые не боялся. Не боялся ни боли, ни того, что звалось унижением. Тем более что сегодня он унижаться не намеревался.

Чувство, засевшее в груди уже давно и сегодня при виде Ликса встрепенувшееся опять, росло, потому что как только адмирал Гаррас доберется до полковника, тот пойдет под трибунал, и сам Хакс до него больше никогда не дотянется.

А он хотел. Отчаянно хотел прямого столкновения, драки, чего угодно: лишь бы только не избавляться от него, оставаясь в положении игрушки.

Хакс уставился в камеру. Придавать глазам лихорадочный блеск нарочно сегодня было не нужно.

Дверь сразу распахнулась, впуская его, и Фетч лениво, даже не оборачиваясь, махнул рукой: