Тридцатилетняя война

Туман все еще не рассеивался, и Ангальт решил, что католики не пойдут в атаку до тех пор, пока не прояснится: им надо подниматься в гору, и, кроме того, противник не знал ни численности, ни расположения чешской армии. Тем не менее в семь-восемь часов утра он спешно вывел войска за бровку холма, разместив их по фронту почти в одну милю. Позднее, объясняя причины своего поражения, Ангальт оценивал численность чешской армии в пятнадцать тысяч человек, а противника — в сорок тысяч. Его данные в отношении собственных сил, возможно, соответствовали действительности, но численность войск противника он завысил по крайней мере вдвое.

На дальней правой стороне обороны Ангальта находился парк, называвшийся «Звезда», и у его стен были срочно сооружены брустверы. На дальней левой стороне холм круто спускался к рыхлым намокшим пашням. По краям Ангальт поставил кавалерию, в центре поместил пехоту и артиллерию, но, опасаясь мятежей [281] , раздробил полки и рассредоточил германских профессиональных всадников среди чешских пехотинцев-новобранцев. Основная часть немцев оказалась на левом фланге, а чехов — на правом. Королевский стяг, желтый бархат с зеленым крестом и девизом «Diverti nescio» («Отступать не умею»), стоял в центре. Неверным венграм Бетлена Габора, расположившимся на отдых под парком «Звезда», Ангальт приказал перейти на другую сторону холма и занять позицию на левой стороне, откуда они могли атаковать фланг противника.

281

Ангальт не опасался мятежей. Он использовал для построения новый для того времени нидерландский боевой порядок. — Примеч. ред.

Католики оккупировали нижний склон холма. Баварцы Тилли встали на левом фланге перед чехами, войско Бюкуа расположилось справа напротив немцев, пехота, поддерживаемая небольшим кавалерийским резервом, заняла позиции в центре. Бюкуа, незадолго до этого дня тяжело раненный и не командовавший боем, по-прежнему возражал против рискованного сражения в условиях, когда чехи имеют очевидное позиционное преимущество. Он настаивал на том, чтобы выманить их с холма, обойдя Белую Гору с фланга и создав угрозу Праге. Максимилиан же упорствовал, рвался в бой и приказал Тилли атаковать чехов у парка «Звезда», с тем чтобы испытать их силу. Чехи выстояли, Тилли откатился обратно, но Максимилиана это не поколебало. Туман рассеивался, и католики созвали военный совет. Максимилиан был непреклонен, заместителям Бюкуа пришлось пойти ему на уступки. «Сальве, Регина!» [282] — раздались возгласы. И с именем Пресвятой Девы Марии католики приготовились к атаке.

282

«Слава Тебе, Царица Небесная!»

Проволочка убедила Ангальта в том, что противник, находившийся в менее выгодном положении, отойдет без сражения. Он был ошеломлен, когда Тилли при поддержке артиллерии внезапно двинулся на холм. Сначала чехи держались, а на левом фланге храбрейший сын Ангальта чуть ли не потеснил имперцев Бюкуа. Но имперцы справа тоже пошли в атаку, пехота в центре под прикрытием пушек развернула наступление на плато. Мятежный и плохо вооруженный центр вскоре рухнул, противник завладел двумя штандартами, и офицеры тщетно пытались вернуть солдат на позиции, угрожая мечами.

Израненный Бюкуа поднялся с постели, приказал подать ему коня и повел в бой резерв императорской армии на поддержку главного натиска. На левом фланге юного Ангальта сразили; он упал, окруженный врагами; его солдат охватила паника, и они побежали, прорываясь через свои же ряды. На дальнем левом краю венгры, растерявшиеся от первого удара Тилли, толпой хлынули вплавь через Молдау. Левый фланг обороны чехов рассыпался, и они разрозненными отрядами в панике начали отходить к Праге. Ангальт, охрипший от крика на своих сподвижников — Александра, Цезаря и Шарлеманя, — не мог остановить массовое бегство и вынужден был последовать за ними. Католики захватили знамя короля, сотню штандартов и все пушки. Оставались на своих местах у стен парка «Звезда» лишь моравские лейб-гвардейцы, ни один из них не сдался в плен.

В Праге в это время король и королева ужинали с двумя английскими посланниками. Они пребывали в хорошем настроении, и Фридрих заверял британцев, что не будет никакого сражения: противник слишком слаб и скоро отступит. Ему так сказали, а он привык верить в то, что ему говорят. После ужина он все-таки решил съездить и посмотреть на своих бравых солдат. Выехав за ворота, король сразу же натолкнулся на первых беглецов, а пока расспрашивал их, появился и сам Ангальт, растрепанный и ошарашенный. Тогда-то Фридрих и понял, что сражение не только состоялось, но и проиграно [283] .

283

Подробное описание битвы можно найти в следующих изданиях: Berichte uber dem Weissenberge; Kriegstageb"ucher; Krebs. Die Schlacht am Weisserberge bei Prag, Breslau, 1879.

У Ангальта, обычно переполненного идеями, было только одно предложение: король должен незамедлительно бежать. Фридрих спешно переправил через Молдау жену и детей, так спешно, что чуть не забыл младшего принца, а королева оставила все свои фривольные книги, крайне вредные для благочестивых победителей [284] . К счастью, кто-то прихватил часть королевских драгоценностей: они впоследствии станут на многие годы главным источником доходов короля. На другом берегу реки Фридрих созвал совет, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Ни король, ни королева, «наша неустрашимая леди», как говорил английский посол, не выказывали ни малейших признаков страха. Если они и вынуждены покидать город, то это не значит, что они бросают своих подданных, просто подданные отвернулись от них.

284

Annates, IX, p. 1116; Krebs, Schlacht, p. 126; Scott, Rupert, Prince Palatine, London, 1899, p. 5.

В Праге поднялась суматоха, горожане закрыли ворота, не желая впускать бежавшие с поля битвы войска [285] . Если они отгородились от своих защитников, то не было никаких надежд на спасение столицы. Бюргеры дали волю своей ненависти к чужеземному королю, проявившему неуважение к их обычаям и осквернившему их храмы. В ночь после битвы ближайшие сторонники Фридриха, опасавшиеся за его жизнь, убедили короля уехать из города, пока граждане не выдали его победителям ради обеспечения собственной безопасности [286] . Если еще что-то и можно было сделать, то лишь с помощью Мансфельда или Силезии. Ранним утром Фридрих отправился в Бреслау, сопровождаемый Елизаветой и некоторыми советниками. Промедли он чуть-чуть, толпа принесла бы его в жертву [287] .

285

Berichte "uber dem Weissenberge, p. 133.

286

Ibid., p. 136.

287

Berichte "uber dem Weissenberge, pp. 136, 158.

Город капитулировал практически без единого выстрела, и Максимилиан Баварский вечером сочинял письмо жене в том же дворце, в котором весь год пребывал королевский двор Фридриха. В Мюнхене узнали о победе 13 ноября [288] , пушечный салют прогремел в Вене 23 ноября [289] . В церквях прошли благодарственные молебны, с высоких кафедр под образами распятого Христа раздавались призывы к мщению.

В Бреслау Фридрих размышлял над тем, как вернуть свои богатства. Он обратился за помощью к сейму Силезии [290] и к унии [291] . Войско Мансфельда все еще стояло в Пильзене, если бы только можно было найти деньги для него. Из Венгрии мог подойти Бетлен Габор со своей армией. Однако денег взять было негде. Мансфельд даже не пошевельнулся, а Бетлен Габор, собрав награбленное добро, ушел в Трансильванию.

288

Hofler, р.404.

289

Bethune, p. 347.

290

Palm, 1620. pp. 227 f.

291

Berichte "uber dem Weissenberge, p. 56.

Фридрих хватался за любую соломинку. Он попытался договориться с курфюрстом Саксонии и поднять Моравию, но 20 декабря узнал, что Моравия тоже сдалась. Фридрих не стал ждать, когда враги полонят его вместе с женой и детьми, и, отпустив последних верных людей, бежал в направлении Бранденбурга между постепенно смыкающимися фронтами Саксонской и Баварской армий, представив силезцам самим разбираться с захватчиками [292] .

И друзья, и подданные отвернулись от беглеца. Старший сын Турна на следующий же день после битвы присоединился к победителям вместе со своим войском численностью три тысячи человек [293] . Ангальт скрылся в Швеции, откуда просил у императора помилования на том основании, что его сбил с толку хозяин [294] . И католические и протестантские памфлетисты не скупились на слова в поругании потерпевшего поражение монарха. Изображался почтальон, по всей Германии разыскивающий «молодого человека с женой и детьми, который еще зимой был королем». Его походя называли и «вероломным Фрицем», и самым никчемным королем всех времен [295] .

292

Aretin, Beytrage, VI I, p. 173; d'Elvert, III, p. 89; Palm. 1620, pp. 265 f.; Lundorp, II, p. 381.

293

Berichte "uber dem Weissenberge, p. 42.

294

Lundorp, II, p. 481.

295

Opel and Cohn, Der dreissigjahrige Krieg. Halle, 1862, p. 122; Beller, Caricatures, passim.

Назавтра после битвы герцог Баварский принимал заверения в послушании от чешской директории. На некотором расстоянии его духовник с замиранием сердца наблюдал за тем, как была повергнута ересь. Он не мог слышать ни герцога, ни чехов, но с удовлетворением отметил, что «от слов его превосходительства на глазах директоров навернулись слезы» [296] .

Победители не знали пощады. Целую неделю ворота города были закрыты, и войска могли делать в нем все, что угодно. Теоретически наказанию подлежали только повстанцы, но солдатня не собиралась заниматься политическими опросами и не считала, что она должна это делать. Валлонам, французам, немцам, полякам, ирландцам, казакам, наемникам самых разных национальностей [297] было не до правил хорошего тона, да и не каждый день, даже не каждый год предоставляется возможность отвести душу в одном из самых богатых городов Европы.

296

Kriegstagebucher, p. 105.

297

Aretin, Beytrage, III, i, p. 56.