Тридцать три - нос утри

Варя поймала Виньку за штаны. Сдернула его вниз. Ухватила за бока. Винька, вереща от щекотки, присел, рубашка под лямками сбилась до подмышек, рогатка вывалилась к ногам.

– Ах, ты вот с чем ходишь! Беспризорник! А ну, пойдем...

– Ай, Варечка, я больше не буду!

– Пойдем, пройдем, – и потащила его обратно к крыльцу. – Сейчас будет стр-рашная кар-ра. За нападение со спины на мирную выпускницу средней школы...

– Кар-ра – Варвар-ра...

– Еще и дразнишься? Хорошо же!.. – Она уложила Виньку пузом на гладкие холодные колени. – Что с тобой делать? Живота или смерти?

– Ой, живота... – Винька слабо подрыгал ногами. И зажмурился – будто и правда весь в страхе.

– Тогда – взбучка, – деловито решила Варя. – Сто сорок горячих.

– Ой...

– Двести сорок! – И она хлопнула его учебником физики.

– Ай...

– Это еще не “ай”, – злорадно сообщила Варя. – “Ай” это когда вот так!.. Тьфу! Откуда в тебе пыль да сажа всякая!

– Так тебе и надо... Ух ты! Смотри! У твоей ноги!

У Вариной босоножки двигался, подминая травинки, тяжелый, как танк, жук-рогач.

– Что? Где?.. А-а-а!!

Варя взлетела со ступеней, Винька – кубарем с ее колен. Встал на четвереньки – и обратно к жуку.

Виньке нравились эти жуки-великаны. Они были мирные и красивые. Могли, конечно, тяпнуть за палец, но, во-первых, не надо зевать, а во-вторых, следует обращаться умело.

– У, кровожадная Варвара! Чуть не раздавила беднягу... – Он ухватил рогача за твердую спинку. – Чего испугалась? Погляди, какой замечательный! – Винька встал, протянул Варе жука.

– А-а-а! Уйди, Винегрет!

– Трусиха. А еще в учительницы собираешься. Подумай, что будет, если тебе однажды такого зверя под классный журнал подсунут?

– Помру на месте, – убежденно сообщила Варя издалека. – Винька не подходи... Кому сказала! А-а!..

– Да не буду, не буду... – Винька сел на ступень, вытащил из тесного кармана штанов, спичечный коробок.

Спичек в коробке не было, а лежали всякие полезные вещи: сломанный довоенный значок “Ворошиловский стрелок”, сделанный из проволоки кузнечик-прыгун и несколько гильз от патронов мелкокалиберки. Эти гильзы назывались “пистончики”. В лагере пистончики водились у всех мальчишек, потому что неподалеку находилось стрельбище областной организации “Досарм”.

Такие крошечные гильзы годились для многого: ими стреляли из рогаток, в них свистели, ими играли как солдатиками. А еще их можно было присасывать к нижней губе: идет человек, а губа у него, будто у дикаря, украшена латунной звенящей бахромой...

Мелкие вещи Винька затолкал обратно в карман (все это левой рукой, в правой был жук, он сердито шевелил рогами и лапами), посадил в коробок пленника. Рогач еле поместился.

– Засушишь для коллекции? – понимающе сказала Варя.

– Ненормальная, да? Если тебя засушить, тебе понравится?

– А тогда зачем он?

– Кудрявой покажу. Поиграем и выпустим...

Винька встал, отправил коробок в карман. Варя передернулась:

– Ходить с таким страшилищем в кармане... И сам страшилище. Умылся бы ты, Винегрет, а то как папуас.

Голосом, каким в лагере рассказывали жуткие истории, Винька продекламировал:

– Вот идет черный-черный папуас Винегрет. На его черных штанах черный-черный карман. В кармане черная– черная темнота. В темноте сидит рогатый и кусачий черный-пречерный жук...

Варя, осмелев, сказала, что Винька не черный, а просто чумазый. И штаны его когда-то, может, и были черными, но теперь...

– В них пыли больше, чем вельвета.

– Зато жук-то уж по правде чернее черного!

Но Варя заявила, что жук тоже не черный.

– Он с зеленом отливом, я разглядела.

– Она разглядела ! Зажмурилась и орала...

– А сперва разглядела... И, если хочешь знать, ничего полностью черного вообще не бывает на свете. Ни-ко-гда.

– Как это?

– А вот так. Я про это как раз недавно повторяла по физике. Черный цвет – это полное отсутствие всякого света. Абсолютное . А такого в природе быть не может.

– А если самая-самая темная ночь?

– Все равно есть проблеск. Хоть какой-то... – Варя сделалась почему-то очень строгой.

– А если... в комнате, где все щели заколочены, и за стеклами ни луны, ни звезд, ни фонарей?

– Даже в самой темной темноте... что-то есть, Винька. Ну, хотя бы цветные пятна, которые в глазах плавают...

“А ведь это хорошо”, – неожиданно подумал Винька. Но тут же и пожалел:

– Значит, никак-никак никогда нельзя увидеть полную черноту?

– Нельзя... Можно только почти полную. Ну, практически не отличимую от полной. Знаешь как? Надо где-нибудь взять пустой шар, выкрашенный черной краской внутри. Или сделанный из чего-нибудь черного. И проковырять в нем маленькое отверстие. И вот то, что увидишь в отверстии, будет почти совершенно черный цвет... Нам учитель Евграф Павлович рассказывал про такой опыт.

– Черный шар... Подожди-ка!

Винька побежал к забору. Отыскал в лебеде мячик. Тугой струйкой выдавил из мячика воду себе на колени, помыл их ладошкой (попутная польза). Мячик опять стал похож на черную шапочку. Винька вернулся к крыльцу, сел, надел резиновую шапочку на скользкое колено, достал из кармана пистончик.

Острые края гильзы Винька вонзил в резину – там, где дырка. Надавил, завертел. Резина сопротивлялась недолго. Винька с чмоканьем выдернул пистончик из мячика. Теперь в резине вместо чуть заметной дырки было аккуратное круглое отверстие. Калибром пять целых и шесть десятых миллиметра. Мячик сквозь отверстие быстро втянул воздух и обрел привычную форму.

– Вот, смотри... Это почти полная чернота, да?

Варя села рядом.

– Да... Ох, Винька, какой ты находчивый!

– А ты как думала!

Они еще поглядели на “черную черноту” в отверстии. Она была... какая-то нездешняя. Круглая дырка – словно глазок в другой мир.

Уж не в эту ли нездешнюю тьму ушел две недели назад Глебка?

“Да нет же, нет, – будто вздохнул он рядом. – Не бойся...”

Винька зябко повел плечами и сплющил мячик. Сунул в карман. Тот задергался там, как живой, карман растопырился. Винька повертел в пальцах пистончик. Забитая резиновыми крошками гильза теперь не могла быть ни присоской, ни свистком.