Тридцать три - нос утри
Шрифт:
– Ты чего? – неловко сказал Винька. – Ушибла ногу, что ли?
Она вздохнула – кажется, сквозь боль:
– Нет, это бывает. Скоро пройдет. Называется “нервное”...
– Чё нервничать-то? – неловко буркнул Винька. – Придешь домой, ноги согреешь, и все пройдет. Держись за меня...
– Ага... – Кудрявая взялась за Винькино плечо. – А тебе очень холодно?
– Сейчас не холодно, привык уже, – соврал он.
– Пойдем скорее! – И Кудрявая заковыляла решительно.
Была Кудрявая в меховой потертой шапчонке с очень длинными ушами – их можно завязывать на груди.
– Скоро придем, – виновато сказала Кудрявая. На этот раз она не стала спорить, когда Винька решил помочь ей на лестнице. Спустились. Добрались до “хуторка”.
– Ну, я пошел...
– Куда?! – очень удивилась Кудрявая.
– Домой, куда еще...
– Ты, что ли, помереть решил от простуды? Пойдешь к нам, сушиться будешь.
– Да вот еще... – опять застеснялся Винька.
Негромко, но почти как Марина Васильевна, Кудрявая сказала:
– Ну-ка, не рассуждай. Марш в дом.
В низкой кухне трещала печка-плита. И хозяйничала маленькая женщина с такими же, как у Кудрявой белыми волосами. С худым лицом и глубокими складками у рта.
– Мама, это Виня Греев. Помнишь, я про него говорила? А сегодня он меня из лужи спас, из глубокой. Смотри, какой мокрый... А я тоже ноги промочила.
– Горюшко мое! – Мама Кудрявой стряхнула с фартука картофельные очистки. – Два горюшка! Ну-ка...
Он ловкими движениями стащила с Виньки пальто, велела снять сапоги, сдернула с него промокшие штаны, двумя взмахами стянула сырые чулки. Винька ойкал, но не очень стеснялся. Под лыжными “шкерами” у него были надеты для тепла еще летние штаны. Стало даже приятно, будто опять лето – от печки тянуло по ногам сухим теплом. Мама Кудрявой придвинула к печке некрашенную лавку, открыла дверцу.
– Садитесь к огню... водоплавающие. Грейте мокрые лапы.
Винька сел. Кудрявая – рядом. Она тоже была босиком, с белыми тонкими ногами. Винька не выдержал, покосился: отличается ли у нее правая ступня от левой? Размером не отличалась, только сильно была повернута внутрь. Кудрявая заметила этот взгляд. Винька съежился, и то ли от смущения, то ли в ответ на печное тепло, его запоздало тряхнуло резким ознобом.
Мама Кудрявой накинула на Виньку и на дочь пахнущий овчиной полушубок. На спины и на головы.
– Грейтесь как следует.
Теперь Винька и Кудрявая поневоле оказались совсем рядышком. Винька ощутил острое плечо Кудрявой. Она прошептала:
– Это мамин полушубок. Сторожевой...
– Как это “сторожевой”? – отозвался Винька. Тоже шепотом.
– Она в нем на работу ходит. Ночью. Она сторожем работает на автобазе.
“Ох, а как же ты одна-то здесь по ночам? – испуганно подумал Винька. – В такой глуши”. Сам он точно помер бы со страху.
Кудрявая, кажется, догадалась.
– У нас еще бабушка есть. С бабушкой никогда не страшно, она знаешь какая... Она военной была, во фронтовом госпитале.
– А где бабушка сейчас?
– В магазине или на рынке, по хозяйству... Винь...
– Чего?
– Помнишь, ты тогда про Робин Гуда говорил?
– Ну...
– Расскажи
еще, а?Винька уже не вздрагивал. Тепло ему было под мохнатой овчиной, рядом с Кудрявой, которую он героически спас. И которая сидела рядышком, как... ну, как девочка Герда рядом с мальчишкой Кеем, когда его еще не похитила Снежная королева. И вовсе не какие они не жених и невеста! Да и не было рядом никого, кто мог бы задразнить так...
– Ладно, слушай... В общем, это было в давние-давние времена. Английский король Ричард по прозвищу Львиное Сердце ушел в дальний поход и долго не возвращался. А без него бедняков угнетал Ноттингемский шериф... ну, это вроде областного начальника полиции... И многие люди стали скрываться в лесу...
За один раз поведать все известные ему истории о Робин Гуде Винька не смог. Пришел снова и снова. Потому что Кудрявая каждый раз спрашивала: “Придешь еще?” И он говорил: “Ладно уж...”
А в середине ноября такое совпадение!
– Кудрявая! В “Победе” новое кино идет, трофейное! “Приключения Робин Гуда”! Говорят, цветное! Хочешь?
Она опустила голову – тихая такая среди гвалта школьной перемены.
– Я не знаю... У нас, наверно, денег нет...
У Виньки была лишняя трешка: он копил деньги на трехцветный фонарик – их иногда продавали в “Электротоварах”. Он подумал пять секунд и героически решил:
– Ладно! Все равно пошли!
– Нет, я сперва у мамы спрошу.
– Ну, пойдем спросим...
Мама разрешила. И дала Кудрявой три рубля на билет. И Кудрявая тихо цвела от счастья: и по дороге в кино, и обратно.
– Мировая картина, да?! – поддерживал радость Винька. Разноцветный Робин Гуд все еще лихо махал мечом перед его взором.
– Ага... – с улыбкой выдохнула Кудрявая. – Все как ты рассказывал. Только у тебя еще лучше...
– Ненормальная, – искренне обиделся Винька за расчудесный фильм.
– Нет, правда... – Она вдруг быстро заковыляла вперед, хитровато оглянулась на Виньку.
– Ты куда? – Дело было рядом с лестницей, а Кудрявая вдруг – мимо.
– Там подальше другой спуск есть!
Вот это был спуск!.. Погода стояла уже зимняя, и на крутом склоне оврага ребята накатали ледяную полосу – фанерками, сумками, штанами. Сверху донизу. Кудрявая еще раз оглянулась на Виньку и бесстрашно ухнула вниз (только длинные меховые уши взметнулись).
Виньке что делать-то? Зажмурился – и следом... Мамочка! Завертело, понесло на животе, на спине...
Внизу Винька встал, отряхнулся, подобрал приехавшую следом шапку.
– Ну, К-кудрявая...
Она тихонько смеялась рядом.
И Винька подумал: как хорошо, что они сейчас придут к ней домой и сядут у печки и будут снова разговаривать про Робин Гуда, и бабушка или мама дадут им по кружке горячего сладкого чая, и...
Суровая жизнь едва не разбила Винькины мечты. Она эта жизнь, придвинулась вплотную в лице пяти незнакомых мальчишек. Мальчишки были, как потом Винька узнал, с Зеленой Площадки, что находилась неподалеку. Самый высокий, в кожаном шлеме летчика, сказал без малейшего дружелюбия: