Тридцатилетняя война

Альянс практически развалился, и между Иоганном Георгом и Оксеншерной началась борьба за лидерство в протестантской партии в империи. 18 марта 1633 года канцлер наконец открыл в Хайльбронне давно запланированное собрание представителей четырех округов, заставив делегатов стоять, дабы предотвратить возникновение ссор по поводу старшинства при распределении кресел, стульев и скамеек [940] . Через пять недель представители четырех округов подписали со Швецией договор о создании организации, получившей впоследствии название Хайльброннской лиги, для отстаивания дела протестантов в империи под руководством, естественно, Оксеншерны. Затем канцлер подписал еще два договора: один — со свободными рыцарями империи, другой — с Филиппом Людвигом Пфальц-Зиммерном, братом Фридриха Богемского и регентом шестнадцатилетнего курфюрста Пфальцского Карла Людвига, унаследовавшего и все долги своего отца [941] .

940

Brefvaxling mellan Oxenstierna och Svenska Riksrddet. Hdndlingar rorande Skandinaviens Historia, XXV, p. 196.

941

Sverges Traklater, V, ii, pp. 18 ff.; Lundorp, VI, pp. 317 f.

Таким образом, Оксеншерна в глазах всего мира стал фактическим преемником Густава Адольфа. Иоганн Георг, надеявшийся на то, что его отсутствие сорвет собрание, вновь просчитался. Отказавшись участвовать в конференции, он отрекся и от своих претензий на лидерство. Собрание состоялось, и его неучастие в нем лишь гарантировало избрание Оксеншерны верховным распорядителем войны. Если канцлер и не смог добиться от Иоганна Георга исполнения своих обязательств, то ему по крайней мере удалось усилить позиции Швеции и поубавить престиж и влияние своего бывшего союзника.

Справиться с французами было гораздо сложнее. Здесь ему пришлось иметь дело не с отупевшим от пьянства Иоганном Георгом, а с коварным и умным маркизом де Фекьером. Французский посол в совершенстве владел теми качествами, которыми в особенности отличалась французская дипломатия: гибкостью методов и цепкостью в достижении целей. Он душил грубую дипломатию Оксеншерны, как плющ — дерево. Оба они стремились заручиться поддержкой германских государств и готовы были прибегнуть к любым средствам. Но у Фекьера имелось одно немаловажное преимущество: его правительство могло больше отпускать денег на взятки [942] . Не говоря уже о том, что он был намного способнее шведа в дипломатии, лучше видел возможности и быстрее хватался за них, обставляя растяпу северянина. Помыслы у обоих были самые что ни на есть благородные, оба радели за свою страну и веру. Оксеншерна хотел возместить потерю крови и денег, заступиться за протестантов Германии, Фекьер — защитить Францию от поползновений Испании, а германских католиков — от агрессии протестантских компатриотов. Каждый из них относился к Германии в равной мере негуманно, но они же не были немцами.

942

Feuquieres, passim.

С первого дня Фекьер понял, что наставления Ришелье ошибочны. Кардинал исходил из того, что после гибели Густава Адольфа хозяином положения является Иоганн Георг. Однако Швеция, а не Саксония была той силой, без альянса с которой в Германии ничего нельзя достигнуть. И Фекьеру пришлось действовать на свой страх и риск, игнорируя инструкции кардинала [943] .

В Хайльбронне Фекьеру, вызывая нескрываемое раздражение Оксеншерны [944] , удалось склонить делегатов к тому, чтобы признать и короля Франции в роли своего заступника наравне со шведским правительством [945] . На первый взгляд невелико достижение, поскольку в военной кампании все равно главенствовала Швеция, однако союзник, имеющий больше ресурсов, неизбежно становился ведущим в альянсе, и Оксеншерна, прекрасно осознававший это обстоятельство, всячески противился инициативе маркиза. В пику шведу Фекьер настоял и на том, чтобы полугодовая субсидия в размере полумиллиона ливров, предусмотренная возобновляемым Бервальдским договором, выплачивалась Стокгольму не напрямую, а через Хайльброннекую лигу. Канцлеру, который, естественно, не мог отказаться от субсидии, ничего не оставалось, как согласиться с предложением Фекьера, еще больше сближавшим германских союзников с Францией и ставившим шведа в положение просителя [946] . Оксеншерна взял верх над французским послом только в вопросе гарантий нейтралитета для Максимилиана, который снова повис в воздухе [947] .

943

Feuquieres, I, pp. 75-76, 94, 112,113, 135-136.

944

Ibid., pp. 140, 147.

945

Ibid., pp. 85-88, 217.

946

Feuquieres, pp. 113, 221; Sverges Trakiater, V, ii, pp. 12—18.

947

Feuquieres, I, pp. 64—65, 141.

Образование Хайльброннской лиги фактически поставило крест на мирных планах Иоганна Георга. В Дрездене царило смятение и уныние. На место одного шведского диктатора пришел другой [948] . Не только Иоганн Георг, но и Арним загрустил. Пользуясь моментом, Валленштейн предложил генералу соединить саксонские войска с имперскими армиями, чтобы вместе выдворить шведов из Германии подобно тому, как шесть лет назад они вышвырнули из страны датчан. Возможно, он поступил правильно, и возможно, в случае успеха они добились бы мира. Однако Валленштейн не учел особенностей характера Арнима, в котором твердо засело непреодолимое чувство чести, не знавшее компромиссов и не позволявшее пойти на предательство, даже если бы оно могло спасти страну [949] .

948

Brefvaxling mellan Oxenstierna och Svenska Riksradet. Handlingar rorande Skandinaviens Historia, XXV, p. 207; Hallwich, Wallensteins Ende, I, p. 355.

949

Helbig, Wallenstein und Arnim, p. 18; G. Droysen, Hoiks Einfall in Sachsen. Neues Archiv f"ur Sachsische Geschichte, I. pp. 53 ff.

Появилась и эта трещина в уже разделенной протестантской партии, трещина в отношениях между курфюрстом Саксонии и его генералом. Иоганн Георг был готов к тому, чтобы уйти от Оксеншерны и заключить сепаратный мир с Фердинандом. Арним не соглашался, и пока в его руках была армия, он придерживался принципа «или все или ничего». Арним не видел или не хотел видеть одного прискорбного факта: создание Хайльброннской лиги настолько связало благополучие Германии с интересами Оксеншерны и Ришелье, что никакой всеобщий мир в империи невозможен до тех пор, пока Габсбурги не побьют Бурбонов или, наоборот, Бурбоны — Габсбургов.

3

Тем временем и в Нидерландах Ришелье и Оливарес делали все для того, чтобы разрушить последние надежды на мир. В 1632 году принц Оранский без сопротивления захватил Венло, Рурмонд и мощную крепость Маастрихт. Более амбициозный и менее осмотрительный человек дошел бы до Брюсселя. Фридриха Генриха сдерживали два соображения. Во-первых, он не был уверен в том, что его армия способна удержать линию коммуникаций между границей и фламандской столицей [950] . Во-вторых, ни он сам, ни правительство Соединенных провинций еще не знали, нужен ли им вообще Брюссель. С Ришелье уже существовало тайное соглашение о разделе Испанских Нидерландов: Франции должна была отойти южная, а голландцам — северная половина страны [951] . Фридрих Генрих не мог не понимать, что ослабление могущества Габсбургов ведет к возвеличению Бурбонов, и он должен был любой ценой сохранить буферное государство, отделявшее его от набирающей силу монархии. В Брюсселе об этом даже не догадывались, но голландцы, заклятые враги, оберегали его от агрессии Франции [952] .

950

Geyl. pp. 132-133.

951

Ibid., p. 96.

952

Waddington, Les Provinces Uniesen 1630. Paris, 1893. pp. 6 f.

Стареющая эрцгерцогиня вряд ли осознавала все эти премудрости, но по крайней мере она увидела в нерешительности голландцев шанс на заключение мира и ухватилась за него обеими руками. Для этого у нее имелись веские основания. Принцу Оранскому помогали изменники среди фламандского дворянства [953] . Хотя заговор удалось вовремя раскрыть, он указал Изабелле на то, что почва под ее ногами зашаталась. Генеральные штаты, созванные в сентябре 1632 года, потребовали незамедлительных переговоров о мире. К этому их побуждало неутешительное положение, сложившееся в стране: армия нищенствовала, налоги выросли, торговля деградировала из-за войны и упадка в портах и городах [954] . С согласия Мадрида Изабелла повиновалась, делегаты для обсуждения условий перемирия с Соединенными провинциями были избраны [955] .

953

Waddington, La Republique des Provinces Unies. Lyons. 1891, pp. 400—405; Lundorp, IV, pp. 287—289. Более подробно о заговоре см.: Hennequin de Villermont, L'lnfante Isabelle, II, pp. 388 f.

954

Gachard, Actes des Etats Generaux en 1632. Brussels, 1853, pp. 22—60.

955

Ibid., pp. 76-80. 165-168.

Делегаты собрались к концу 1632 года. Но еще в конце ноября Брюссель получил два известия, которые все изменили. На место эрцгерцогини был назначен брат испанского короля, а в Лютцене убили короля Швеции [956] . Назначение инфанта Фердинанда, кардинала-инфанта, как его тогда называли, свидетельствовало о возобновлении попыток возродить влияние и популярность Габсбургов в Брюсселе. Смерть шведского короля означала то, что император снова может прийти на помощь. Тем не менее, несмотря на новую политическую ситуацию, и эрцгерцогиня, постаревшая и мудрая, и Фридрих Генрих предпочли бы договориться о мире. Но вмешалась неизменная вражда между Бурбонами и Габсбургами. Эркюль де Шарнасе переубедил принца Оранского и растормошил партию войны в Соединенных провинциях [957] , а Оливарес и король Испании с самого начала не проявляли особого энтузиазма к мирным переговорам. Потратив тринадцать месяцев на безуспешные дискуссии, делегаты разъехались [958] .

956

Lonchay and Cuvelier, op. cit., II, pp. 659, 664.

957

Prinsterer, op. cit., II, iii, pp. 37, 39—40.

958

Gachard, pp. 147 f., 162 f.

Смерть короля Швеции действительно придала новые силы династии Габсбургов. Все надежды теперь семейство возлагало на двух принцев, представителей молодого поколения. Тактичный, учтивый и благоразумный кардинал-инфант, которому было чуть более двадцати лет, брат Филиппа IV, вошел в доверие к Оливаресу [959] и стал правителем в Нидерландах. Его предназначали для церкви, еще в детстве сделали кардиналом, и принца всегда раздражали ограничения, которые это обстоятельство накладывало на получение удовольствий и реализацию амбиций. Ему все же удавалось с толком использовать те крохи свободы, которые предоставляло его духовное положение [960] . Когда он принял правление в Нидерландах, эрцгерцогиня сразу же попросила его по возможности отказаться от ношения церковных одеяний, поскольку кардиналы в роли статхаудеров вызывают неприязнь в Брюсселе [961] . Это вполне устраивало кардинала-инфанта, и с того времени на портретах он изображался без пурпурной мантии и пурпурной биретты, его тонкое овальное лицо обрамляли льняные кудри, усы свирепо топорщились, а сам он в доспехах и с маршальским жезлом восседал на гарцующем коне.

959

Relazioni dagli Ambasciatori, Spagna, I, p. 658.

960

Loc. cit.

961

Lonchay and Cuvelier, II, p. 659.

Однако в его внешнем облике не было никакой бравады. Кардинал-инфант досконально изучил военное искусство и намеревался прибыть в Нидерланды во главе внушительной армии. Более того, его войско должно было пройти по земле, через Германию, и очистить Рейн от врагов.

Второй надеждой семьи был кузен кардинала-инфанта эрцгерцог Фердинанд, король Венгрии и Богемии, муж сестры кардинала, инфанты Марии. Это он, сгорая от энтузиазма и оптимизма, просил отца-императора назначить его, а не Валленштейна главнокомандующим имперских армий. За это время он успел сколотить партию, враждебную и Валленштейну и Максимилиану. Если его группа и не управлялась непосредственно испанским послом, то она по меньшей мере находилась с ним в постоянном и тесном контакте. Фердинанд поставил целью создать армию для взаимодействия с войском кардинала-инфанта. Стратегия на 1633 год была сформулирована: армия и ресурсы Валленштейна, но без Валленштейна.