Триггер убийства

– Катенька, а скажите нам, вот в соседнем заведении камеры по залу ездят и за всеми наблюдают. Безопасность обеспечивают. А вот в вашем заведении небезопасно, получается?

Девушка хихикнула. Самбуров мог поклясться, что Роман гладит Катеньку по загорелой ножке, прикрытой столом, и отодвинулся к противоположному краю, чтобы не сбить ход дознания.

– Система безопасности – это когда два амбала на входе стоят, и лучше с оружием. – Екатерина залилась краской. – В прошлом году я в одном клубе работала, так там каждые выходные стреляли. Очень страшно! – Глаза девушки сделались большими и перепуганными. Но майор Мотухнов накрыл ее девичью ручку своей большой ладонью, продемонстрировав, что готов хоть сейчас встать на ее защиту.

– Со мной вам нечего бояться, – пообещал он, придвигаясь вплотную к девушке.

– Я сразу это почувствовала, – согласилась Катя.

Самбуров только помотал головой и прикрыл глаза.

Озорная мальчишеская улыбка, восторженный взгляд из-под шапки светлых кудрей, которые никак не хотели слушаться их обладателя, – и девчонки верили Роману, готовы были идти за ним на край света, терпеливо ждать каждого свидания и даже рожать детей.

– Но у нас же не ночной клуб, – продолжила девушка. – У нас публика спокойная. И там тоже только ресторан итальянской кухни. Гости не дерутся и не буянят. Ну, редко. А камеры у них стоят? Так это сын хозяина, Артем, увлекается. Он всякую разную электронику собирает, снимает видео. Ролики потом монтирует и в интернет выкладывает. У него камер понатыкано повсюду. У моря, в Балаклаве, на мысе Фиолент. Он раньше, когда можно было, дроны запускал и сверху снимал. Праздники, свадьбы, дни рождения. Лавстори для отдыхающих.

– Лавстори? – переспросил Григорий.

– Ну да. Это когда пара гуляет, например, по улице или в лесу по тропинке идет, потом выходит на скалу или на крышу, а дрон с камерой за ними летит и со всех сторон снимает. Они начинают целоваться, а камера вокруг них кружит-кружит и красиво все снимает. – Глаза девушки сияли ярче цирковых софитов, руками она размашисто продемонстрировала, какими конкретно кругами летает камера, и никаких сомнений не осталось, какое романтическое мероприятие поразит ее в самое сердце. – Только теперь летать нельзя. – Восторги барышни слегка снизили накал, и она закончила: – Артем камеры стал на тросах вешать. Ну вон как у отца в ресторане висит.

Барышня упорхнула за их заказом.

– Никакой конфиденциальности в наше время, – театрально вздохнул Самбуров, дернув бровями и покосившись на соседний столик, за которым девушка фотографировала принесенную ей еду. – Никогда не знаешь, когда попадешь в камеру какой-нибудь барышни. И вот уже твоя кривая физиономия красуется в соцсети, а ты понятия об этом не имеешь.

– Хорошо, если просто красуется, – хохотнул Роман. – А то закрасуешься не в одиночестве… потом объясняй… А в ресторане можно снимать, здесь нет нарушения. Эти камеры установлены в помещении, где осуществляются рабочие процессы. – У Романа явно приподнялось настроение, если они и не найдут следов Андрея Родионова, то Катя скрасит его профессиональную неудачу своим юным нежным телом.

Загорелые ноги официантки навели Григория на мысли о Кире. Вот ей он бы предпочел не рассказывать о своей профессиональной неудаче. Она хоть и не спорила с методами криминалистики, но по крошечкой морщинке на ее переносице он догадывался, что она про них думает.

Григорий встал из-за стола, забрал кожаную куртку и направился в соседнее заведение. Ему пришлось оставить приличные чаевые, а вот салфетка с номером телефона Екатерины досталась Роману.

Хозяином заведения, предлагавшим итальянскую кухню, оказался угрюмый и усталый тип, по виду которого сразу делалось понятно – у человека в жизни что-то серьезно не ладится.

Борис Степанович Хитрук нагрянувшим представителям власти не обрадовался, рассказа о расследовании серийного убийства не испугался и ни одной из двух продемонстрированных корочек не впечатлился. Он невозмутимо покивал лысеющей головой и монотонно произнес:

– Запрос на изъятие информации и электронного носителя оформляйте, специалиста, привлекаемого для соответствующих действий, привозите и на здоровье смотрите что хотите.

Он подождал, когда Самбуров и Мотухнов переварят точность формулировки отказа и уточнил:

– Статьи зачитать? – Рука Хитрука потянулась куда-то под стойку и вынырнула с заламинированным листочком. Самбуров догадался, что сейчас им огласят по списку все законы Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которые регулируют общественные съемки, изъятие улик и неприкосновенность частной жизни. Они с Мотухновым этот список и сами знали, поэтому Григорий отрицательно мотнул головой и зашел с другой стороны.

– У вашего сына есть соцсети, где он выставляет съемки. Он не делает из своих записей секрета. Наверняка ему будет приятно… и ценно… если его работа окажется полезной для следствия, – Самбуров был воплощением терпеливой настойчивости, но жизненный опыт Бориса Степановича защищал его бетонной стеной.

– До хрена он снимает и в ваши соцсети выставляет, а я потом претензии огребаю. Думаете, я бумажку от хорошей жизни заламинировал? – он помахал блестящим листочком перед лицами гостей. – Нет, часто пользоваться приходится. Знали бы вы, сколько я юристу за это заплатил. Артем несовершеннолетний. Поэтому что ему будет приятно, а что нет, решать буду я.

Самбуров тяжело вздохнул и покосился на Романа. Тот хмыкнул и многозначительно дернул бровями. Надавить на владельца общепита способы всегда есть. Скорее всего, едва упомянув о возможных неприятностях, хозяин станет сговорчивее. Григорий не собирался отступать.

Полгода работы с Вергасовой не только закалили его характер, но и безнадежно испортили.

– Сколько лет вашему сыну? Семнадцать? – голос подполковника звучал ровно и глухо, как из могилы. Взгляд давил похлеще асфальтового катка. – Не сомневаюсь, что вы его безумно любите и готовы оберегать от всех невзгод. И от злобных злодеев, и от правоохранительных органов. Он такой молодой, хороший и талантливый мальчик. А вы, конечно, хороший отец. – Подполковник помолчал, давая возможность расцвести пышным цветом настороженности владельца ресторана и заподозрить неладное. – Родители тех двух юношей, которых убил маньяк, тоже очень хорошие люди. Не алкаши, не наркоманы, не психи. Внимательные родители, очень любящие своих детей и защищавшие их от зла. Но молодые люди так непредсказуемы, самоуверенны и своевольны. Никогда точно не знаешь, когда им взбредет в голову погулять с девушкой или зайти к другу. Вот где-то в промежутке они и попались убийце в руки.

Хитрук побледнел, потом покраснел. Самбуров продолжил:

– Сейчас мы отправимся в Управление МВД и оформим все надлежащие документы. Все должно быть по правилам. И вернемся, скорее всего, через несколько дней. Надеюсь, к тому моменту Артем будет жив-здоров и вам или кому-то другому не потребуется опознавать труп. Труп с перебитыми костями, вырезанными печенью и половыми органами, труп, перевязанный веревками и висевший на крюке где-то в пыточной больного урода, где преступник всласть поиздевался над телом несчастной жертвы. Издевался три дня, пока окончательно не убил и не выкинул в горах. Очень печально смотреть на ребят, которых так и похоронят без их печени и причиндалов, поскольку маньяк оставляет их себе на память в банке с формалином. Мы, конечно, ищем этого убийцу и обязательно найдем…

Борис Степанович смотрел на Григория огромными почерневшими от страха глазами. Роман отвлеченно подумал, что если этот весьма габаритный мужчина сейчас упадет в обморок, то они не обязательно смогут его откачать. Потому что от услышанного он сам напрочь забыл, чему его там учили, на курсах по оказанию первой медицинской помощи.

А Самбуров окончательно утратил стыд, он продолжил тем же ровным и совершенно спокойным тоном, нет, не лгать, слегка преувеличивать, чуть-чуть нагнетать и местами недоговаривать: