Триггер убийства

– Да, сколько человек в списке, мы не знаем, – признала Кира. Это как раз тот момент, который не давал ей покоя больше всего.

Скольких человек маньяк собирается убить? Скольким она сможет спасти жизнь? Был еще один вопрос.

Кира в порыве, в желании поделиться взглянула на Григория. Но его взгляд был устремлен к морю. Стоило ли ревновать к подобной конкуренции? Девушка прикусила губу и промолчала.

– Он педантичен, рационален, аккуратен, следы оставил намеренно, зная, что они никуда не ведут, – продолжил подполковник Самбуров. – Весьма организованный субъект.

– Вот это мне не нравится, – призналась специалист по психопатологии. – Все преступление идет по продуманному и подготовленному им плану. Он не совершает ошибок. Потому что все тщательно организовано. Это неправильно. Здесь еще что-то… Что я не вижу?

Это был вопрос к Самбурову. Он внимательно посмотрел на девушку, вложив во взгляд всю поддержку, понимание, восхищение, которые только смог.

– Увидишь, – пообещал он.

Собирался пойти дождь. Сизое небо провисло до самого моря, горы окутывала туманная дымка, светлые выбеленные солнцем дома ползли по склону. Пейзаж был настолько красивым и ярким, что казался нарисованным.

– Андрею Родионову не нравилось в Крыму. И он не собирался здесь задерживаться. К тому же ему было необходимо срочно оказаться в Краснодаре и закончить дела с банкротством и с долгами, но он не уезжал, – продолжал рассуждать Григорий. – Он ждал деньги. Ему должны были еще заплатить. Жертва его шантажа не захотела платить, возможно, решила, что Родионов не остановится и будет требовать еще. Поэтому предпочла его убить.

– У-у-у! – Кира помотала головой, сморщила нос. – Тот, кого Родионов шантажировал, не знал Андрея до того, как он приехал в Крым. Сколько бы денег Андрей ни потребовал, это было здесь и сейчас. Ненависть не успела развиться в психоз, стать навязчивой идеей и реализоваться вот в этот сценарий, который случился.

– Хорошо, – согласился Самбуров. – А если так. Родионов знал того, кого шантажировал. Когда-то давно. Сделал этому человеку что-то ужасное, нестерпимое, причинившее боль. Невыносимые страдания.

Мужчина посмотрел на Киру, он ждал ее реакции.

– Хорошо. Допустили, – согласилась она.

– Много лет этот человек мучился, ненавидел Родионова, представлял, как отомстит, как убьет, – продолжил Самбуров. – Предварительно, конечно, заставив помучиться.

– Угу, – кивнула Кира. На ее лице воцарилось спокойное и понимающее выражение.

– И тут объявляется Родионов и поднимает волну старых эмоций. Он раздражает, бесит до печеночных колик тем, что жив, здоров и ведет беззаботную жизнь. Еще и начинает шантажировать. Да так, что отказать никак нельзя, только заплатить. Ну Родионову заплатили, а потом человек пришел в себя, осознал, что можно ведь и двух зайцев одним выстрелом. И бац! Что-то перемкнуло. Он убивает Родионова. И шантажист больше шантажировать не сможет, и этот, как его… психотический сценарий реализован.

– Угу, – снова произнесла специалист по психопатологии, на этот раз заинтересованно и даже соглашаясь.

– Ну так, да… если убрать детали, то возможно… – Девушка кивала, что-то прикидывая в уме.

– Если убрать детали? – уточнил Самбуров. – А дьявол, как всегда, кроется в деталях?

– В них, Гриша, в них, – тяжело вздохнула Кира Вергасова. – И как мне кажется, всех деталей я и не вижу.

– И это одно убийство, а у нас потом еще одно случилось. Монголина за что убили? – Возникла продолжительная пауза. – То есть Монголина-то тоже есть желающие убить. И есть за что. Но вот чтобы совпало в одно время и в одном этом самом желающем. Да еще с таким ярким психическим посылом.

– Вот это уже «ага»! – произнесла довольная Кира.

– Монголин тоже та еще забавная зверушка, – хмыкнул Самбуров. – Покуролеcить за жизнь он изрядно успел. Роман накопал на него – были рейдерские захваты имущества и земель. Работорговля и брокерские конторы, которые немало людей подставили и разорили.

– Работорговля? – удивилась Кира.

– Да! Те документы из сейфа. Они десятилетней давности, но там как раз вся документация и даже счета, по которым проходили транши. Он поставлял в публичные дома девок. Катар, Эмираты, Европа. По-крупному не развернулся, ну или не нашли мы. Но подобным Монголин точно занимался. Так что ему есть что перед богом отмаливать. Неудивительно, что он в религию ударился.

Кира остановилась, посмотрела на Григория.

– Как жертва он не очень вызывает сочувствие, – голосом без эмоций произнесла она.

– Сочувствие? – переспросил Самбуров. Это чувство не предполагалось в его работе.

– А что, если жертвы виноваты? – вопрос прозвучал тихо и вкрадчиво. – Если убийца не просто удовлетворяет свою ненависть? Если он наказывает не за злодеяния и не за боль, причиненную себе, а воздает дань справедливости. Что, если это расправа за многочисленные преступления, совершенные этими людьми? – Кира сглотнула и продолжила: – Жертвы не случайны, но они не невинные люди, попавшиеся под руку жестокому маньяку. Может быть, они получили по заслугам?

– А убийца великий, справедливый судья? – Самбуров улыбнулся.

Кира смотрела на него испуганно и удивленно. В серо-фиолетовых глазах, ставших огромными, сияли любопытство, удивление и страх. Она как ребенок, умный не по годам, догадалась, ляпнула, а теперь испугалась и не знала, под какую лавку залезть. Девушка похлопала ресницами, что-то еще прикидывая в уме.

Самбуров понимал, о чем она. Знал, что рано или поздно подобные вопросы задает себе любой следователь, оперуполномоченный, дознаватель и все остальные служители закона. Он на эти вопросы себе ответил давно. И здесь обладал абсолютно дихотомическим мышлением [11] . Он не осуждает, не сочувствует, вообще не оценивает поступки. Он расследует и ловит согласно совершенным злодеяниям. Судят и приводят приговоры в исполнение другие органы.

11

Дихотомическое мышление — анализ проблем и принятие решений по принципам «или / или», «все или ничего». Иными словами, человек «бросается» в крайности из-за мышления в черно-белых тонах, рассматривает самое плохое или самое хорошее. Компромиссы и альтернативные варианты в расчет не берутся.

– Какими бы благими намерениями и высшей справедливостью ни руководствовался преступник, – он преступник. Мы найдем его и отправим под суд. Правосудие у нас вершат в специально учрежденных для этого органах. Они и рассудят. А мы ищем и ловим убийцу.

– Да, – кивнула Кира, пообещав себе больше никогда не затрагивать эту тему с Григорием. Он работает в системе и подчиняется ее законам. Философские рассуждения только внесут смуту и тревогу в его жизнь. А в ее? Как считает сама Кира? Так же легко готова действовать в отведенных ей рамках? Или пресловутый комплекс демиурга сразу разрешал и даже требовал рассудить по справедливости, встать на сторону того, кто прав? Может ли жестокий убийца оказаться справедливым судьей? Если жертвы виноваты, если жертвы сами преступники, воры, мошенники, убийцы? Тогда кто прав?

Кира задавала себе вопросы и ничего в ней на них не бунтовало, не возмущалось, не требовало справедливости или победы истины. Тем более она не верила ни в то ни в другое. Она знала наверняка, что любую ситуацию можно развернуть в нужную сторону, вывернуть в своих интересах. Вот это любопытство ее и терзало, подкидывая задачку за задачкой. Она радела не за честь, не за мораль и не за совесть, только за результат. Поставить цель и получить результат.

Кира испугалась своих рассуждений. Она стремительно осмотрелась по сторонам, не прочитал ли кто-то на ее лице крамольных мыслей. Григорий получал удовольствие от прогулки, улыбался, глубоко дышал. Он повел Киру в маленький бар, где за столиками под голубыми зонтиками с видом на море наливали эксклюзивные сорта шампанского местного производства. Кира выпила два разных вида, произведенных классическим методом, закусила тазиком мидий, виртуозно оперируя специальной вилкой. Этой же вилкой она тыкала в разложенные по столу фотографии трупов. Улыбчивая девушка-официантка покосилась на кровавые картинки и предложила напитки покрепче.